Когда порвется нить - Никки Эрлик

— Я очень сожалею об этом, — сказал майор, записывая официальную длину для своих заметок. И тут Джек понял, что его заметное волнение значения не имеет. Не имело значения даже то, что ручка чуть не выскользнула из его руки, когда он пытался подписать показания под присягой. Майор Риггс просто решил бы, что парень расстроен из-за своей нити.

Джек включил телевизор в квартире, отчаянно желая отвлечься от мыслей о дяде и воспоминаний о майоре Риггсе, и обрадовался, попав на игру в бейсбол. Но едва начался четвертый иннинг, как игру прервали на рекламу и запустили новый ролик — «Роллинз для Америки».

На экране появилось лицо миниатюрной светловолосой женщины.

— Меня зовут Луиза, — сказала женщина, — и я гуляла возле Капитолия утром десятого июня, когда взорвалась бомба. В тот день коротконитный привел в действие взрывчатку, на создание которой он потратил несколько недель.

Камера отъехала назад, чтобы показать, что женщина сидит и у нее нет одной из ног.

— Я понимаю боль, которую, должно быть, испытывал этот человек, увидев свою короткую нить. Но почему он решил выплеснуть эту боль на других? — Глаза Луизы блестели. — Я верю конгрессмену Энтони Роллинзу, верю, что он обеспечит безопасность наших городов, чтобы ни одному невинному прохожему не пришлось пережить то, что пережила я.

«Энтони и впрямь заварил кашу», — подумал Джек. То, что случилось с этой женщиной, несомненно, ужасно, но это не экстраординарное происшествие. Да и раньше, до нитей, страна не была тихой и мирной гаванью.

Ближе к концу рекламы выступил сам Энтони.

— Вот почему я горжусь тем, что являюсь членом президентской целевой группы, созданной в ответ на проблему нитей, а также всецело поддерживаю Инициативу ОБПС и продуманное законодательство, которое защитит всех американцев, таких как Луиза, от дальнейшего насилия, — сказал он. — Я Энтони Роллинз, и я одобряю это сообщение.

Джек был потрясен. Энтони входил в оперативную группу президента?

Энтони помог создать Инициативу ОБПС?

— Черт! — крикнул Джек.

Выходит, его собственный дядя устроил так, что Джеку и Хави пришлось заглянуть в свои коробки, пришлось меняться нитями и лгать всем вокруг. Именно поэтому Джеку пришлось поставить подпись, сознательно лжесвидетельствуя, под жалостливым взглядом майора Риггса.

Джек схватил свою бутылку с водой с подушки рядом и метнул ее в лицо Энтони.

— Сволочь!

Пластиковая бутылка с громким звуком отскочила от экрана, разбрызгивая капли в воздух как раз в тот момент, когда возобновилась бейсбольная игра.

«Слава богу, что Хави не было рядом и он не увидел это объявление», — подумал Джек. Так, значит, в настоящем положении вещей виновен и Энтони — вместе с остальными членами семьи Джека, которые его поддерживали.

И теперь Энтони хотел, чтобы Джек присоединился к нему в Нью-Йорке и тупо стоял на сцене, пока дядя будет хвастаться разработкой того самого указа, который навсегда испортил жизнь Джеку и Хави.

«Родственники поддерживают друг друга, — услышал Джек голос отца. — Особенно в такой семье, как наша».

Энтони был готов.

Его речь была записана на нескольких карточках для заметок, лежащих у него на коленях, и он со вздохом откинулся назад в мягком бежевом кресле, пока его предвыборный автобус с надписью «Роллинз для Америки» на боковых панелях неуклонно двигался из округа Колумбия в парк в центре Манхэттена, где собралась значительная толпа, чтобы послушать выступление Энтони, и не менее значительная толпа, собравшаяся в знак протеста.

Менеджер предвыборной кампании Энтони предупредил его о демонстрациях.

— Есть ли повод для беспокойства? — спросила Кэтрин.

— Там будет много охраны, — сказал менеджер. — И собаки-взрывотехники уже все обнюхали в округе.

— Я имела в виду впечатление, которое мы производим на избирателей, — Кэтрин нахмурилась.

— Ну, мы знали о такой возможности, когда решили использовать нити в качестве тезиса, — сказал менеджер. — Но, честно говоря, я вижу в происходящем знак того, что звезда вашего мужа восходит. Люди не пришли бы просто так.

— Может быть, нам даже повезет и какой-нибудь сумасшедший протестующий затеет драку, — размышлял Энтони. — Никто не любит разъяренную толпу.

И когда автобус подкатил к переполненному парку, Энтони и Кэтрин действительно с трудом могли определить, кто в шумной толпе их сторонники, а кто пришел выразить им свое негодование.

Хэнк был готов.

Он собирался встретиться с друзьями из группы поддержки на акции протеста в центре города, где должен был выступать Энтони Роллинз, и чувствовал, что наконец-то делает что-то важное, впервые после увольнения из больницы.

Допивая кофе, он включил новости, где репортеры освещали неделю демонстраций в Китае.

— Для всех телезрителей, только что подключившихся к эфиру, мы следим за четвертым днем протестов, проходящих в Пекине, — объявил ведущий.

На кадрах было отчетливо видно, как несколько тысяч человек блокируют улицы в центральном деловом районе города.

— Несколько месяцев назад правительство Китая призвало всех граждан сообщать о длине своих нитей в рамках национального реестра данных, заявив, что это делается для защиты населения и официального учета, — пояснил ведущий. — И хотя международное сообщество возмутилось двусмысленностью этих мотивов, особенно в странах ЕС и в США, внезапные аресты в начале этого месяца трех жителей Пекина, отказавшихся подчиниться приказу, стали причиной более масштабных протестов, которые мы наблюдаем сейчас.

Хэнк предположил, что постоянное освещение событий в Пекине отчасти спровоцировало толпы, ожидаемые сегодня на митингах в Нью-Йорке. Трудно было слушать речи Энтони Роллинза и не беспокоиться о том, что Америка все ближе подходит к радикальным замыслам Китая.

Ходили слухи, что Энтони Роллинз был одной из ключевых сил, стоящих за последними политическими решениями правительства, а его выходка на июньских дебатах рассматривалась многими как искра, которая зажгла нынешнюю дискриминацию против коротконитных, распространившуюся из Конгресса почти на все сообщества. Согласно странице мероприятия в социальных сетях, около двенадцати тысяч участников планировали собраться в небольшом парке Манхэттена, где проходил митинг Энтони, с плакатами, мегафонами и флагами, чтобы выразить свое возмущение.

Хэнк вспомнил, как Аника потащила его на Марш за науку. Сначала он не хотел идти. Он не был уверен, что это окажет какое-то влияние.

— Может, и не окажет, — сказала тогда Аника. — Но я отвечу тебе то же самое, что