Это ты, Африка! - Антон Кротов

Мы побродили по городу, собирая целые демонстрации глазеющих на нас ребятишек, попили чая и тростникового сока в местных харчевнях, благополучно постирались в кемпинге, аккуратно избегнув ночлега в нём и уплаты связанной с этим копеечки, обменяли для парома необходимую сумму денег.

Уже в темноте пришли на железнодорожный вокзал. Мы хотели отъехать от города на электричке и где-нибудь в пустыне, не доезжая до Асуанской плотины, заночевать. Электричка, вернее пригородный дизелёк, циркулировала между Асуаном и великой плотиной с интервалом полтора-два часа.

Чувствуя на себе взгляды египетских полицейских, мы вышли через вокзал на платформу. На вокзале билет стоил 50 пиастров, но мы решили подождать до появления билетёра: а вдруг обойдётся? Вскоре подошла народная электричка. К нам сразу подсели дружелюбно-разговорчивые местные жители, удивляющиеся, куда мы едем на ночь глядя? И, узнав, что едем на плотину, ещё больше удивлялись: где мы будем ночевать? там же негде ночевать! там же нет хотеля!!

Вскоре по электричке пошёл контролёр, проверяющий билеты. Мы приготовили по 50 пиастров (полфунта — столько стоил билет на вокзале), но контролёр хотел по 65 (видимо, 15 пиастров — комиссионный сбор за продажу билета в поезде). Мы почему-то не хотели платить 65, и контролёр начал возмущаться. Добродушные разговорчивые жители, до этого всячески выказывающие расположение к нам, разом пропали. Рядом с контролёром возник какой-то англоговорящий чёрный египтянин, длинный и тощий, как жердь.

В южной части Египта и в северной части Судана обитает особый народ — нубийцы. Они отличаются от обычных арабистых египтян весьма тёмным цветом кожи и высоким ростом. Имеют свой язык, хотя арабским тоже владеют хорошо. Народ очень даже приятный, но этот помощник контролёра был самым неудачным представителем его.

— Поезд стоит из-за вас! — вещал он по-английски, склонив к нам своё тело с очкастым чёрным лицом. При этом он сложился почти вдвое, так как мы сидели, а переводчик был длинён. — Да, из-за вас! 50 копеек это в кассе, а здесь платите 65 копеек или выметайтесь вон!!

Мы собрались и вышли вон. Тем более что это было уже вне города, а мы и не хотели ночевать на самой плотине, а где-нибудь посередине, в пустыне, вдали от людей и полицейских. Платформа была темна и пуста. Билетёр, высунувшись из дверей, что-то прокричал машинисту и нам вдогонку, и поезд уехал.

— Нехороший город! — кричали мы ему вслед. — Нехорошая страна!

Это была глупость — ругаться из-за 15 копеек. Но, во-первых, мы и хотели выйти посередине, а, во-вторых, нас уже утомил Египет и мы не могли упустить возможность устроить такой скандал.

Конечно, мы придавали излишнее значение некоторым свойствам Египта. Не стоило забывать и добродушных дайверов, пускавших нас ночевать на пароходики в Шарм-эль-Шейхе и Хургаде; доктора Мохамеда, от коего мы получили все блага мира в Асьюте; монастырь святого Антония; весёлого мужика в оазисе Фарафра, который говорил: это не чай, ребята, а вода; продавца папирусов, вписавшего нас в Асуане близ мечети; всё же встречавшихся бескорыстных водителей, провёзших нас уже не одну сотню километров…

Но нам в тот момент виделось лишь иное: полицейские на верблюдах, писающих на место нашего ночлега у пирамид и желающих бакшиш; гостиничные сотрудники, прогоняющие нас с просторных пляжей, предназначенных только для постояльцев их хотелей; гаишники, высаживающие нас из одних машин и сажающие в другие; солдаты, препятствующие нашему ночлегу на морском берегу; ресторанщики, желающие получить с нас пять фунтов за стакан кипятка; и вот этот гнусный билетёр, вместо 50 копеек пытавшийся получить 65… Вот как развратились мы, путешествуя по блаженным землям Сирии и Иордании!..

Вскоре мы уже ехали по дороге, ведущей на плотину, в кузове грузовичка, выбирая место для ночлега. Другие египтяне, сидящие там же в кузове, мечтали получить в подарок наши «саа» (часы), но мы отказались и покинули машину в каком-то, как нам казалось, наиболее пустынном месте.

Пока мы выгружались, мимо проехала машина с полицейским внутри, но мы не придали этому значения. Сошли с трассы и удалились в пустыню, которая оказалась здесь не песчаной, а каменистой.

Мы прошли метров сто от дороги и уже, было, разложили спальники, коврики и другие вещи, как нам послышались голоса. Вдали, со стороны трассы, почудился свет фонариков. Мы были уже «на стрёме». Наверное, это полицейские ищут нас, чтобы отвезти нас в гостиницу! Похватали вещи и бегом, через камни, ямы и колдобины, переместились в другое место.

Ух! Вроде бы, спасены. Свет фонариков был виден вдали, но полицейские оказались ленивы и, вероятно, не найдя нас, сели в машину и уехали. Мы же, на этот раз сильно не раскладываясь, легли спать в боевой готовности.

Ночью никто нас больше не искал. К утру стало прохладно (спали без ковриков, прямо на камнях, опасаясь ночного аврала), но уже в шесть утра южное солнце опять согрело нас. Встали и пошли на трассу, по дороге подобрав предмет одежды, утерянный вчера во время «побега».

В порту наблюдалось оживление. Пассажиры с мешками и тюками вяло тусовались на «площадке ожидания» перед входом в порт. Работали две харчевни (вероятно, только раз в неделю они собирают урожай денег). Поскольку до начала посадки на пароход было ещё далеко и кассы были закрыты, мы подсели в одну из едален.

В Египте существует три типа народных столовых, где едят:

1) Кошери — рассыпчатую смесь из варёного риса, макарон, бобов и чечевицы, поливая всё это соусом. Тарелка такой еды стоит, в зависимости от величины порции и статуса заведения, от одного до двух с половиной фунтов. Мы называли эти едальни «рисочная» и любили их. Некоторые рисочные очень цивильно выглядят, с официантом, который принимает заказ и на блюде приносит еду, с зеркалами и чистыми столиками. Некоторые, попроще, торгуют едой только на вынос, накладывая её в пластмассовые коробочки. Чая здесь никогда нет, только обычная запивочная вода и иногда, в дорогих местах — газировка.

2) Фуль. Стандартная лепёшка хлеба стоимостью 0.05 фунта разрезается надвое. В каждую из половинок накладывается фасолевый суп, который тут же непрерывно готовится в большом металлическом кувшине. Поверх (или вместо) фасоли в «бутерброд» могут засунуть размельчённую котлетку, винегрет, помидоры или другую еду. Два бутерброда продаются за фунт. «Фулятницы» обычно менее опрятны, чем «рисочные».

3) В третьем виде народной едальни употребляют в основном кальяны и чай, при этом играя в шахматы, нарды, карты или другие игры. Такие «кальяночные» нам попадались ещё в Турции, но здесь они более дурны и порой служат пристанищем самого странного, навязчиво-неприятного народа. До сих пор помню наше с Гришей удивление, когда мы сидели в такой кальяночной, пили чай и вдруг по запаху обнаружили, что очко туалета находится прямо в чайном зале, отгороженное от нас всего двумя стульями!