Рука в перчатке - Рекс Тодхантер Стаут

словно видела это своими глазами, – он рассказывает им про перчатки. Перчатки, которые она ему купила. Сильвию передернуло от отвращения и ужаса. Однако в ее чистой душе не зародилось даже тени сомнения в невиновности Мартина. Но что характерно, ведь не зря же она была баловнем судьбы, при всем при том Сильвия одновременно злилась на Мартина из-за этих перчаток… перчаток, которые она сама купила… и тех жутких вмятин, оставшихся на ладонях… Интересно, что прямо сейчас говорят ему эти люди… и что он говорит им в ответ…

– Сильвия… Хм… мисс Раффрей.

Девушка подняла глаза. Она не слышала его шагов. Очевидно, он шел по траве.

– Просто Сильвия. – Голос ее звучал апатично; в надежде, что станет легче, она попыталась переключиться на того, кто вторгся в ее личное пространство, и вяло заметила: – У вас совершенно больной вид.

– Все в порядке. Не о чем беспокоиться. – Стив Циммерман пристально смотрел на нее с высоты своего роста; его блеклые глаза были полны решимости, ноздри раздувались. Он сел по-турецки на траву, в шести футах от Сильвии. – Это я о себе. Меня никогда особо не заботила собственная внешность. Принято считать, что мужчина, недостаточно развитый физически и лишенный привлекательности, чувствует себя неполноценным. Лично я никогда этим не страдал. Хотя я, конечно, ненормальный.

– Ой! – удивилась Сильвия. – Разве вы ненормальный?

– Определенно. Нормальный? Бог ты мой! Я гиперцеребральная личность.

– Понимаю. Приставка «гипер» означает «слишком много», да?

– Нет. Она означает «превышающий норму». А может означать «избыточный». – У него дернулась ноздря, он потер ее пальцем. – Я собирался поговорить с вами после обеда. Вот увидел, что вы пошли сюда.

– Ну?..

Циммерман посмотрел снизу вверх на сидевшую на валуне Сильвию:

– Вам легко говорить «ну». Ваш мозг привык реагировать в основном на простейшие сенсорные импульсы. Это весьма поверхностная трактовка, но научная формулировка будет для вас слишком сложна. Путь к этому решению оказался самым мучительным и трудным в моей жизни. У меня есть к вам предложение. Чтобы упростить задачу и предвосхитить вопрос, который вы наверняка захотите задать, я должен сообщить вам, что собирался известить об этом Мартина, но, к сожалению, не имел возможности. Он находился в кабинете вместе с остальными, а оттуда его сразу вызвали в салон для игры в карты. Поэтому у меня не было шанса…

– Вы ведь не в курсе, зачем его туда вызвали. Да? – прервала его монолог Сильвия.

– Полагаю, чтобы задать еще парочку вопросов в дополнение к тем, что они уже сто раз задавали…

– Нет. – Сильвия устроилась поудобнее. – Они нашли перчатки, которые искали. Дол их нашла. На перчатках остались характерные следы. Это те самые перчатки, которые я вчера купила и отдала Мартину в счет проигранного пари. Короче, перчатки принадлежат Мартину. Вот о них-то полиция его и спрашивает.

Циммерман молчал, не сводя с Сильвии блеклых глаз. И казалось, даже не дышал, словно демонстрируя состояние анабиоза.

– В чем дело?! – рассердилась Сильвия. – Почему вы на меня так уставились?

– Прошу прощения. – При этом он так и не отвел глаз. – Вы сказали, Дол нашла перчатки? Где?

– В саду. Их спрятали в арбузе.

– Хотите сказать, в огороде?

– Да.

– Но… – Циммерман замолчал, потом глубоко вдохнул, словно ему не хватало воздуха. – Значит, перчатки нашли. И они принадлежат Мартину. Ну и какая полиции от этого польза?

– Я не знаю. А вот Мартину от этого точно никакой пользы, как и мне или кому бы то ни было другому.

– И что говорит Мартин?

– Я не в курсе. А что он, собственно, может сказать? Только то, что не знает, как они туда попали. Что еще он может сказать?

– Ничего. – Циммерман медленно покачал головой. – Я понимаю. Вот, оказывается, какую они приготовили для него бомбу: арбуз с перчатками внутри. Ему не нужно было брать с собой перчатки. Но он их взял. – Стив нахмурился и закрыл глаза, словно они болели от яркого света, затем снова открыл и посмотрел на Сильвию, после чего отрывисто произнес: – В любом случае все это не имеет никакого отношения к предложению, которое я хочу вам сделать. Я определенно не делаю его в традиционной манере и, полагаю, покажусь вам весьма неуклюжим, но вы должны учитывать сложившиеся обстоятельства. Я хочу попросить вас выйти за меня замуж.

Он сидел, глядя на Сильвию своими блеклыми глазами. И она вдруг поняла одновременно три вещи: у нее проблемы со слухом; этот человек окончательно свихнулся; на нее в одночасье обрушилось все, приготовленное ей судьбой, – трагическое, гротескное и просто комическое. В ответ она смогла лишь едва слышно пролепетать:

– Что?

– Вы, естественно, удивлены, – произнес Циммерман. – Мне наверняка не стоит обольщаться, что подобная мысль могла прийти вам в голову. С какой стати? Но у меня есть кое-какие соображения, о которых, вероятно, вы и не подозреваете. Я знаю, что, несмотря на вашу молодость, ваш ум не настолько поверхностный. Наше супружество даст массу преимуществ не только нам, но и всему обществу, чего нельзя ожидать, если вы выберете себе любого другого спутника жизни. Я собираюсь вам о них рассказать, но прежде, чем это сделать, хотелось бы очистить ваш разум, чтобы освободить место для новых идей. Ибо в противном случае вы меня просто не услышите. Короче, сперва необходимо устранить все препятствия.

Невероятно, но факт: Циммерман говорил совершенно серьезно и, казалось, пребывал в здравом уме. Сильвия была настолько ошеломлена, что ей оставалось только смотреть на него большими глазами. Тем временем он продолжил:

– Самое очевидное препятствие – ваша помолвка с Мартином. Это я устранить не могу. Скажу только одно: лично я сбрасываю ее со счетов, и, полагаю, вы тоже должны. Мартин – мой ближайший друг, однако здесь есть три соображения, которые для меня важнее нашей дружбы. Во-первых, вы. Это я объясню позже. Во-вторых, эгоистичное удовлетворение, которое я получаю от своей научной работы. В-третьих, цель и задачи моей работы – вытащить нашу расу из того животного морока, в котором она оказалась. Поэтому я и прошу вас забыть о Мартине. Могу предложить комментарий, способный в этом помочь: явление, которое весьма расплывчато называется любовью, имеет множество самых разных проявлений. Сексуальный фактор легко устраним, как уже миллион раз было доказано, если он не зафиксирован романтически или невротически. Чего у вас пока не наблюдается. Во всем остальном ваша привязанность к Мартину обусловлена исключительно материнским инстинктом… Терпеть не могу эти глупые романтические словеса, но не хочу употреблять специальную терминологию… Данный инстинкт может быть удовлетворен комнатной собачкой, собственным ребенком или даже приемным. Кстати, для