Криппен - Джойн Бойн

— Это не отель, — послышался изнутри чей-то голос — более молодой и высокий, женский. — Здесь не убирают в номерах.

— За такую цену должны убирать, — последовал ответ. Затем капитан ничего не смог разобрать: вытянув вверх голову, он еще сильнее прижался ухом к деревянной панели, стремясь расслышать что-нибудь изобличающее.

— Она довольно мила, — услыхал он. — Лучше этой Дрейчихи.

— По-моему, ты ей нравишься.

— Мамаша за папашей, дочурка за сыночком. Очень поэтично, ты не находишь?

— Беда лишь в том, что я не твой сын.

Кендалл раскрыл в изумлении рот. Наконец-то правда. Прижав ладонь к губам, он затаил дыхание, мысленно моля: еще.

— А у тебя чуть не вырвалось «Хоули», когда я и мисс Хейз столкнулись с тобой сегодня утром. Тебе нужно быть осторожнее.

— Извини, мне стало дурно. Этот мальчишка Дюмарке буквально напал на меня в столовой.

— Все нормально, она не заметила, но впредь будь внимательнее.

— Что вы здесь делаете? — Голос, донесшийся из коридора, заставил капитана Кендалла подскочить, и он в испуге обернулся. — Зачем подслушиваете у этой двери?

— Я… я… — Он покраснел от верхушек ушей до самой шеи, прекрасно понимая, как нелепо смотрится на фоне его багрового, одутловатого лица серебристо-седая борода — та борода, которую, по его мнению, обязан был носить капитан морского флота.

— Что вы подслушивали у этой двери?

— Я не подслушивал, — заикаясь, произнес он. — Я про… проходил мимо, и мне показалось, что изнутри доносится какой-то шум. Я решил проверить, все ли в порядке, но, кажется, шум уже прекратился.

Виктория кивнула, хоть ее это и не убедило. Он бегло улыбнулся и миновал девушку, стремясь поскорее возвратиться в свою каюту. Отвернулся и стремительно помчался по коридору.

Забежав в каюту, капитан запер за собой дверь, швырнул фуражку через всю комнату на кровать, а затем принялся рыться в груде бумаг на столе.

— Где она? Ну где же она? — вслух бормотал он, отыскивая газету, которую читал в день отплытия из Антверпена. Он молился о том, чтобы Джимми, молодой юнга, не выбросил ее, и уже готов был сдаться, как вдруг увидел краешек, что выглядывал из-под кипы бумаг. Газета, вышедшая три дня назад. Он резко выдернул ее, чуть при этом не порвав, и провел пальцем по первой странице, пока не добрался до нужной заметки. Когда Кендалла застала врасплох Виктория Дрейк, его лицо налилось кровью — теперь же кровь от него отхлынула.

— Боже правый, — громко воскликнул он. — Силы небесные.

Он уронил газету на пол и нервно оглядел каюту, но с облегчением вспомнил, что запер за собой дверь.

Старший помощник Билли Картер сидел с двумя матросами в штурманской рубке и беззаботно болтал, как вдруг увидел капитана, который целеустремленно прошагал к ним через всю палубу, а затем стал подниматься по ступеням.

— Бескозырки, ребята, — сказал старпом, вспомнив о кендалловских правилах, и как только надел свою фуражку, в рубку вошел пожилой капитан и поманил его пальцем.

— Все в порядке, капитан? — дерзко спросил Картер, почувствовав в этом человеке решительность, которой никогда раньше не замечал.

— Не совсем, — ответил тот. — Но скоро все уладится. Пойдемте со мной.

Оба спустились по ступенькам и повернули направо, а затем миновали еще один пролет и вошли в радиорубку — Картеру приходилось почти бежать, чтобы поспеть за капитаном. В рубке никого не было, и когда оба оказались внутри, капитан Кендалл запер за собой дверь и велел Картеру сесть за письменный стол.

— Вы знакомы с телеграфом Маркони? — спросил он, и старпом, оглянувшись, увидел перед собой радиоприборы и аппаратуру.

— Конечно, сэр, — ответил он. — Потрясающее изобретение. Даже не знаю, как мы без него раньше обходились.

— Я хочу, чтобы вы отправили сообщение с корабля на берег, — сказал капитан, не желая заниматься праздной болтовней. — Я отправил бы его и сам, однако нужно правильно все продумать. Вы можете это сделать?

Билли Картер сморгнул. Он мог поклясться, что дело серьезное. Снял фуражку и положил ее рядом с собой на стол.

— Да, сэр, — сухо сказал он, быстро кивнув.

— И когда мы выйдем отсюда, вы никому не расскажете об этом сообщении. Ни одной живой душе, — подчеркнул он. — Вы поняли?

— Конечно, сэр. Строжайшая секретность.

— Хорошо, — сказал Кендалл. — Тогда включайте.

Картер размял пальцы и подтянул к себе аппарат для отправки кода Морзе,[27] мучительно стараясь вспомнить сигналы из точек и тире, которые выучил много лет назад, но использовал на практике лишь пару раз. Он освежил их все в памяти и лишь после этого успокоился.

— Сообщение для Скотланд-Ярда, — сказал Кендалл.

— Скотланд-Ярда? — переспросил Картер, обернувшись, но капитан вернул его в прежнее положение.

— Отправляйте, — твердо приказал он. — И без вопросов.

Картер принялся выстукивать.

— В Скотланд-Ярд. От Генри Кендалла, капитана парохода «Монтроз» Канадского Тихоокеанского флота. — Он прокашлялся и подождал, пока старпом отправит эти слова. — Сильные подозрения, что Криппен, убийца из лондонского подвала, и его сообщница — среди пассажиров первого класса. Усы сбрил, отрастил бороду. Сообщница одета мальчиком. Голос, манеры и фигура, без сомнения, женские. Прошу совета.

Билли Картер отправил сообщение на радиопередатчик, сконструированный самим Гульельмо Маркони в корнуолльском местечке Полду,[28] а затем обернулся и уставился на капитана с изумлением и внезапно возникшим уважением.

Кендалл взглянул на него и холодно улыбнулся.

— Теперь подождем ответа, — сказал он, предугадав вопрос парня.

11. ТЕРПЕНЬЕ ЛОПНУЛО

Лондон: 1906–1910

Кора Криппен выглянула из окна дома № 39 по Хиллдроп-креснт в Камдене, и ее лицо сморщилось, как у голодного хомячка. Хоули пообещал вернуться домой к семи, но уже было десять минут восьмого, а он так и не появился. «Никчемный, — подумала она про себя, — совсем никчемный». Сегодня был четверг, и она не любила оставаться одна дома вечером в четверг, поскольку именно в этот день мистер Миклфилд заходил за арендной платой. В своем новом доме они жили уже больше года, и его владелец неукоснительно приходил каждую неделю ровно в половине восьмого. Кора не любила встречать хозяина одна, потому что он всегда с нею заигрывал: и сам он, и его манеры были ей противны. Но что еще важнее — Коре не нравилось платить самой, ведь это лишний раз подтверждало, что она — не хозяйка собственного дома, а всего-навсего жилица.

Решение о переезде в Камден приняла Кора. В конце концов она устала от постоянного шума, который поднимало внизу семейство Дженнингс, и настояла на том, чтобы найти себе собственный дом. С тех пор, как она вступила в Гильдию поклонниц мюзик-холла, возобновив дружбу с миссис Луизой Смитсон и впервые познакомившись с такими уважаемыми семьями, как Нэши и Мартинетти, ее стали немного смущать их с Хоули жилищные условия. Никто из ее подруг не делил ни с кем жилье — у большинства имелся не только собственный дом, но и прислуга, которая на них работала. Кора ни в коем случае не могла пригласить кого-нибудь из новых подруг к себе на чай, пока сохранялся хотя бы малейший риск, что внизу на них набросится шайка малолетних бандитов или этот пьяный чурбан в нижней сорочке и подштанниках. Она сама подыскивала дом, ничего не рассказывая об этом Хоули, и лишь когда подписала сделку, сообщила ему, что они съезжают с Саут-креснт.

Самому же Хоули все это было очень неприятно. Теперь ему приходилось дальше добираться по вечерам в свой зубоврачебный кабинет, а по утрам — на работу к Маньону. Конечно, эти неудобства компенсировались тем, что их дом был теперь больше и они с Корой могли проводить там время, не мозоля друг другу глаза, но все же нехорошо с ее стороны — снять новое жилье, не посоветовавшись с ним. Когда в тот вечер Хоули шагал по улице, слегка взопрев от сознания того, что опаздывает, он нервно похлопывал себя по карману, желая убедиться, что деньги на месте. Он тоже недолюбливал мистера Миклфилда и предпочел бы еженедельно опускать арендную плату в почтовый ящик возле его собственной парадной двери, но домовладелец настоял на таком порядке, и у Хоули не оставалось другого выбора. В последнее время зарабатывать стало труднее, чем раньше. Зубоврачебная практика приносила меньше дохода, поскольку в пяти минутах ходьбы открылась фирма-конкурент. Хоули знал, что тамошние дантисты были настоящие — с квалификацией и всем остальным, и его пациенты мало-помалу переметнулись к ним. Благодаря разговорам о мучительных процедурах, совершаемых доктором Криппеном, экономном использовании им анестезии, его любви к оральной хирургии, а также невероятном количестве игл и щипцов, число пациентов и так уже сократилось, а теперь оно уменьшилось до такой степени, что нередко Хоули мог просидеть вечером три часа и не увидеть ни единого клиента. В годы работы у Маньона он получал стабильные прибавки к жалованью, однако те не компенсировали этих неожиданных убытков, и с деньгами стало туго.