Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник) - Андрей Константинов

– Спасибо, – поблагодарила Прилепина, никак не ожидавшая такого щедрого подарка, и торопливо направилась к воротам. Крайне заинтригованная тем, какие такие соображения намеревается ей озвучить главный редактор муниципального листка. Вчера вечером Ольге показалось, что пресловутые «соображения» Константин Павлович выдумал с ходу. Исключительно для проформы, дабы не выходить из неприятного разговора уж совсем конченым продажным писакой. А вот – подишь ты! Сдержал слово, в самом деле приехал…

– …Вот. Здесь собранные мною за последние полгода материалы по деятельности местных властей в целом и господина Чугайнова в частности, – безо всяких предисловий начал Гронский и протянул Ольге увесистую папку. На долю секунды рукав его джинсовой рубашки задрался, и Прилепина увидела на левом запястье розовый, внушительных размеров шрам. – Долгое время собирал исключительно для себя. В научно-популярных целях. Думал, когда-нибудь написать на их основе книгу. Что-нибудь навроде «История города Глупова–2»… Возьмите, это значительно облегчит вам жизнь, если вы всерьез возьметесь бодаться с Чугайновым и его командой.

– А не опасаетесь, что Сан Саныч как-нибудь да и прознает о вашем… научно-популярном хобби? – спросила Ольга, с благодарностью принимая папку. Сейчас она была искренне рада, что журналист всё-таки оказался порядочным человеком.

– Ничего, мне не привыкать быть битым. Знаете, как говорят в нашем медиасообществе? «За одного битого журналиста редактор двух небитых дает». И вообще – будем считать, что вчера вы меня убедили и во мне проснулись остатки совести.

– Спасибо вам, Константин Павлович.

– Можно просто – Костя.

– В таком разе – можно просто Ольга! Спасибо за материалы, Костя. Обещаю, сделаю всё возможное, чтобы о вашей причастности к сбору этих материалов никто не узнал.

– Верю вам безоговорочно.

– Вы сейчас куда?

– Обратно. В Сиверскую… Если, конечно, вы не пригласите меня на ответную чашку кофе.

– Я бы с удовольствием, Костя. Но мне сейчас нужно ехать в детский лагерь, к сыну. Времени совсем нет – не хочется затемно назад возвращаться.

– А что за лагерь?

– «Солнышко». Знаете такой?

– Конечно. Так, давайте, я вас отвезу?

– Правда? Ой, я была бы вам безумно признательна… Я… я могу заплатить.

Гронский поморщился:

– Перестаньте. Как вам не совестно? Мне самому будет чертовски приятно оказать вам такую незначительную услугу.

– Тогда буквально десять минут, ладно? Я только отнесу вашу папку и заберу сумки.

– А можно… э-э… я вас провожу? Интересно было бы взглянуть на быт современных деятелей науки. Вы с преподавателями живете или?..

– Или. Я живу в бараке студенток. Ну хорошо, пойдемте. Проведу вам маленькую экскурсию по нашей базе…

Санкт-Петербург,

8 июля 2009 года,

среда, 16:12

Относительно небольшой, но зато очень зелёный и уютный скверик вокруг памятника Екатерине Великой, что на площади Островского, питерцы иначе как «Катькин садик» не называют. Скверик этот является объектом традиционного паломничества туристов, подавляющее большинство из которых даже не догадывается, что место это пользуется дурной славой у горожан традиционной ориентации. Поскольку уже не одно десятилетие как садик этот облюбовали городские геи. Именно по этой причине Мешок и не любил назначать встречи здесь, испытывая стойкую брезгливую неприязнь к подобного рода публике. Ну да сегодня не он выбирал диспозицию, так что пришлось смириться с предложением барышни с интригующей фамилией Неизбежная и притащиться на рандеву именно сюда.

Ева Владимировна оказалась миниатюрной брюнеткой неопределенного возраста – ей могло быть как 18, так и 28. Раскованная, очень смешливая и непосредственная, пестрящая обилием татушек и пирсинга, щедро рассыпанных по загорелому телу, госпожа Неизбежная являлась весьма благоприятным материалом для лёгкого флирта с интересным продолжением. Так что было непонятно, какая такая чёрная кошка в свое время пробежала между нею и Тарасом. Охмурить такую девушку, как показалось Мешку, было легче лёгкого. А уж «за обидеть» – и язык не повернётся, и рука не поднимется.

Все скамейки в эту прайм-таймовую пору были плотно оккупированы праздно шатающейся публикой, так что Андрею с Евой ничего не оставалось, как вежливо потеснить двух благообразного вида старичков, азартно сражающихся за шахматной доской. Наводящих, равно как вопросов со скрытым подтекстом, изобретать не потребовалось: барышня охотно делилась воспоминаниями и тараторила без умолку, одну за одной попыхивая ментоловый «Вог».

– …Костик Гронский, он вообще странный был товарищ. Такой, знаете, малёхо на голову пришибленный.

– Как же ему, такому пришибленному, доверяли отдел политики в одной из ведущих городских газет?

– Да нет, в профессиональном плане у него всегда всё было «по пять». Но вот что касается остального… Особенно в вопросах общения с женщинами. По большому счету, пока к нам не устроилась Дашка, мы вообще были уверены, что Гронский – педик. Ни разу, ни с кем, ни с одной. Ни взглядом, ни полунамеком. У нас выпускающая редактор на спор как-то попробовала его напоить и соблазнить.

– Получилось?

– Не-а. Ни фига не вышло.

– А у Даши, выходит, вышло?

– Не то слово! – соглашаясь, кивнула Ева. – Гронский как только ее увидел: всё, человека словно подменили! Уж так он за Дашкой ухаживал, уж так вился – как кошак вокруг сметаны круги нарезал. А какие подарки дарил! Хошь – золото, хошь – поездки за границу. Про всякие там лютики-цветочки – просто молчу.

– И что Даша?

– А чего Даша? Покобенилась с полгодика, повыпендривалась, а потом решила, что от добра добра не ищут. Как говорит наша выпускающий: «Не бывает женщин, которые не любят драгоценности, – есть женщины, которые просто не привыкли их носить». Ну, вот Дашка и сдалась. В смысле, дала ему. Когда же это было? Где-то в июле прошлого года… В общем, неважно. Короче, переехала она к нему. А уже в августе сбежала.

– Во как!

– Ага. Гронского тогда как раз в командировку отправили, в Москву. А Дашка пришла в редакцию, написала заявление по собственному, настояла, чтоб без двухнедельной отработки, собрала пожитки и в тот же вечер рванула к матери, в Вологду. Только ее и видели.

– Что же у них там такое стряслось? Почему вдруг так?

– Знаете, Андрей Иванович, Гронский оказался, – Ева инстинктивно понизила голос до полушепота, – оказался самым натуральным извращенцем!.. Ой! Только вы никому про это, ладно?.. Короче, Дашка мне под огроменным секретом рассказала, что он ее та-а-акие вещи заставлял делать! Уж сколько я на своем веку порнухи повидала, но чтобы такое!!.. Прикиньте: он ей…

Ева покосилась на сидящих рядом дедков и, доверительно склонившись к Андрею, так что ее упругая немаленькая грудь плотно упёрлась ему в плечо, нашёптывая, принялась посвящать его в интимные подробности интимных отношений Гронского и Даши.

Закончив свой рассказ, она чуть отодвинулась и, заглядывая Андрею в лицо, не без доли лукавства, поинтересовалась:

– Можете себе представить что-то подобное?

– Если честно – не могу, – признался Мешок.

– Вот и я не могу! А Дашке приходилось это делать. Потому как, если она отказывалась, Гронский её избивал и унижал всячески… Вот такой у нас пай-мальчик работал. Всё-таки правду люди про тихий омут говорят. Только здесь уже даже не черти – тут бесы водятся.

– И как Гронский отреагировал на бегство Даши?

– Первые несколько недель ходил по конторе просто бешеный. Взгляд безумный, глаза кровью налитые. Отдел кадров так совсем затерроризировал: всё пытался адрес Дашкиной матери в Вологде заполучить. Его в редакции эти дни за версту обходить старались. А тут вернулся из отпуска начальник отдела культуры, Петька Сизов. Он про эту историю не знал ничего, ну и с дури поинтересовался: как жизнь, как Даша – обычный, ничего не значащий трёп в курилке. А Гронский на него с кулаками набросился – видимо, решил, что Сизов прикалывается. В результате у Петьки сотрясение мозга и нос переломанный. Менты собирались уголовное дело возбуждать, да Петька пожалел дурака – не стал заяву писать. В итоге Гронского просто уволили.

– И с тех пор…

– Нет. Где он сейчас и чем занимается, лично я не знаю. Да и знать не хочу.

– М-да… Прямо страсти из индийской фильмы! Роковая любовь!

– Роковая – не то слово. Когда у них с Дашкой всё еще только раскручивалось, Костик, в порыве страсти даже татушку себе наколол. На левую руку.

– И что там было изображено? Неужто любовь и голуби?

– Да нет. Там дурь какая-то. Восьмерка на боку.