Единорог - Айрис Мёрдок

— Не знаю. — Ханна улыбнулась, глядя на огонь, но ее улыбка в любой момент могла перейти в истерический смех. Она так сомкнула губы в этой улыбке, что свет придал ее чертам слегка безумное выражение. — Я не знаю, кто послал телеграмму и почему, хотя и могла бы сделать одно-два предположения.

«Я не могла бы», — подумала Мэриан. — «Кто мог сыграть такую глупую, бесполезную шутку? Но было ли это шуткой?» Она почувствовала страх, какой испытываешь, соприкасаясь с проблесками безумия, и, чтобы скрыть его, тоном, прозвучавшим до смешного непринужденно, быстро сказала: — Это, безусловно, перевернуло все на время вверх дном, не правда ли?

— Это на время свело меня с ума, — произнесла Ханна резким голосом, в котором дрожали слезы, а затем, чтобы успокоить Мэриан, повернулась к ней с улыбкой.

«Боже, бедная Ханна». Мэриан с отчаянием думала, что же ей ответить. Она чувствовала нервное, зудящее желание заговорить о Джералде и сказала:

— Все мы иногда сходим с ума, но все это прошло.

— Последствия остались.

— Какие последствия? — Мэриан, сжав свой стакан и глядя на огонь, затаила дыхание. Хотя их разговор протекал очень медленно, почти как в те дни, когда они засыпали над «Принцессой Клевской», ей казалось, будто она возводит укрепление вместе с Ханной или, скорее, строит с ней непрочное здание, нечто опасное и в то же время необходимое, где, как бы это ни казалось нелепым, они смогут найти укрытие в будущем.

— О, они будут заметны, — Ханна потерла глаза, опустила плечи и погрузила босые ноги в толстый ковер. Казалось, она подбирает слова. — Между мной и Джералдом всегда существовала очень своеобразная связь, таинственная связь… — Она снова помедлила, как бы подыскивая более точные слова, но затем закончила: — Из-за того, как все сложилось, ты знаешь.

Мэриан почувствовала, что ей хотят сделать очень ценное и важное признание. Нужные слова должны быть произнесены, прежде чем они смогут посмотреть в лицо друг другу и продолжать свои теперь уже изменившиеся отношения. Казалось, для Ханны это имело значение. Мэриан чувствовала, что она почти дрожит от желания, чтобы ее расспросили самым деликатным образом. Мэриан снова испытала стыд. Она не заслужила такой роли. Она жалела, что не убедила Дэниса войти первым. Но Ханна не стала бы говорить с ним. Рассказать ли Ханне о Дэнисе… Но сможет ли она? И в то же время, как не рассказать? Быстро же все они утешили друг друга! Она пылала от стыда. Затянувшееся молчание требовало, чтобы она заговорила. И, не поднимая глаз, Мэриан с усилием произнесла:

— Но ваши отношения с Джералдом теперь изменились?

— Да. Изменились, очень изменились.

«Что это значит?» — подумала Мэриан. Боль, которая, безусловно, вызывалась ревностью, подгоняла ее вперед. Она должна все выяснить, пока не миновал этот деликатный момент, когда они были так открыты друг другу. Она ощущала холод, и все же это была кульминация в их отношениях. Она подняла глаза на Xанну и испытала потрясение от того, как изменилось ее лицо, снова став прекрасным.

— Ханна, почему вы не уехали с Джералдом? После того, что произошло… Зачем вам с Джералдом оставаться здесь дольше?

Это был вопрос, к которому Ханна постепенно ее подводила. И Мэриан увидела что-то коварное в освещенных огнем золотистых глазах, а скорее — хитрое или осторожное. Возможно, это был взгляд, которым выражают тайный намек в рискованной ситуации. Голос прозвучал с оттенком мольбы, когда Ханна ответила:

— Не было достаточно причин, чтобы уезжать.

Внезапно ощутив храбрость Ханны, ее цельность, Мэриан заглянула ей в душу, но не поняла ее. Вдруг ее осенило: «О Боже, Джералд не взял бы ее!» И она вспомнила преображение Джеймси, его триумф и фигуры Джералда и Джеймси, доминирующие над сценой внизу. Джералд, умело обращающийся с веревкой, связал ее, поработил в тысячу раз сильнее, чем раньше, а затем предложил, чтобы все продолжалось по-прежнему. Джералд, безусловно, знал почти с самого начала, что телеграмма была фальшивкой. Он, должно быть, позвонил в Нью-Йорк. Более того, он мог даже сам послать телеграмму. Или это сделал Джеймси, а может быть, и Вайолет. Или Питер действительно послал ее, но только для того, чтобы привести в замешательство Ханну. Когда Мэриан мысленно перебрала все варианты, она поняла, что Ханна поймана и находится в окружении врагов. Чувство собственной вины пронзило ее, она закрыла лицо и склонила голову к коленям.

— Посмотри же на меня, — резко прозвучало приказание.

Мэриан выпрямилась. Она должна посмотреть сейчас ей в лицо и попытаться понять, что от нее требуется. Вершина разговора осталась позади, и Ханна больше не выглядела ни хитрой, ни просящей, но полной решимости, как будто она собиралась объяснить Мэриан какой-то очень важный и сложный план работ. Мэриан так теперь объясняла себе изменения в ее лице: удивительный свет исчез, обнаружив некоторую неправильность черт. Но она все еще была прекрасна.

— Перестань, — мягко сказала Ханна. Затем она продолжила обычным голосом, как будто говорила о вполне заурядных вещах: — Я должна жить здесь и выполнять свои обязанности, какими бы они ни были, и быть готовой остаться в одиночестве, если понадобится. То, что произошло, будет иметь свои последствия. У меня такое чувство, если это вообще имеет какое-то значение, что o должна пережить все с самого начала, так как происходящее до настоящего времени было фальстартом. Теперь настоящий старт.

Мэриан немедленно подумала, что семь лет не могли превратиться в ничто. Неужели они вступали в следующее семилетие? Мэриан показалось, что двери тюрьмы захлопнулись за ней.

— Нет, нет, нет!

— Возможно, мне лучше остаться одной. Я, может, решусь отослать всех вас, даже если вы не захотите уехать добровольно. Ах, Мэриан, можно продолжать страдать, молиться и размышлять, наложить на себя самую суровую епитимью и в обмен на все это стать ничем, воплотиться в мечту.

— О, Ханна, прекратите! — горестно воскликнула Мэриан. Зачарованность возвращалась, приглушенно прозвучали первые слова заклинания, и ей стало страшно. Мэриан тут же смутно почувствовала, что эти чары более опасны, чем прежние. Они поглотили их, были более сильными. Ей захотелось, как человеку в присутствии чародея, превратить Ханну в камень прежде, чем у нее похитят ее собственный разум.

— Мечта. Знаешь, какую роль я играла? Бога. А знаешь, кем я была в действительности? Никем, легендой. Рука, протянутая из реального мира, проходила сквозь меня, как сквозь бумагу. — В ее голосе резонировал оттенок голубиного воркования, присущий местному говору. Эти выразительные интонации вызвали в памяти голос Дэниса.

Мэриан содрогнулась. Ей захотелось нарушить воцарившееся настроение. Она не намерена выслушивать признания, знать чьи-то планы; пытаясь говорить оживленно, она произнесла:

— Играла роль Бога? Безусловно нет. Бог тиран.

— Ложный Бог тиран. Или, скорее, он тиранический сон, и вот чем я была. Я жила на публику, на своих почитателей, жила их мыслями. Твоими мыслями, в то время как ты жила моими — как тебе казалось. И мы обманывали друг друга.

— Ханна, вы говорите необдуманно. — Мэриан не хотелось, чтобы ее так торопили, да к тому же не в этом направлении. Однако Ханна говорила без волнения. Она смотрела на огонь, сплетая пальцы, как бы высказывая обдуманное, трезвое суждение.

— Ваша вера в значительность моих страданий заставляла меня продолжать. Ах, как вы все были мне нужны! Я питалась вами, как тайный вампир, кормилась даже Максом Леджуром. — Она вздохнула. — Мне нужна была моя публика. Я жила в ваших глазах как ложный Бог. Но наказание ложного божества — стать нереальным. И я стала нереальной. Вы сделали меня такой, потому что слишком много думали обо мне. Вы превратили меня в объект созерцания, как этот пейзаж. Я же сделала нереальным его, постоянно его созерцая, вместо того чтобы в него войти. — Она встала и подошла к окну.

Мэриан оглядела ее силуэт на фоне серого дождя. Джералд вошел в пейзаж и сделал его реальным. Но что произойдет с ним дальше? Что было там, в этом странном заброшенном пейзаже? Мэриан тоже поднялась. Она произнесла довольно резко:

— Но вы сказали…

Ханна повернулась, и ее лицо, чуть освещенное отдаленной лампой, казалось, мерцало и подрагивало на фоне темного окна.

— Вы приписывали мне свои собственные чувства. Однако у меня не было чувств, я была пуста. Я жила вашей верой в мои страдания. Но не испытывала их. Страдания только начинаются… сейчас.

«И Джералд их орудие», — подумала Мэриан. Словно под влиянием какого-то странного наркотика она начинала видеть новые узоры и новые цвета. Мысль о том, что Ханна сошла с ума, метеором промелькнула в ее мозгу и исчезла. Она должна овладеть собой. Испытывая отчаяние, но внешне спокойно она сказала: