Vita Nostra - Марина Дяченко

Сашка опустила глаза:

— Он не хотел… не мог сосредоточиться.

— Фарит делает то же самое. На своем уровне.

Сашка сжала руки на коленях:

— Зачем вы с нами это делаете? За что? Мы особенные, мы в чем-то провинились?

Портнов пощелкал зажигалкой:

— Нет. Вы не провинились. Но вы должны учиться, учиться прилежно, а вы не хотите.

— Потому что нам не объяснили, чему нас учат и зачем.

— Потому что вы все равно не сможете этого понять. Рано.

Сашка смотрела, как зажигалка в его руке то выпускает желтый язычок, то втягивает его обратно.

— Когда ребенка учат рисовать кружочки — он понимает, что такое мелкая моторика руки? Когда сельский мальчик приходит в школу-интернат — он что, многое понимает в происходящем?

— Многое! Он главное понимает! Настоящий педагог сумеет заинтересовать… объяснить…

Портнов хмыкнул.

— Что такое верификация, Самохина?

— Эмпирическое подтверждение теоретических положений путём возвращения к наглядному уровню познания, когда идеальные абстракции отождествляются с наблюдаемыми объектами, — удивленно сообщила Сашка.

Коженников кивнул:

— Ваша учеба — наблюдаемый объект. Вернее, наблюдаемый процесс. А то, что происходит с вами на самом деле, вы на данном уровне развития ни понять, ни осознать не в состоянии. Все равно как собрать в джунглях молодых шимпанзе, собрать вместе и в результате некого процесса запустить их преобразование… нет, не в людей. В модели мировых процессов и явлений всех уровней. Инфляцию, глобализацию, ксенофобию… Тебе понятно, как из обезьяны сделать модель биржевого кризиса?

Сашка молчала.

— Вот такая верификация, — Портнов ухмыльнулся. — А ты хорошая девочка, Саша, и ты балансируешь на грани… На самом краю. Я не хочу тебя потерять.

Сашка смотрела в его неподвижные глаза с узенькими зрачками.

— Слушай меня внимательно. Завтра ты уедешь домой, уж не знаю как там с билетами, но будем надеяться, что тебе повезет. Все время каникул — до четырнадцатого февраля — я запрещаю тебе прикасаться к книгам по специальности. Поняла?

Сашка кивнула, не опуская взгляда.

— Очень внимательно следи за собой. Пресекай вспышки раздражения. Агрессии. Я знаю, тебе непривычно, но ты сейчас очень опасна для окружающих. Особенно для тех, кто знал тебя раньше и помнит, как тихую покладистую девочку.

— Я не могу быть опасна, — сказала Сашка.

— Закрой рот, когда я говорю… Избегай больших толп. Нервных потрясений. Заранее возьми обратный билет. Четырнадцатого я хочу тебя видеть на занятиях без опозданий. И вот еще: никаких откровений с матерью. Я говорю это потому, что желаю тебе добра.

— Я заметила, — сказала Сашка глухо.

Портнов улыбнулся:

— Свободна. Иди.

Костя встретил ее в темном коридоре и обнял, чуть не сломав ребра.

Она потерпела минутку из вежливости, потом отстранилась.

— Сашка…

— Я тебя поздравляю, — сказала она официальным тоном, — и желаю дальнейших успехов в учебе. Извини, мне надо собираться, я еду домой.

И, оставив его за спиной, вернулась в общежитие. Странное дело — на душе у нее было легко.

Оксана уехала еще вчера. Лизы не было. Сашка побросала в чемодан все подряд, не смогла закрыть крышку, половину вещей вернула в шкаф. За окнами быстро темнело. Сашка посмотрела на часы: половина седьмого. Поезд приходит на станцию в одиннадцать двадцать три, но билета-то нет, и что делать, Сашка представляла себе с трудом.

Идти на вокзал? Или все-таки сначала в кассу?

Отдуваясь, она вытащила чемодан из комнаты. В одиночку спустила вниз по лестнице. Промелькнуло воспоминание: они с Костей, новички, впервые переступившие порог общаги, лестница, чемодан…

За столиком дежурной, как всегда, никого не было. Сашка повесила ключ на крючок с номером «двадцать один».

Снова шел снег. По узкому переулку Сашка выбралась на улицу Сакко и Ванцетти и оглянулась в поисках такси.

Такси не было. И не бывало здесь никогда. Сашке предстоит идти по заснеженным улицам, волоча за собой чемодан, до центральной площади, а там ждать автобуса. Ну и ничего: время-то есть…

— Александра!

Она узнала голос и обмерла.

— Саша, а я вас жду…

Она не желала оборачиваться. Просто стояла, вцепившись в ручку чемодана. Потом чемодан взяли у нее из рук.

— Я вас жду с машиной. Подвезу на вокзал. Поехали?

— А я не сяду в вашу машину, — сказала Сашка, чувствуя, как снова увлажняются давно сухие глаза. — Пожалуйста, уйдите.

Медленно падал снег. Горел фонарь.

— Должок, — сказал Фарит Коженников совсем другим, деловым голосом. — Монеты.

Сашка вспомнила, что оставила кулек с монетами в общаге, в комнате, под матрасом.

— Они… там.

— Ступайте и принесите.

Она наконец-то на него посмотрела. В его черных очках отражались снежинки.

— Сейчас.

Она бегом вернулась в общагу. Сорвала ключ с крючка. Поднялась к себе, нашла кулек, заперла комнату. Вернулась на улицу; Коженников ждал ее, поставив чемодан на мостовую.

— Вот.

Он взвесил пакет в руке:

— Тридцать семь… Напряженная внутренняя жизнь, Александра.

Она сдержалась и ничего не ответила.

— Саша, я могу вам взять билет, даже если их нет в кассе. И подвезу прямо к вагону.

— Мне не надо. До свидания.

Она пошла по улице, не оглядываясь, волоча за собой чемодан. Тот становился все тяжелее, цеплялся колесиками за булыжники, норовил перевернуться. Вслед за Сашкой, не отставая и не обгоняя, ползла машина — она не знала, какая. Только слышала мягкий звук крадущегося по снегу автомобиля.

Тяжело дыша, она наконец-то увидела впереди огни центральной площади. Автобус должен был прийти через полчаса, на остановке поджидала довольно плотная толпа. Машина Коженникова — молочно-белый «Ниссан» — остановилась поодаль.

Сашка купила билет на автобус и встала в очередь. Снег перестал. Ветер разогнал тучи и вытянул из-под Сашкиной куртки остатки тепла.

Автобус опаздывал. Когда приехал, маленький, медленный, — оказалось, что всем в нем места не найдется. Началась ругань. Водитель пообещал быстро вернуться и сделать еще один рейс.

Сашка продрогла до костей. Был старый Новый год. На небе высыпали звезды. Коженников стоял рядом со своей машиной. Не уезжал. Ждал, сунув руки в карманы пальто, и смотрел вверх, на небо.

Во второй раз автобус приехал в начале одиннадцатого. Сашка, задыхаясь от натуги, втащила чемодан в узенькие двери и поставила рядом с чьим-то узлом; закричали на этот раз на нее — она кому-то наступила на ногу. Стараясь ни на что не обращать внимания, она пристроилась рядом с чемоданом и облегченно вздохнула, когда огни Торпы поползли назад. До поезда еще больше часа, она успевает. Не может быть, чтобы в кассе перед отходом не нашлось завалященького билета…