Опасный винтаж - Рина Осинкина

дорогу до Кольцевой Додик крутил головой, нервируя своего водителя. Желтая «Сузуки» не отлипала. Нехорошо. Или все же совпадение?

– Куда дальше? – спросил водила угрюмо, но Додик уже знал, куда дальше. Есть одно место. И если все происходящее – осознанная акция, то скоро это станет ясно. Лучше перебдеть.

Увы, его подозрения оправдались.

Петляя по лабиринтам Северного Тушина, настырная «Сузуки» не отпускала машину с Додиком на борту дальше чем на квартал, старательно повторяя все ее маневры. Будимир Стефанович больше не нервничал, а лишь мрачно улыбался тонкими губами, в очередной раз приметив через замызганное заднее стекло желтую полированную «морду».

Наконец чумазая «Нива» вырулила на нужную Будимиру улицу и притерлась к бордюру напротив нужного для него дома. Будимир быстро расплатился и выскочил на тротуар, застегивая портмоне и озираясь. Преследовавшая его желтая машина с ходу просвистела мимо, но метров через десять резко затормозила, останавливаясь.

Додик немножко попозировал, стоя на месте и провожая задумчивым взглядом поджарый зад улепетнувшей подмосковной «Нивы». Теперь главное, чтобы «староста группы» его отследила и взяла под прицел.

Когда Додик учился в МАИ, в их группе была вот такая же староста, неподкупная и свирепая коммунарка, за которой не ухаживал ни один пацан, но все прогибались, чтобы она не поставила жирной шариковой ручкой два часа прогула в журнал посещаемости и тем самым не навлекла гнев и карательные меры сурового декана Сушкова Михаила Ильича.

Да, это так, Додик посещал и окончил сей престижный по прошлым временам вуз. Не блистая в учебе, он весьма преуспел в комсомольской карьере, поочередно управляясь с делами то культурно-массового, то физкультурно-спортивного секторов в комитете комсомола их факультета.

И даже жениться успел на пятом курсе. Вообще, женат он был дважды. Первый раз – по тщеславию, второй – по корысти. Но жены возле него не удержались, поскольку сильно Додик менялся по прошествии короткого времени после внедрения в семью. Не то чтобы желал верховодить там, где и без него крутой тесть, но почтения требовал. Первую семью это смешило, вторую возмущало, но ни та, ни другая долго его выступления терпеть были не намерены, и Додик из них последовательно выбыл.

Потом была гражданская жена из простушек, но в то время он уже нашел свое главное увлечение, забирающее много сил, а главное, денег. Терпеть такие расходы из семейного кошелька жена-простушка не захотела. Сначала, правда, она притворялась, что разделяет с Додиком его хобби, но ее притворства надолго не хватило.

Походив одну зиму в перештопанных сапогах и не найдя в бюджете средств на новые, когда наступила вторая, жена послала Додика с его любовью к великим голландцам и хлопнула дверью. Он не переживал. Теперь он один и счастлив.

«Кажется, схватилось», – удовлетворенно отметил про себя Додик, встретив заполошный взгляд «старосты», таращившейся на него из кое-как припаркованного авто, и быстрым шагом направился через дорогу. Его целью была вон та блочная пятиэтажка, выселенная и подготовленная к сносу. Он хорошо знал этот объект.

Оказавшись на другой стороне улицы, Додик еще раз оглянулся. Упертая «коммунарка» спешно выбиралась из машины с явным намерением продолжать погоню и настигнуть. Или все-таки проследить?

«Отличненько, – сказал он себе, мысленно потирая руки. – Она на хвосте. Хорошая девочка, управляемая. Тут-то мы тебя с хвостика и сбросим».

Чтобы подстегнуть ее охотничий рефлекс, Додик даже изобразил из себя сильно куда-то спешащего и как бы с оглядкой и опаской направился в сторону огороженной жиденькими перилами лестнички, расположенной в торце пятиэтажки. Лестничка из шести ступенек вниз оканчивалась дверью, ведущей в огромный, почти во всю площадь опустевшего дома, подвал, который домовитые бывшие жильцы превратили в коллективный подземный сарай, разбив его посекционно.

Само здание выглядело жалко и страшно. Многих стекол оно уже лишилось, дверей в подъезды не было вообще. Смотреть на эти серые стены, рамы без стекол, отбитые косяки дверей и мрачные провалы пустых подъездов было отчего-то жутковато даже солнечным субботним днем и при густом скоплении пешеходов.

Но у Будимира Стефановича нервы были крепкие. Кроме того, он здесь бывал, и не раз. Они с покойным чудаком Алексом все здесь хорошо отработали. И Додик помнил этот подвал, который своим нависающим потолком и тесными проходами между фанерными хлипкими стенками, огораживающими каждое из частных сарайных владений, и кургузыми штакетничками дверей, плохо скрывающими от посторонних глаз ящики с картошкой на зиму или лишние в доме тазы и лыжи, сильно смахивал на общагу в преисподней.

Ближе к центру подвала сей сюрреалистичный картонный лабиринт внезапно упирался в фундаментальную бетонную стену, имеющую посередке нормальную, а не решетчатую дверь, довольно прочную, с задвижкой и проушинами под солидный амбарный замок. Сам замок, естественно, давно уже отсутствовал, как отсутствовал и его напарник – врезной, на месте которого зияла рваная дыра, забитая скомканной газетой.

За дверью обнаруживалось прямоугольное помещение с «глухими» стенами наподобие некоего бункера или огромной шлюзовой камеры, хотя для шлюзовой камеры оно было великовато, да и не к месту, особенно если учесть, что со всех сторон «бункер» был окружен все тем же извилистым самостройным коридором.

Функциональное назначение данного помещения, которое было метров тридцать квадратных, не меньше, определить было затруднительно, так как оно внутри себя ничего конкретного не содержало, если не считать пустой пластмассовой тары из-под пивных и винных бутылок, растерзанных картонных коробок и какого-то грязного тряпья. У противоположной стены имелся, правда, высокий металлический стеллаж, сильно ржавый, но все еще крепкий, однако по наполнению его полок тоже нельзя было сделать каких-либо выводов – кроме неровных стопок пожелтевших газет на полках ничего не лежало и не стояло.

Стеллаж был придвинут к стене не вплотную, а с небольшим промежутком и как бы вкривь, чтобы уж совсем не перекрывать еще одну капитальную дверь, выводящую во вторую половину подвала.

Эта половина скрупулезно копировала первую, и в торцевой ее части, как в зеркальном отражении, имелась такая же дверь на улицу, правда, лестница вверх была не шести, а четырех ступенек за счет неровностей местного ландшафта.

Раньше, пока в доме жили люди и подвал был посещаем, он освещался редкими слабенькими лампочками, но сейчас от них остались висеть одни голые шнуры без патронов, да и от электричества дом был давно отключен.

После того как жители пятиэтажки, получив ордера и ключи, разъехались по новостройкам и забрали из своего подземного сарая ценные тазы, здесь какое-то время тусовались мужики из бомжей, они и блюли в своих интересах сохранность дверей и запоров. Тех мужиков тоже уже нет, поскольку они перебрались на