Дочь Роксоланы - Эмине Хелваджи

Ладно, не стоит об этом сейчас. Почему-то Орысе вдруг стало неловко об этой науке думать. Хотя без нее они бы ни на башню не вскарабкались, ни…

При мысли о башне девушке сделалось вдвойне неприятно, и она отбросила мысли о гаремных упражнениях.

Раньше такого не было. Собственно, лазить их с сестрой приохотил Доку, когда они пожаловались ему, что по этой дисциплине отстают и вызывают неудовольствие наставниц. Тогда-то Узкоглазый Ага и показал им кое-какие упражнения: карабканье на стену, спуск по веревке, – причем показал с какой-то неожиданной страстью. Видно, этими боевыми знаниями (о чем они много позже догадались) у него доселе не было возможности с кем-то делиться. То ли не требовалось этого от янычарского наставника, то ли, что скорее, он сам предпочел держать их в тайне.

Далеко не сразу Доку спросил, для какого именно из преподаваемых им искусств эти навыки требуются, ведь и вправду же не для того, чтобы подобраться к часовому на вражеском бастионе. А они, дурехи малолетние, все ему простодушно объяснили. Так, мол, и так, это для услады будущего мужа, ведь надобно уметь многое, чтобы на ложе не лежать бревном, но сводить его с ума. Не простолюдинки же они тяжелозадые!

Узкоглазый, бедняга, только зубами скрипнул и больше никогда не возвращался к этой теме.

А они с Михримах, убедившись, что уроки Доку и правда помогают лучше, чем наставления гаремных преподавательниц, с тех пор при каждой прогулке норовили в лазании упражняться. Удобнее всего для этого была стена одной из старинных куртин в уединенном уголке дворцового парка, начинающаяся ниоткуда и выходящая в никуда. Вот по этой-то стене, с обеих сторон окруженной тенистыми зарослями, они и карабкались, когда вдруг под ногой у Орыси бесшумно провернулся камень и девочка, не вскрикнув, соскользнула…

Нет, не на землю у основания стены (тогда бы точно кости поломать), а гораздо ближе. В самые ее, стены, недра.

Трудно сказать, куда этот ход вел. Откуда, это если начинать путь из дворца, – ясно: от такого же, только большего, поворачивающегося камня в основании стены неподалеку от Грозной башни.

Стена в том месте тоже грозная, самый высокий и неприступный участок: и нынешнего дворца, и, надо думать, той византийской крепости, которая частью была на его месте. Потому часовые там наименее бдительны. Да еще повезло в том, что просматривался этот участок плохо – и со стены, и с башни, и с улицы.

Впрочем, это, разумеется, не просто повезло: так греки-строители и планировали, зачем-то им это нужно было. Другое дело, что они не могли предвидеть, как пролягут улицы через полтора-два века после них, уже при другой власти и даже в другой стране. Вот тут действительно повезло, да.

Оттуда этот ход и шел, нырял из внешней стены под землю, продолжался в каменном теле куртины и тянулся еще на десяток шагов за тем оконцем, которое открыли Орыся с Михримах. А дальше он был завален. Ну так ведь примерно там и куртина завершалась – сейчас. Двести или сколько там лет назад она в византийской крепости к чему-то примыкала. Однако Дворец Пушечных Врат – давно уже не та крепость, даже если включает в себя часть ее стен.

Как бы там ни было, обнаруженное ими оконце как вход не замышлялось. Маловато оно. Сам лаз вполне проходим для взрослого мужчины, воина, пускай и без доспехов: где пригнувшись, где боком, где на четвереньках, но – проходим. А вот оконце – разве что для четырнадцатилетних девчонок. В крайнем случае для семнадцатилетних, но очень худеньких и гибких. Вот как они сейчас.

Орыся подумала о Ежи – и вдруг вспыхнула, осознав, что никогда не видела его в полный рост. Только лицо и руки. И часть плеча сквозь прорезь бойницы.

Но у воина, а они с Тарасом, конечно, воины, плечи точно не девичьи. Если бы удалось войти в тот внутристенный ход, тогда все было бы просто…

Очень правильно поступает Михримах. Умница она. И отвагу проявляет сейчас подлинно воинскую: вытерпеть общество Рустема-паши – это, наверное, потяжелее, чем в двух сражениях побывать.

Конечно, в карете и вовсе бы не было нужды, окажись то окошко с поворотным камнем пошире… Но воистину, раз уж верблюд не идет за верблюжонком, значит, верблюжонок должен идти за верблюдом.

А окошко – оно, скорее всего, служило для того, чтобы подавать что-нибудь. Со стены, сверху, в ход: колчаны стрел, сабли в связках, сложенные по нескольку штук кольчуги, чтобы пронести их по лазу и надеть уже за его пределами. Из хода вниз: тайные записки, кошельки с золотом. Может быть, отсеченные головы, если именно за ними посылали в город. А возможно, что бутыли с вином… Хотя последнее – вряд ли. У греков же не было в их Библии такой суры, в которой Пророк равняет винопийство и игру в кости с употреблением в пищу мертвечины, крови, свиного мяса и прочего, что было зарезано не ради Аллаха, – а потом, объяснив, что Иблис при помощи всего этого хочет посеять меж правоверными рознь, отвратить их от поминания Аллаха и намаза, грозно вопрошает: «Неужели вы не прекратите?!» Греков, которые гяуры-машаякчи, верующие в пророка Ису и мать его Марьям как в богов, все это не касалось, вино они могли доставлять в крепость открыто.

А Ежи с Тарасом – кто?

Вот Ежи с Тарасом они и есть. Думать о них как о гяурах не получается совсем. Пусть мулла Омар о подобных вещах думает, на то у него и чалма большая, и джуббэ до пят зеленая.

Чалма. Джуббэ.

Свободная джуббэ скроет многое, но ноги-то в любом случае из-под нее видны. А без чалмы обойдемся, и шапок хватит.

Но прочая одежда точно нужна. И обувь. Сапоги, пожалуй, так просто не достать и не спрятать, а вот туфли на босу ногу – да, обязательно.

Надо будет навестить пленников. Сегодня же. И бечеву им передать, несколько отрезков. Чтобы они отметили узелками свой рост, ширину плеч и бедер, а также длину стопы.

Все это нужно сделать загодя. Потому что можно сделать.

Было еще одно, что сделать никак нельзя. То есть ясно, как этот вопрос надо решать, но пока не было похоже, что взаправду получится.

Но об этом Орыся сейчас намеренно не позволила себе думать.

V. Пардовый крап

1. То, что есть на виске

Тот, кто стремится к возвышению, должен, конечно, глядеть в небесные выси, но не стоит игнорировать камушки, валяющиеся возле носков туфель. Иногда, неудачно подвернувшись под ногу, такой камень может повалить даже великого воина. А иногда – оказаться бриллиантом, достойным самого султана, и тогда уже задача нашедшего сделать так, чтобы за подобную драгоценность его осы́пали милостями, а не перерезали глотку.

Все это чернокожий евнух Кара прекрасно знал. Слышал, когда еще был «цветком», от мудрого наставника, щедрого и на поучения, и на подзатыльники. Сам внушал молоденьким «цветкам», которые были слишком беспечны, чтобы всерьез относиться к словам, и науку воспринимали лишь через затрещины. Но одно дело – знать, а совсем другое – когда судьба дает тебе прекраснейшую возможность выделиться. И следует вовремя понять, от Аллаха тебе подарок или очередная пакость от шайтана.