Житие мое - Ирина Сыромятникова

Глава 19

Меня спас Лючик.

Наш начинающий белый маг вместе с приятелями пробрался на поминки, чтобы посмотреть на пьяных (не подумайте, у нас не так уж часто напиваются до синих риз). Он видел, как я пошел за гараж, но не видел, чтобы я возвращался. Презрев риск быть наказанным за непотребство, Лючик отправился к старшим и стал требовать от них найти меня. Когда делегация с зачарованными фонарями (без них в Краухарде никуда) явилась за сарай, Шороха и след простыл. Так брат спас брата.

Потом был Джо, который делал мне искусственное дыхание и массаж сердца сорок минут без перерыва, пока грузовичок старосты добирался до окружной больницы (кто пробовал, тот поймет, меня хватило бы максимум на четверть часа). Я пришел в себя через два дня в палате интенсивной терапии и первые пять минут был уверен, что попал на тот свет – все было такое белое, сияющее и чуть в дымке. И даже вроде ангелы… Причудится же такое!

Всей глубины моих проблем здесь никто не понимал. Я из кожи вон лез, убеждая всех, что полностью здоров, а лечащий врач, с извращенным удовольствием, доказывал мне обратное. И он еще называет себя белым! К концу недели мне это его "батенька" в печенках сидело. Отчасти, он был прав: пару дней у меня периодически слабело зрение, а при попытке встать мышцы пронзала острая боль, но потом-то все прошло.

– Не спорьте со мной, батенька, – добродушно шепелявил лекарь, постукивая меня молоточком по коленке. Хорошо еще иголки под ногти не совал! – Нормального человека такая доза убила бы на месте, но черные маги – исключительно крепкие сволочи.

А если доктор так говорит, то ему надо верить. В итоге, он запретил мне колдовать еще минимум два месяца, даже справку в Университет написал.

– Куда ты так спешишь? – недоумевал шеф Харлик, лично пришедший меня допросить. – Твоему боссу мы позвонили, он отнесся с пониманием, до начала семестра можешь гулять совершенно свободно. Мне бы такое начальство!

Стоило ли мне объяснить мужику, что, если я не обновлю реанимирующие заклятья, то Макс перекусает половину Краухарда? Мне не хотелось приучать собаку к людоедству.

– Итак, что произошло?

Он внимательно выслушал мой рассказ, кивком подтвердил подозрение об отравлении дяди, но делиться успехами расследования не стал:

– Тех двоих мы обязательно найдем. Жаль, что ты не рассмотрел их получше. Знаешь, что они искали?

– Без понятия. Я думал, дядька вам что-нибудь сказал.

Он пожевал губами.

– К этому мы еще вернемся. За два дня до смерти Гордон получил посылку, что-то небольшое и легкое. Не знаешь, от кого? – наверное, он понял ответ по выражению моей физиономии. – Ладно, отдыхай. Еще увидимся.

И тут я решился задать один очень важный для меня вопрос:

– А как умирают от Шороха? Давно хотел спросить.

Он пожал плечами:

– Трудно сказать, свидетелей-то не бывает. Обычно на месте остается скелет и много-много бурой пены.

Тут я вспомнил смотрителя Острова Короля. С другой стороны, не сам же он себе челюсть оторвал?

– А как вы лечите пострадавших?

– Да никак! Ждем, пока перебесятся. Положительная реакция на контакт с потусторонним остается на всю жизнь. Шорох, знаешь ли, меченных не забывает. Надеюсь, это риторический вопрос?

Я дернул бровью:

– Профессиональный. У нас в Университете лекция про потустороннее была.

– А, как же, слышал! – он оживился. – Порезвился у вас какой-то крендель, да?

Я поморщился:

– Зато всех потом так парили…

– Ничего, это нашему брату только на пользу!

Он отвалил, а я остался размышлять о тщете сущего. Если рассказать им о Шорохе, они просто-напросто запрут меня на сорок дней, за такое время пес-зомби точно сбесится. С другой стороны, никто другой чудовище не видел, если положительная реакция обнаружится позже, я всегда смогу сказать, что это – результат визита на Остров Короля. Поди докажи! Главное, самому быть осторожнее и уехать побыстрей: скелет и бурая пена – это не мой стиль.

На следующий день меня выписали, и стало ясно, что укатить в Редстон немедленно не получится.

Родственники приехали за мной всем скопом, на вместительном драндулете старосты. Лючик радовался так, словно я вернулся с того света (почти правда), мама рыдала у меня на груди. Я, конечно, черный и, безусловно, бессердечный, но просто сказать всем "чао!" у меня не получилось – внезапный отъезд не вписывался в ситуацию чисто логически. Надо было погостить дома хотя бы недельку (и никуда не уходить по ночам).

– Какой ужас, – не знаю, в который раз повторила мама (по дороге она немного успокоилась, но за руку мою цеплялась так, словно меня вот-вот отберут), – и в дом Гордона кто-то пытался забраться, стекла побили и ушли.

И я даже знаю, что их спугнуло. Надо иметь фантастическое нахальство, чтобы дважды появиться в месте, которое охраняет зомби.

Что же они искали? Наверняка ведь не нашли, иначе второй раз не сунулись бы. Маленькое, легкое, размером чуть больше тетради, так, кажется, шеф Харлик описал. Тут у меня фантазия отказывала: это могли быть сто тысяч в облигациях или исповедь жены премьер-министра, впрочем, за последнее вряд ли стали бы убивать. Яд все еще напоминал о себе слабостью и рассеянностью внимания, за короткое путешествие к дому я устал так, словно пешком прошел весь Краухард из конца в конец, Джо даже пришлось помочь мне раздеться. С семи лет такого со мной не было! Да, я явно болен и домашний уход мне не повредит, отдохну недельку-другую – домашняя пища, полный покой и на дерьмовую фабрику тащиться не придется. К запрету врачей на ворожбу я относился так, как и полагалось черному – наплевательски, а относительно Шороха склонялся к мысли, что он до меня дотянуться не успел.

Может же человек надеяться на лучшее!

Последняя неделя отдыха стоила мне немалых нервов – собственная слабость злила, а мысль о ценной штуке, которая может достаться другим, вообще приводила в исступление (как свое отдать). Все свободное время очень плотно разделилось между поиском тайников в дядюшкином доме (под предлогом разбора барахла) и опросом свидетелей. Добиться от жителя Краухарда (все равно, черного или нет) однозначного ответа на конкретный вопрос может далеко не каждый полицейский, но я был неумолим, как насморк. Дознанию помогало то, что другого алхимика в долине пока не было, и со всеми своими проблемами селяне были вынуждены идти ко мне, и тут уж им деться было не куда. Почтальон вспомнил, что на посылке, пришедшей дяде за два дня до смерти, был столичный адрес. Старый выпивоха, который откровенничал со мной на поминках, сообщил, что дядя какое-то время жил в столице и вернулся в родную деревню лет двадцать назад, не объясняя обстоятельств.