Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года - Адам Улам

Находившийся в Сибири Ленин мгновенно отреагировал на заявление Кусковой (известное под названием «Кредо»). Он воспринимал марксизм как вернейший, наиболее научный и целесообразный путь к революции. У Кусковой русский социализм лишался воли, своего революционного значения, превращался в типичный «добренький» интеллигентский социализм. Кускова сводила на нет дела и жертвы его и его товарищей за последние десять лет. Русский марксизм до настоящего времени, писала Кускова, представляет жалкое зрелище.

Ленин немедленно собрал находящихся в ссылке социалистов. Совещание проходило в доме одного из ссыльных (у него была последняя стадия туберкулеза, и все понимали, что он вскоре умрет).[97]

Присутствовали семнадцать человек. Все согласились с мнением Ленина повести яростную атаку на экономизм, хотя некоторым было непонятно, почему чье-то личное мнение, не предназначенное для публикации, следует рассматривать фактом предательства и поводом для объявления войны. Ответ Кусковой Ленин озаглавил «Протест русских социал-демократов». Копии разослали по всей Сибири, чтобы ознакомить марксистов, которым не удалось приехать на встречу. В этом документе перед нами предстает уже совсем другой Ленин. Частное мнение, изложенное в философской статье, свидетельствует о семенах ужасающей ереси, угрожающей единству революционных сил. Ленин подверг язвительной критике своих более покладистых соратников.

«Протест» не оставил камня на камне от слабых доводов Кусковой. Ее утверждения ошибочны, она фальсифицирует историю, намеревается ослабить русский социализм, лишить его классовой борьбы. Ленин переступил все границы приличия, обливая грязью Кускову; говорят, нечто подобное происходило между Герценом и Чернышевским.

Ленин счел нужным поддержать Манифест социал-демократической партии. Социализм должен оставаться движением рабочего класса, но не может обходиться без революционного марксизма. Его ближайшая цель – уничтожение абсолютизма. Ему надлежит следовать примеру известных народовольцев, которые, несмотря на ненаучную природу их социализма и ошибочность методов, проявили энергию и решимость, достойные подражания.

Грубость формулировок являлась результатом не только природной вспыльчивости Ленина, но и свойственного ему холодного расчета, в дальнейшим сослужившего ему хорошую службу во время бесконечных внутрипартийных стычек и разногласий. Его противник или пытался спокойно убедить Ленина, что он не предает социализм и не является врагом, или просто пожимал плечами и оставлял поле боя за Лениным. У русского интеллигента, несмотря на весь его радикализм и любовь к спорам, манера политической полемики, которую позволял себе Ленин, вызывала состояние шока, и очень немногие были способны ответить ударом на удар. Зачастую, как в случае с Кусковой и ее товарищами-экономистами, люди покидали партию, вождь которой позволял себе оскорбительные выпады в адрес оппонентов, чего и добивался Ленин. И во времена существования СССР практически в любой советской дипломатической ноте не без успеха применялись эти же полемические приемы.

Но экономизм был всего лишь частью основного кризиса марксизма конца 90-х годов XIX века. Если экономизм был местной вспышкой, то ревизионизм – настоящей эпидемией. Он угрожал уничтожить основной оплот международного марксистского движения, немецкую социал-демократию.

Социал-демократия Германии вызывала восхищение мирового социализма. Здесь, в стране Маркса и Энгельса, социалистическая партия была, несомненно, главной политической силой. Преследования со стороны Бисмарка только ожесточили немецких социалистов. Теперь каждые последующие парламентские выборы приносили им все больше голосов и, соответственно, мест в парламенте. Было совершенно ясно, что в свое время социал-демократы станут самой многочисленной партией в рейхстаге и правительство могущественной страны с самыми быстрыми темпами развития промышленности на континенте окажется в их власти. Силе партии соответствовала ее блестящая организованность, мощная материальная база и интеллектуальные ресурсы. Теоретики партии, Каутский и Бернштейн, казались реальными преемниками основателей теории Маркса и Энгельса. Десятки научных журналов превозносили немецкого гения теоретики, подробнейшим образом останавливаясь на проблемах марксизма. Ничто не забывалось и не пропускалось; организация действовала с безупречной добросовестностью, включая марксистские хоровые общества. Сто тысяч рабочих в едином порыве поднимали голоса за пролетарскую солидарность и в знак протеста против несправедливости капитализма.

Для русских марксистов немецкая социал-демократия служила примером и являлась тем идеалом, который, как они надеялись, когда-то сможет реализоваться в их стране. Немецкие социалисты заседали в рейхстаге и публично бросали обвинения и угрозы в адрес прусского правительства, и даже самовлюбленный император Вильгельм II был бессилен что-либо с ними сделать. Марксисты надеялись на всяческую поддержку со стороны немецких социалистов. Находясь в ссылке, Ленин с нетерпением ждал выхода в свет книги Каутского. На заседаниях II Интернационала русские, обеспокоенные тем, что представляют отсталую, деспотичную страну, в которой еще только появляются последователи учения Маркса, пришли бы в восторг, если бы немецкие политические руководители, Каутский или Бебель, сказали несколько ободряющих слов в их адрес.

Более внимательному иностранцу с течением времени становилось ясно, что немецкие товарищи не во всем правы. Политические успехи и экономическое процветание сопровождались видимым ослаблением революционного духа. Формально социал-демократы поддерживали фундаментальное учение Маркса с его мелодраматическим видением революции и «экспроприацией экспроприаторов», но их повседневная деятельность не соответствовала марксистской программе. В условиях капитализма постоянно повышался уровень жизни немецкого рабочего. По его представлению социализм являлся формой протеста против классового общества, в котором он жил, и против тех методов, из-за которых он добивался политических и экономических уступок от капиталистов. Не считая редких случаев, вроде Первого мая, когда произносились угрозы в адрес буржуазии и монархии, рабочий предпочитал вести мирный образ жизни и, страшно сказать, все более склонялся к буржуазному существованию. Такой же феномен прослеживался среди руководства движением. Русских, побывавших в Германии, не могли не удивлять комфорт и роскошь, которой окружили себя парламентские представители, профессора и журналисты. Они мало напоминали людей, способных повести народ на баррикады. Социализм в Германии набирал силу, но, похоже, на революцию не стоило надеяться.

Многие немецкие социалисты тоже были обеспокоены положением в партии, но совсем по другим причинам. Ее возросшее влияние не внесло заметной демократизации в жизнь немцев. Исполнительная власть по-прежнему находилась в руках безответственного кайзера. Несмотря на впечатляющее развитие экономики и рост благосостояния, Германия оставалась милитаристской страной с существенными классовыми различиями. Германия должна была стать по-настоящему конституционным, демократическим обществом. Социалисты нуждались в союзниках из либерально-буржуазной среды. Но в ближайшее время этого не ожидалось. Немецкой буржуазии была понятна тревога партии, чья программа заключалась в отмене частной собственности, свержении монархии и более чем ясно намекала на возможность применения силы ради достижения своих целей.

Именно эти условия способствовали проникновению ревизионистского змея в социалистический рай. Эдуард Бернштейн являлся одним из наиболее уважаемых лидеров социалистического движения, близким другом и литературным редактором Фридриха Энгельса. Человек кристальной честности, сильный духом, что он неоднократно продемонстрировал в течение жизни, меньше, чем кто-либо, мог совершить предательство по отношению к движению. Но Бернштейна поразил контраст между показными успехами социал-демократии и ее реальной недееспособностью. Это заставило его пересмотреть некоторые фундаментальные принципы марксизма. В 1898 году он приступил к написанию знаменитой серии статей, ставящих под сомнение традиционное учение. В следующем году он сформулировал свою точку зрения в книге, вышедшей под названием «Evolutionary Socialism». Разразился скандал! На Бернштейна обрушился шквал статей и выступлений, как критикующих, так и поддерживающих его. В далеких сибирских селах ссыльные с недоверием выслушали известие о том, что один из руководителей мирового социализма предал марксизм, превратился в «оппортуниста», отказавшись от основного принципа учения, классовой борьбы.

Часть замечаний Бернштейна касалась конкретных проблем. У него вызывало раздражение, причем довольно справедливое, наглое поведение немецких социалистов, наносившее вред общему делу. Так, чтобы продемонстрировать воинственность, они отказались встать, когда кайзер посетил заседание рейхстага, позволяли себе злобные выпады в адрес противников, что явилось причиной бессмысленной ссоры между ними и их прусскими врагами. Социалисты, ввиду их многочисленности, имели право на одно вице-президентское место в рейхстаге, что значительно бы облегчило их работу. Но как могли социалисты прийти к компромиссу с классовым врагом? Принятие вице-президентского места означало надеть цилиндр и считаться с императором. Лучше уж перетерпеть это унижение, чем позволить свести на нет всю работу и подставить под удар парламентские интересы социал-демократической фракции.