Криминальный сезон - Алексей Макеев

на эти костюмы деньги не только выделены, но и получены уже. Ох он и орал! Да ты, да такой-сякой, да на моем горбу выезжаешь. Всего тут было. А на следующий день – как ни в чем не бывало. Общались, разговаривали, обсуждали вопросы.

– Помирились, значит?

– Типа того. Да они и не ссорились, в общем-то. Это вы верно подметили, у Коли такая манера общения с людьми.

Несмотря на то что, судя по рассказу Каштана, постоянные перепалки между Черным и Бойцовым были вполне безобидны и не влекли глобальных последствий, Лев историю с костюмами взял на заметку. В разговоре с Колей она могла очень пригодиться.

Поговорив с музыкантами, он отправился в «Ковчег». Время для ареста Голубкова еще не пришло, следовательно, нужно было продолжать соблюдать «конспирацию» и делать вид, что он со всей тщательностью расследует странный случай исчезновения Черного.

Визит в ресторан много времени не отнял. Опросив Вахтанга и нескольких человек из обслуги, Гуров получил подтверждение тому, что и раньше знал совершенно точно – в ресторан «Ковчег» Николай Тарасов вчера не заходил.

Глава 9

Из-за неожиданного звонка Берестова перерыв в допросах получился довольно длинным. Стрелка уже приближалась к четырем часам, когда Гуров вновь вошел в изолятор.

Теперь ему предстояло допросить Ряшенцева – исполнителя и одновременно главного свидетеля по делу. Разговор предстоял сложный, и он сосредоточился, внутренне настраивая себя на победу.

– Плохие новости, Толя, – начал Лев, когда охранники привели в комнату для допросов Басового. – Не подтвердились твои слова. Ты извини, я тут напутал немножко. Жорик, он ведь на тебя показал как на организатора, а не на Диму. Да и Дима почему-то говорит то же самое. Даже не знаю, как быть. Получается, что два свидетеля на тебя указывают. Это уже аргумент, сам знаешь.

Басовый ответил не сразу. Поняв, что все, произошедшее на очной ставке, от начала и до конца было провокацией, устроенной «немножко напутавшим» Гуровым, посмотрел на него так, что, казалось, если бы не наручники – бросился бы и задушил.

– Обманул, да? – прохрипел он, когда ярость немного утихла. – Ну, радуйся теперь, поймал. Только от меня ты больше слова не услышишь, так и знай. Пускай «шестерки» твои тебе нужные показания дают.

– Да мне твои показания теперь не особенно-то и нужны. Ты думаешь, я только с показаний ваших живу? Ошибаешься. У меня и факты имеются, и разные статистические данные интересные. Если все это сопоставить, вполне ясная получается картина. И без твоих показаний. Например, зафиксированы междугородние переговоры Москва – Самара. Один из абонентов – ты, второй – сам знаешь кто. Имеется документальное подтверждение, что после этих переговоров ездил ты со своими дружками в столицу, да так удачно угадал, что пробыл здесь ровнехонько ту ночь, когда был убит Руслан Бойцов, а потом сразу уехал. Да не пустой, а с наваром. Как, по-твоему, какой вывод я могу сделать из сопоставления этих фактов?

– А любой делай, начальник, мне без разницы.

– Ладно. Я сделаю. Только не любой, а единственно возможный. Вывод этот в том, что убийство совершил ты не по своей личной инициативе, а по просьбе давнего своего друга и знакомого Коли Черного, с которым беседовал незадолго до этого по телефону. И вот тут, Толик, начинается для меня самое непонятное. Почему Диму, своего, можно сказать, ближайшего кореша и дружбана, с которым ты вместе бухаешь и вообще тесно общаешься, почему его ты готов заложить со всеми потрохами, чтобы скостить себе срок, а Черного – с такой же, заметь, целью – не готов. Дима – ни сном ни духом не при делах, а Коля – реальный организатор. Дима про Бойцова и во сне не видал, а Коля – тот человек, который имел к нему претензию. И, наконец, Дима – твой близкий друг, а Колю ты видишь раз в пятилетку. Так почему же, спрашиваю я, Диму ты готов заложить, а Колю выгораживаешь?

По-видимому, логические построения, которые Гуров использовал в своем монологе, для понимания Басового были сложноваты, поскольку, прежде чем ответить, он снова некоторое время молчал, что-то усиленно соображая.

– Почему это я выгораживаю? – наконец произнес он.

– А что, разве не так? Я, собственно, чего от тебя хочу? Я хочу, чтобы ты рассказал мне о том, кто реально организовал это преступление. Хочу, чтобы у меня появились доказательства, что этот организатор – не ты, и ты дал бы мне возможность посадить тебя только за то, что ты реально совершил, а не за все преступления мира, свои и чужие. Я хочу, собственно, того же самого, что и ты – скостить тебе срок. Но не за счет твоего друга, который и виновен-то всего лишь в том, что оказался в ненужное время в ненужном месте, а за счет того, кто реально был организатором в этом деле. И, честно говоря, мне непонятно, почему ты так упорно отказываешься мне в этом помочь.

На лице у Басового снова отобразилась напряженная работа мысли. Видимо, придя наконец к какому-то выводу, он спросил:

– А если я сдам Колю, мне это зачтется?

– Сдавать тебе, Толик, особенно некого, Черный уже у нас. На него и без твоих показаний улик достаточно. Но облегчить свою участь чистосердечным признанием можешь. Не мне тебе объяснять, как это бывает полезно. И суд добровольное сотрудничество учтет, да и сам ты чужого не понесешь, только за свое сядешь. До этого звонка в начале августа вы с Колей встречались? Или, может быть, созванивались?

– Не-а. Они как уехали, так и пропали. Года три даже слуху не подавали о себе. Черный и звонил-то наугад. Сам потом мне сказал, номер, дескать, старый твой у меня был, но уже столько времени прошло, что и не надеялся тебя по нему найти.

– Но вышло удачно, – иронически усмехнулся Лев.

– Да, нашел, – подтвердил Басовый. – Да я и не менял телефон. Чего его менять? Есть и есть. Вот он и дозвонился. Дозвонился и говорит – так и так, мол, прибыльное дело наклевывается, только «мокроватое» немножко. Нет ли у меня кого на примете. Я обещал подумать.

– О том, кого именно ты должен… убрать, он говорил?

– Нет, об этом ничего не сказал. Только когда уже приехали