Половецкий след - Посняков Андрей

– Зовут его Анчак, он раб у Кикшмера-обы, вождя куреня. Живут небогато. Три кибитки есть – все по четыре колеса, маленькие. Сейчас одни женщины остались, все воины во главе с вождем уехали к этому вот их главному, Конджаку. А уже потом – к Боняку, хану верховному, подадутся… Или куда Боняк пошлет.

– Спроси – он самолично воинов Конджака-обы видел?

– Бала, чокук… Нет! Лично не видел. Только слышал от погонщика Юрепы. Погонщик тоже с вождем ушел.

– Поня-атно… Ну хоть что-то вызнали…

Так же сотник доложил и по возвращении в походный лагерь, в ставку воеводы Охрятьева. Прямо с порога, едва вошел в шатер…

– Хоть что-то, говоришь? – подняв глаза, Федор Анисимович поправил горевшую в серебряном шандале свечку. – А почто глаза сверкают? Давай, давай, выкладывай, «козу водить» со мной не пройдет!

Внимательно выслушав доклад, Охрятьев задумчиво забарабанил пальцами по столу.

– Значит, вот они где – выше по реке… Вежа Кикшмера-обы, говоришь – три кибитки?

– О четырех колесах.

– Понятно… Значит, человек сорок воинов. Иль же на десяток-дюжину меньше. В Конджаковой веже – десять кочевий… Всего выходит четыре сотни человек! Так, Миша?

– Так…

Кивнув, сотник едва сдержал улыбку – все же он оказался прав, сразу посчитав воеводу Охрятьева человеком дельным.

– И вот заметь, Миша, это все – всадники! – озабоченно продолжал Федор Анисимович. – Да ты садись, вон, на сундук-то, не стой… И не молчи! Говори – что скажешь?

– Всадники, – усевшись на походный сундук, сотник устало вытянул ноги. – Четыре сотни обученных и умелых воинов. А уж тактика их известна: поначалу в сечу не ввязываться, напасть, стремительно проскочить вдоль рядов, выпустить на скаку тучу стрел. Потом вернуться и, если возможно прорвать строй, столь же стремительно напасть. Если не уверены – не нападут, ускачут.

– Все так… – покивав, воевода неожиданно улыбнулся. – Смотри, Михайла, ты ромейские слова знаешь? Искусство воинское изучал?

– Изучал. Ничего-то от вас, Федор Анисимович, не скроешь…

– А ты думал! – поднявшись на ноги, Охрятьев прошелся возле столика и скамейки – разогнул затекшие ноги. Откинув полог шатра, выглянул, втянув полной грудью терпкий степной воздух. Обернулся:

– Вечереет уже. Сейчас все на совет явятся. Ты – жди… И думай! Лошадей-то у нас многих потравили… Сотня конников вряд ли наберется. Остальные считай – пехота. Как с ними против четырех сотен всадников? А?

На совете Михаил предложил каре. Построение пикинеров – пехоты, знаменитые испанские терции.

Ну да, это уже войны нового времени… хотя самое его начало! Еще рыцарская конница атакует в полный рост, но уже появились и рейтары с аркебузами и – чуть позднее – с пистолетами. Что для пехоты хуже… Скорее, все ж таки рыцари. Мчащаяся во весь опор закованная в сталь махина с длинными копьями наперевес! Что касаемо половцев…

Правда, сотник пока не выступал – больше слушал, что другие высказывали… Так себе – ничего новаторского не предложили, все в той же парадигме обычных кочевых войн – набегов. Кое-кто предложил против конницы рвы выкопать да замаскировать, кто-то – разбросать «чеснок»… В принципе, неплохо, но так ведь и раньше делали, и половцы к этому были готовы.

– Лошадей бы где раздобыть…

– Может, отбить у половцев?

– У народишка здешнего отнять!

Первую пару идей воевода одобрил, третью – отмел на корню. Угнать коней у половцев – это хорошо и вполне возможно… только не быстро! Найти, напасть, угнать – все это организовать еще надо, а времени-то – в обрез. Враги в любой момент могли броситься в атаку, появиться с любой стороны – они ж на своей земле, все стежки-дорожки знают.

– У народишка же забирать не станем, – с хитроватым прищуром осмотрев всех, заявил Охрятьев. – Земли невдалеке чьи? Переяславльские. Князь местный и бояре его и так с нами. Что же до простого люда, до смердов и прочих людей… Мне что, еще и объяснять надо, чем крестьянская кобыленка от боевого коня отличается?! Умные вы, как я посмотрю. Только все и больше умом-то задним.

Молодец, воевода! Сказал, как припечатал. И поди поспорь.

Терзания сотника он, впрочем, давно уже заприметил:

– Ты что там мнешься-то, Михайла? Есть что сказать – говори. Выслушаем, обсудим… на смех сразу не подымем. Верно, други?

Каков, а? Разрядил обстановку, да и молодому – Мише – дал понять, чтоб был поспокойнее и не мялся.

Присутствующие в шатре одобрительно загудели:

– Верно, верно, выслушаем парня! Может, и дельное что предложит? Мы же не зря тут собрались!

Вот тут сотник про каре и брякнул…

Поначалу восприняли не очень. Кто-то захохотал… А кто-то и поддержал, одобрительно крикнув! Вспомнили и римские манипулы, и Цезаря, и Велизария… Кто-то уже использовал такое построение, даже вот в древнее время, а сотник-то и не знал.

– Мне бы, други, про половцев больше узнать, – нарочно потупился сотник. Есть такой прием в науке управления, показать, что ты и ничего толком не знаешь – хотя знаешь, конечно, позвать на помощь других, те помогут, причем с удовольствием, а потом твою же идею за свою примут, как бы та идея ни казалась им плохой, как бы против ни выступали прежде… Теперь же это не просто – «младого Михайлы предложение», а «совета решение, сообча»!

Объяснили, не чинясь, наперебой, и на сотника уже посматривали не свысока, как прежде, а вполне даже дружелюбно, можно сказать – по-братски.

Ничего нового хитрый сотник для себя не услышал, однако имидж свой поднял неимоверно: все теперь воспринимали его не как наглого молодого выскочку, а как человека спокойного, умного и прислушивающегося к мнению старших.

О высокой маневренности половецкого войска Михаил и так уже знал – все же кочевники, по-другому было бы странно. Степняки были с детства привычны к быстрым и длительным переходам. Типичная половецкая тактика – внезапные нападения, ложные отступления, подготовленные засады. Нередко легкая конница лишь обстреливала врагов из луков, избегая вступать в ближний бой.

В походе войско сопровождал обоз с запасами продуктов и снаряжения. Везли и разобранные тяжелые самострелы, используемые для штурма городов и крепостей, – вдруг да пригодятся? Обозные повозки также применялись для защиты стана от внезапных нападений – ставились в круг, такой вот «бургваген», как у более поздних чешских гуситов.

Легковооруженные конники вооружалась луками, дротиками, боевыми топориками, саблями, копьями, арканами. Защитное вооружение состояло из кожаных доспехов, шлемов и небольших круглых щитов. Тяжеловооруженные всадники – были у половцев и такие – имели доспехи из железа. Помимо щитов использовали кольчуги, ламеллярные доспехи, металлические шлемы с бармицами и антропоморфными забралами-личинами. Тяжеловооруженные половецкие воины сражались длинными копьями и саблями, боевыми топорами и шестоперами. Основным метательным оружием был тяжелый композитный лук.

– Они обычно так нападают, – переяславльский воевода Онфимий, высокий рыжебородый муж, показывая, разводил руками. – От тут мы, а вот – они… Выскочат – и прямо на нас… Только это, братцы, так кажется! Не доскачут, повернут, но стрел выпустят немеряно! И спасения от того нет.

– А как же щиты?

– Ну-у… Я ж то и говорю – стрел-то во множестве… Какие-то да попадут. А потом – тяжелая конница – строй пехотный прорвет с наскока и…

– Ну, там уж дело понятно, коли строй прорвут, – махнул рукой Охрятьев. – Надо сделать так, чтоб не прорвали… Но чтоб и сами могли наступать, даже пешими. И вот тут этот вот наш квадрат… или как ты сказал-то, Миша?

– Каре, господин полков… воевода!

– Во, каре! Что для того надобно?

– Большие щиты, кольчуги длинные, шлемы с бармицами да личинами, – быстро перечислил сотник. – Еще копья бы подлинней! Ну и, само собой, – поучиться бы перестроениям.

– Поучимся. – Федор Анисимович спокойно пригладил бороду. – С завтрева и начнем.