Путь в Европу - Сборник статей

Оярс Кехрис: Но в данном случае шведские предприниматели и шведские строители были полностью на нашей стороне, считая действия шведских профсоюзов вредными для экономики самой Швеции.

Андрис Тейкманис: Кстати, эта история широко использовалась политиками перед последними парламентскими выборами в Швеции: оппозиция поддерживала нашу позицию, а правящие социал-демократы были против. И мы добавили очков оппозиции, которая в итоге победила и сформировала новое правительство.

Андрей Липский: Наблюдается ли изменение настроений населения в отношении ЕС после того, как Латвия в него вступила? Известно, что во многих странах эти настроения становятся все более антибрюссельскими. Люди недовольны тем, что бюрократия принимает решения, которые не всегда на пользу национальным интересам отдельных стран. А как обстоит дело у вас?

Александр Аузан: И в дополнение к этому вопросу: кому население больше доверяет – национальным органам или европейским?

Андрис Тейкманис:

Действительно, снижение доверия к европейским институтам наблюдается во всех странах Европы. На выборах в Европарламент обычно очень низкий процент участия. Латвия – не исключение. Если в выборах в национальный парламент участвует около 60—80% населения, то выборы в Европарламент привлекли на избирательные участки лишь 44%. А ведь это были первые у нас выборы в Европарламент.

Но я не думаю все же, что на основании этих цифр можно говорить о динамике доверия и недоверия населения к Евросоюзу. Равно как и утверждать, что степень доверия к национальным институтам выше, чем к европейским.

Нилс Муижниекс: Обычно оно, конечно, выше, но сейчас мы переживаем кризис доверия к парламенту, правительству, политическим партиям…

Андрис Тейкманис:

Я бы вообще воздержался от сравнения латвийских и европейских институтов по уровню доверия к ним. Ведь люди игнорируют выборы в тот же Европарламент вовсе не потому, что не доверяют ему. Просто Европарламент, Еврокомиссия, Брюссель – все это от них достаточно далеко, прямой связи между всем этим и своей повседневной жизнью они не ощущают. Но отсюда еще не следует, что они не ощущают последствий нашего вхождения в ЕС. И в целом, несмотря на возросшую после этого вхождения инфляцию, они не оцениваются негативно.

Люди не готовы уже добровольно отказываться от безвизового въезда в другие европейские страны, от возможности работать и учиться в них. А наши крестьяне, которым выплачиваются реальные деньги за каждый обрабатываемый гектар и за каждую корову, которым даются субсидии на развитие производства, отдают себе полный отчет в том, что все это идет из ЕС. И те люди, которые видят на дороге плакаты, что дорога эта построена на европейские деньги, тоже могут наглядно убедиться в полезности для Латвии ее членства в Евросоюзе.

Да, поддержка вступления в ЕС у нас никогда не была такой большой, как поддержка вхождения в НАТО. После обретения Латвией независимости был период, когда треть населения была за вступление в Евросоюз, треть против и столько же воздержавшихся. А на референдуме «за» проголосовало две трети. Сегодня, по данным социологов, членство в ЕС поддерживают 47% респондентов, 22% занимают нейтральную позицию, 26% – отрицательную и около 6% не имеют на сей счет никакой позиции. Думаю, что и сейчас, если бы встал вопрос о том, быть или не быть Латвии в ЕС, результат был бы примерно таким же, как на том референдуме.

Александр Аузан: А как в Латвии относятся к Страсбургскому суду по правам человека? К нему доверие выше, чем к латвийскому суду, который вы сами считаете слабым?

Андрис Тейкманис: В Страсбурге рассматривались жалобы из Латвии. Некоторые дела мы проигрывали, некоторые – выигрывали. Сравнительными данными о доверии я не располагаю. Могу лишь сказать, что наше общество эти дела не очень занимают. Но в нем уже сложилось устойчивое представление о том, что есть суд в Страсбурге, который поправит, если что-то не так будет решено у нас.

Лилия Шевцова:

Есть еще два вопроса, которые мы не сможем обойти.

Во-первых, как относится Латвия к дискуссии по поводу расширения Евросоюза, которая ведется в Европе? Мы знаем, что ряд стран ЕС активно выступают за его расширение. Какова ваша позиция?

А второй вопрос – о вашем отношении к размещению американской системы ПРО в Чехии и Польше. Я просмотрела «Латвийский вестник» и увидела, что там идет активная дискуссия по этому вопросу. Кажется, позиция Латвии заключается в том, чтобы размещение системы ПРО поддержать?

Андрис Тейкманис: По первому вопросу могу сказать, что Латвия выступает за расширение ЕС. Но – лишь при выполнении тех условий, на которых мы сами вступали в эту организацию. Словом, мы за расширение, но понимаем его реалистически.

Лилия Шевцова: Реалистически – это значит отложить расширение ЕС на неопределенную перспективу?

Андрис Тейкманис: Понимаете, тут то же самое, что и дискуссия о вступлении в ЕС Турции. Даже те, кто поддерживает эту идею, понимает, что в обозримом будущем она нереализуема.

Лилия Шевцова: А ваше мнение по поводу ПРО в Польше и Чехии?

Андрис Тейкманис: По поводу ПРО наша позиция такова: этот вопрос решают те страны, которых он непосредственно касается. Нас же он не касается, в Латвии никто ничего не собирается размещать. А те страны, где это будет происходить, обладают суверенным правом принимать решения по вопросам своей безопасности.

Лилия Шевцова: Я понимаю, что наши гости устали, но я все же попросила бы их высказаться и по проблемам латвийско-российских отношений. Как видятся вам эти проблемы и возможные пути их решения?

Андрис Тейкманис:

Прежде всего, надо учитывать, что состояние наших двусторонних отношений обусловлено разной реакцией Москвы и Риги на распад Советского Союза. Мы возвратили себе в результате этого распада свою независимость. Что касается России, то в ней сохраняется довольно ощутимая ностальгия по имперскому прошлому и, соответственно, негативное отношение к развалу СССР. Поэтому с самого начала 1990-х годов наши отношения вряд ли можно назвать теплыми.

Правда, до 1991 года мы тесно сотрудничали и с Ельциным, и с российскими демократами – особенно во время съездов народных депутатов СССР. Однако с постсоветской Россией все прошедшие годы у Латвии фактически не было никакого политического диалога. Политики в обеих столицах высказывали какие-то мнения, какие-то суждения по поводу другой стороны, но то был не диалог, а обмен уколами. И если такая ситуация растягивается более чем на полтора десятилетия, то теряется даже минимальное доверие к партнеру: ведь ты с ним никогда не говорил, не знаешь, что он думает и чего от него можно ждать.