Море Имен - Ольга Онойко

— Нам через дорогу налево, — Осень посмотрела на часы. — Рано, конечно. Васе звонить просто опасно. Со сна озвереет. Давай погуляем вокруг дома.

Ярко синело небо, всё в россыпи кудрявых сияющих облаков. Ничто не говорило о том, что где-то идёт дождь. Огромен город Листва, больше иной страны… Дом, в котором жил Вася, тоже был громаден, под стать городу — целый микрорайон под одной крышей. Он стоял квадратом, точно замок, отгораживая от шумных проспектов тихий внутренний двор со сквером и детским садом. Ещё во дворе ютилась пара продуктовых лавочек, чей-то сервисный центр, металлоремонт — и зоомагазин.

Невдалеке, по опушке крохотной берёзовой рощицы метался толстый мужичок. Весело орал: «Ах ты воробей крашеный!» За мужичком сторожко шарахались жена и дочка, а по ветвям берёз над ними неуклюже прыгал изумрудно-зелёный волнистый попугайчик. Алей и Осень поглядели на них и улыбнулись друг другу.

Потом Осень перевела взгляд на сверкающие белые стены высотного замка и задумалась снова.

— Вася — странный, — предупредила она, не глядя на Алея. — Но ты не обращай внимания. Всё дело в том, что он вынужден знать массу вещей, которые ему знать совершенно не хочется. А с живыми людьми он общается всё реже. Ему нужно выговариваться. Будет говорить чушь — не перебивай его. Чем больше он болтает, тем лучше у него настроение.

Она помедлила и добавила:

— Обратное тоже верно. Если бы он решил, что помогать не станет, то просто не взял бы трубку. А он позвал нас в гости. Это хорошо.

— Понятно, — кивнул Алей.

Донёсся шум. Осень встрепенулась. Алей проследил за её взглядом и заметил толкотню у дальнего подъезда.

— Нам как раз туда, — сказала Осень. — Подойдём?

Ражие подростки с ухарской руганью выволакивали из дверей обшарпанное старенькое пианино. Струны гремели. Пианино плакало навзрыд от беспомощности и горькой обиды.

— Надо же, — сказала Осень, — оно даже не расстроено. Жалко его.

«По-моему, до слёз расстроено», — собрался грустно пошутить Алей, но не успел.

— У меня абсолютный слух, — сказала Осень.

— Здорово, — растерянно проговорил Алей.

— Вовсе нет. Абсолютный слух — это как жить в одном-единственном мире. Едва мир чуть смещается, тебе становится больно.

Алей промолчал.

Осень тоже умолкла и долго смотрела, как подростки тащат пианино к мусорным бакам. Они радостно перекрикивались и вопили. Из воплей следовало, что какая-то подруга закончила музыкальную школу и избавляется теперь от орудия пытки. За это предполагалось выпить.

— Дождь подойдёт сюда к ночи, — сказала Осень, когда подростки скрылись. — И конец пианино. Нельзя всё-таки выбрасывать инструменты. Может, кто-то до вечера его заберёт… Алик.

— Что?

— Время — полчетвёртого. И теперь я думаю, что стоит использовать предельный поиск. Я уже сама как не в своей тарелке. Отыщи, можно ли позвонить Васе.

Алей прикрыл глаза. Осени не потребовалось просить дважды.

— Хорошо.

На третьем этаже пахло кошками. Запах доносился от тощей деревянной двери, обклеенной шпоном, — такие вешают в новостройках перед продажей. От кошкиного дома вглубь этажа вёл узкий извилистый коридор: разномастные двери, пёстрые коврики перед ними, велосипед, коляска, ящики под картошку. С другой стороны громоздилась мощная металлическая перегородка, от пола до потолка обитая кожей. Дверь в ней едва различалась — идеально пригнанная, спрятанная в квадратах обивки. Только на тяжёлой стальной ручке задерживался глаз.

— Это Васины соседи поставили, — сказала Осень, — заодно и его замуровали.

И она подняла руку к кнопке звонка.

Позвонить не успела: массивная дверь отворилась. Из-за двери высунулся молодой парень с двухцветными волосами. От корней на ладонь длины волосы были русые, ниже — вытравленные до прозрачности.

Осень неторопливо опустила руку от кнопки и повернулась.

Алей напрягся. Вася? Это — Василёк Полохов, вселенский админ?

Представитель галактической техподдержки носил мятую серую майку и спортивные штаны, вид имел помятый и неприветливый. Убитые краской нечёсаные лохмы падали ему на плечи и лезли в глаза. Странно смотрели эти глаза — усталые и цепкие, хмурые, какие-то старые, много повидавшие, уж точно не глаза человека, который красит волосы перекисью… «Он вынужден знать много вещей, которые ему знать совершенно не хочется… — вспомнил Алей. — А впрочем, — неожиданно пришло ему в голову, — у меня с недосыпу тоже такие глаза. Нечего мистики надумывать больше, чем есть».

Админ смерил его равнодушным взглядом и упёрся локтем в косяк двери.

«Не дёргаться», — напомнил себе Алей и вежливо улыбнулся.

— Привет, Вася, — добродушно сказала Осень.

Тот высунулся дальше, чтоб видеть её, и вдруг расплылся в улыбке.

— А-а-а, Се-е-ень, — сладко протянул он. — Тыщу лет же! Ну заходи… заходите.

— Ты не спал? — спросила Осень, переступая порог.

— Да я давно проснулся! — воскликнул Вася, лучась приветливостью. — Я даже пыль вытер!

— Вот как.

— Вас ждал!

Алей шагнул вслед за Осенью и незаметно оглядывался. Квартира у Полохова была улучшенной планировки — двухкомнатная, с просторным холлом и высокими потолками, — но захламленная до последней степени. Неизвестно, где Вася вытирал пыль, потому что свободных поверхностей тут просто не было. Но пахло у него приятно — новенькими комплектующими. Пустые коробки из-под них стояли на полу. Алей рассмотрел надписи на коробках и отметил, что компьютер у Васи завидный.

А хлам у админа водился загадочный и богатый. На стеллажах и комодах громоздились связки каких-то перьев, россыпи погон и нашивок неведомых армий, японские статуэтки всех стилей — от деревянных раскрашенных гейш до грудастых девиц из пластика. По стенам висели африканские маски, египетские пергаменты и советские ковры. Были тут бесчисленные кабели и гарнитуры, заросшие пылью компакт-диски и вовсе седые от древности дискеты, старые календари и ежедневники, декоративные кинжалы и веера, невероятное количество книг — и старых, почтенных томов в обложках с крупицами позолоты, и дешёвой цветастой макулатуры. На шкафу рядком сидели плюшевые игрушки. На диванчике валялись грязные майки, груды исчёрканных бумажек, куртка с оторванным рукавом и кружевной бюстгальтер второго размера.

Хищным движением Вася скрал и спрятал лифчик, после чего спросил:

— Чай будете?

— Вася, — ненавязчиво заметила Осень, — я тебе не представила моего друга.

— А чего его представлять? — удивился Вася и посмотрел сквозь Алея. — Я его знаю.