Мигранты - Виктор Косенков

Криками и толчками солдаты построили мужиков в шеренгу. Пересчитали. Один из солдат громко скомандовал, и мужики побрели по полю, изредка нагибаясь, подбирая что-то и кидая в ведра. То один, то другой, относили свои ведра к волокушам. Впрягались в них и тащили к краю поля, вываливали содержимое в большую кучу.

Камни! Круглые гранитные валуны и плоские блины плитняка.

Морозов припомнил расхожее выражение, что в Эстонии земля родит камни. Они вылезают на поверхность каждый год, будто им нарождаясь где-то там, в черной глубине.

Приглядевшись, он увидел еще троих таких же мужиков, которые укладывали камни в аккуратную линию вдоль дороги по старой, средневековой технологии — без цемента. Морозов видел множество таких сооружений и в Эстонии, и в Финляндии вдоль монастырей или старых родовых хуторов. Каждый камешек держался за счет других, большие подпирались мелкими, мелкие закладывались таким образом, чтобы не выпадать, опирались на большие.

Каторжная работа.

Хозяин хутора и офицер перешли на повышенные тона. Разговор был явно неприятный и прервался только, когда на дороге появилась еще одна машина.

Морозов услышал ее заранее. Забрался глубже в кусты.

Мимо проехал военный джип. Этот выглядел хуже: краска облупилась, местами виднелись ржавые проплешины. Но она тоже была на ходу!

Джип лихо запрыгал по свежевспаханному полю, с разворотом остановился около офицера, чем окончательно вывел из себя хозяина хутора. Тот замахал руками, но военный резко его осадил. Из джипа выбрались двое солдат. Сгрузили под ноги хозяину мешки и ушли к постройкам. Следом за ними пошел офицер. Хуторянин остался на поле. Развязал мешки, сунул руку внутрь. Вынул горсть чего-то наподобие песка и долго пересыпал из ладони в ладонь. Потом завязал мешки, вздохнул и попер их за сарай.

Вскоре вернулись солдаты, они волокли то ли косулю, то ли козу. Из холщового свертка торчали голенастые ноги с острыми копытцами. Еда.

Картина постепенно прояснялась.

Это была жизнь.

Обмен. Торговля. Порядок.

Было понятно, что у армейцев сохранилась некоторая техника. Наверное, та, что стояла в закрытых военных складах, в режиме консервации. Наверняка у них также были стратегические запасы еды, дизельного топлива, машинного масла, медикаментов! Может быть, запасы посевного зерна. А тяжелая техника способна тянуть за собой плуг…

У армии было все.

Цивилизация не потерялась, не кончилась! Все можно восстановить! Засеять поля, поднять дома из руин, наладить… Наладить все!

Морозову захотелось вскочить, познакомиться с этими людьми, вернуться на хутор, привести детей…

Он, может быть, так и поступил бы. Может быть, поднялся бы на ноги, подошел к этим людям, все объяснил…

У одного мешка, который волокли солдатики, разошелся шов, и на поле вывалились серыми комочками зверьки. Зайцы! Штук пять или шесть. Они кинулись врассыпную, испуганно мельтеша между людьми. Солдаты бросились ловить их, мужики побросали работу, засвистели. Кто-то попытался поймать петляющего косого курткой.

А один из работников, самый молодой, вдруг сорвался с места.

Побежал, отчаянно выдирая ноги из рыхлой земли, в сторону Морозова. Игорь заметил, как болтаются у него на носу очки, подвязанные белой веревкой.

В воздух хлестко ударила очередь. Мужики попадали на землю, прикрывая голову руками. Выскочил из-за дома испуганный хуторянин.

Коротко и равнодушно гавкнул пистолет. Словно чихнул.

Парень споткнулся, всплеснул руками, переламываясь в пояснице, и рухнул в черные комья. Очки с белой бельевой веревкой вместо дужек улетели вперед.

Закаркали перепуганные вороны.

Солдаты пинками подняли мужиков, споро прижали их к стене сарая, наставили автоматы…

Игорь уполз подальше в кусты, поднялся на ноги и отбежал в сторону.

Он ошибся.

Не было тут жизни. Все тут было по-старому.

Он еще какое-то время крутился возле дороги. Смотрел, как мужики продолжают таскать камни, как починенная, наконец, усилиями двух механиков бронемашина вспахивает оставшуюся часть поля. Как хуторянин, вздыхая и бормоча, катит на тачке труп беглеца, скидывает его в большую яму и забрасывает свежей землей.

Что еще было в той яме? Или… кто?..

Джип, переваливаясь, покатил по дороге в обратную сторону. Игорь, стараясь не раскрыть себя, поспешил за ним.

Туман окончательно рассеялся, в небе засияло солнце. Игорь старался идти быстро. Он рассчитывал, что база военных, откуда приехал джип, располагалась где-то неподалеку. Морозов шел туда, сам не зная зачем. Ведь он уже узнал, что соседи недружелюбны…

В голове роились дурные мысли. К вечеру стало ясно, что с расстоянием до базы он ошибся, и Морозову опять пришлось искать место для ночлега.

Он завернулся в плащ в небольшом леске, полном лещины. Надрал недозревших, практически безвкусных орехов.

Сон пришел незаметно…

Игорю снилось, что он лезет сквозь узкие решетки, а железные ребра впиваются ему в грудь, сдавливают, душат. Но он все равно ползет, выбрасывает вперед худую грязную руку, цепляется за землю, подтягивается. А мир сужается, обхватывает его со всех сторон, сжимает, осыпается землей. Комочки падают за шиворот, колко скатываются по спине. И хочется дышать, дышать… Но воздуха так мало, что кажется, будто он поступает по тонкой трубочке. А земля все сыпется, давит… И уже невозможно пошевелить ногами… Только худые грязные руки все тянутся к свету, туда где воздух, туда где можно дышать!

Куда? Где это место? Что там?

Игорь не знал. Он понимал только одно — там можно дышать…

Проснулся Морозов от кашля. Вздрогнул, приподнялся и понял: кашлял он сам.

— Все-таки простыл.

Он сел и долго всматривался в темноту, пытаясь отойти от жуткого сна. Что-то мешало двигаться ногам. Игорь потрогал рукой и понял, что на ступни намотались влажные полы плаща. Вот откуда взялась земля, засыпавшая ноги…

Вскоре он снова заснул.

На этот раз без сновидений.

Утром Игорь вернулся на дорогу и пошел дальше. По дороге съел еще одну рыбку. В животе урчало, но пока было еще терпимо. В конце концов, случалось голодать и дольше.

Во второй половине дня погода снова испортилась. Пошел мелкий дождик.

Усилился кашель.

Только ближе к вечеру Игорь вышел туда, куда и хотел.

Издалека запахло дымом, едким и противным. Морозов со шел с дороги и двинулся по траве. Выбрался на холм, с которого хорошо была видна небольшая долина, ограниченная с одной стороны старой грунтовой дорогой, а с другой — лесом.

Игорь долго не мог понять, что же перед ним. Пока, наконец, и памяти не всплыло то самое, виденное только в кино. Колючая проволока на свежих сосновых столбах. Простенькие вышки. Бараки. И люди, как серые тени…

В долине располагался лагерь.

Концентрационный.

Игорь долго смотрел на это, чувствуя, как внутри что-то дрожит, готовое вот-вот лопнуть.

Колючая проволока была совсем новенькая, блестящая, словно не коснулась ее всепроникающая влага и ржавчина. Словно колючка все те десятилетия, пока люди были погружены в странный сои, ждала своего часа. На складах и в хранилищах. Лежала, законсервированная в промасленной бумаге.

И вот дождалась.

Внутри периметра Игорь разглядел только мужчин. Одеты они были кто во что, но вели себя все одинаково: топтались уныло или сидели возле стен барака. Именно отсюда они уезжали на работы. Та екать камни, расчищать хуторянам поля. Строить новые лагеря, бараки, сараи…

Военные на башнях и около казармы были вооружены. Хорошо одеты.

Щелкнуло в голове у Морозова. И картинка, как говорится, сложилась. Он понял, кто совершил нападение на клинику. Понял, у кого «пульки не подмокли».

Отчаяние навалилось тяжелой наковальней.

Надежда на другую жизнь, на то, что все может вернуться, на то, что все можно поднять, восстановить, сделать по-новому, истаяла. Исчезла, оставив после себя только горечь и боль.

Морозов молча смотрел вниз. Долго смотрел. И через некоторое время понял: заключенный, что стоит у ближнего к нему угла колючки, ведет себя странно. Этот человек торчал там не просто так! Он делал осторожные, но ясно видимые знаки…

Ему! Игорю!

Морозова прошиб озноб. Неужели его так хорошо видно?

Игорь медленно отполз назад.

Может, почудилось…

Заключенный заметался вдоль проволоки, завопил:

— Помогите! Помогите! Помогите мне! Помогите мне! Не уходите, пожалуйста! Не уходите! Помогите! Вытащите меня…

С вышки закричали. Бахнул выстрел в воздух. Заключенные разбежались по углам, сели на землю, закинув руки за голову..

И только один все бился в колючку, все тянул через нее руки, исцарапанные стальными жалами.

— Помогите! Помогите мне!

А через зону уже бежали двое молодцов.