К далеким берегам (без иллюстраций) - Михаил Васильевич Муратов

Местами путь был очень утомителен: поперек тропки лежали свалившиеся деревья, надо было продираться сквозь заросли ольхи, перебираться через поросшие мхом большие камни. Но в конце концов благополучно добрались до небольшой горы, откуда вытекал источник. Вода действительно была тепла, хотя и не так горяча, чтобы нужно было ее остужать, прежде чем купаться.

Тунгусы вырыли у источника две большие ямы для купанья. Они привозили сюда больных и брали с собой ламу, который был у них лекарем и давал советы, как лечиться целебной водой.

Крашенинников внимательно осмотрел местность и взял пробу минеральной воды, а геодезист определил долготу и широту. Потом направились дальше лесами в Читу, где должны были дожидаться Гмелина и Миллера.

В Чите Крашенинников сразу принялся за работу: он написал рапорт о своей поездке и составил на латинском языке описание теплого источника.

Гмелин и Миллер остались довольны Крашенинниковым.

— Студент выполнил все так, как было поручено, — говорили они потом.

Во второй половине сентября академики вернулись в Иркутск, чтобы там перезимовать. Не теряя времени, они стали разбирать коллекции и приводить в порядок свои записи.

Незаметно наступил январь 1736 года. Нужно было обдумать план дальнейшего путешествия. Капитан-командор Беринг все еще жил в Якутске. Академики решили ехать туда не спеша: плыть летом вниз по Лене, делая остановки для географических и ботанических наблюдений.

Байкал должен был при этом путешествии остаться в стороне. Но это озеро, протянувшееся на несколько сот верст в длину среди гор, обступивших его со всех сторон, было совсем еще никем не обследовано. Особенно мало было известно о восточных берегах Байкала, к северу от реки Селенги.

Миллер знал, что на реке Баргузин, впадающий в Байкал, казаки построили еще в XVII веке острог, чтобы собирать ясак с бурят и тунгусов. Там могли сохраниться документы о том, как покорялся этот край.

А до Гмелина дошли вести, что у самого Байкала, в нескольких десятках верст южнее устья Баргузина, есть горячий источник, водой которого лечатся буряты.

Миллер и Гмелин решили послать Крашенинникова в Баргузинский острог и его окрестности.

— Ежели вернетесь в Иркутск, нас уже не застанете. Мы скоро поедем осмотреть Илимский острог и другие места Иркутской провинции. Оттуда проедем на Лену, в Усть-Кут, где дощаники строят, дабы плыть в Якутск. А потому вы, осмотрев после Баргузинского острога горячие воды, поезжайте прямо на верхнюю Лену, в Верхоленский острог. А когда лед пройдет, спускайтесь по Лене в Усть-Кут, где и соединитесь с нами. Путь далекий и трудный, зато проедете по таким местам, о коих достоверных известий нет, — сказал Гмелин на прощанье Крашенинникову.

Крашенинников и геодезист Иванов выехали из Иркутска во второй половине января, когда уже стали заметно прибывать дни, но еще не кончился зимний мороз.

Проехав через Байкал, они направились в Итанчинский острог, стоявший на реке Селенге. Оттуда шла дорога в Баргузинский острог. Нужно было проехать больше двухсот пятидесяти верст, то переваливая через невысокие хребты, то проезжая около берега Байкала.

Надев кафтан, подбитый овчиной, а на него доху из собачьих шкур, натянув на ноги бурятские унты, сшитые мехом внутрь, и надвинув на лицо шапку с наушниками из беличьего меха, Крашенинников целые дни проводил в санях, почти не страдая от холода.

По обеим сторонам дороги стоял густой, по большей части сосновый лес.

Только изредка встречались маленькие русские поселки из нескольких изб, в которых жили крестьяне, промышлявшие охотой. Почти в каждой избе, в которую случалось входить Крашенинникову, у порога лежала шкурка медвежонка, постланная, чтобы вытирать ноги. А на широких лавках у стен лежали большие медвежьи шкуры, на которых было тепло и мягко спать. Медведи так часто встречались в лесу, что охота на них была совсем обычным делом.

Много было в лесах и других зверей. Здесь водились лоси — сохатые, лисицы и рыси, волки и зайцы. А белок было столько, что они постоянно появлялись на ветках деревьев, стоявших у самой дороги, и, прикрывшись пушистым хвостиком, с любопытством смотрели на проезжавшие мимо сани.

Глухари, куропатки и рябчики почти не боялись людей. Весной и летом утки, гуси и лебеди плавали стайками на всех лесных озерах. В горных речках, протекавших вблизи поселков, в изобилии водилась разная рыба.

Баргузинский острог тоже стоял среди лесов, у реки, в которой водилось много рыбы — от нежных, сравнительно небольших хариусов до тяжелых осетров и тайменей.

В остроге было несколько десятков изб, где жили служилые казаки, собиравшие ясак с бурят, кочевавших недалеко от острога, и тунгусов, бродивших в тайге.

Крашенинников в короткое время узнал много о Баргузинском крае. Он просмотрел архивные дела, хранившиеся в остроге, и переписал некоторые документы, как это делал Миллер. По спискам плательщиков ясака Крашенинников попытался установить число тунгусов «баргузинского ведомства» и записал свои выводы.

Из Баргузинского острога Крашенинников выехал на Байкал. Он проехал около семидесяти верст вблизи байкальского берега и добрался до того места, где у подножья песчаного холма, поросшего сосновым лесом, бил из земли горячий ключ.

Крашенинников сунул в него руку и сразу отдернул, едва не вскрикнув: вода оказалась так горяча, что нельзя было вытерпеть. Термометр показал, что в ней значительно больше 40 градусов. Она сильно пахла серой и была неприятна на вкус. У источника были вырыты ямы, в которых летом принимали ванны буряты, а иногда и русские из Баргузинского острога.

— Когда выкупаешься, чувствуешь истому и выступает пот. С потом и болезнь выходит, — говорили больные.

И хотя рассказы о действии горячих вод бывали преувеличены, не приходилось сомневаться в том, что ревматизм и некоторые другие болезни здесь часто действительно в большей или меньшей степени исцеляются.

От горячих вод было меньше двух верст до Байкала. С его берегов виднелась далеко на горизонте длинная синеватая полоска с изрезанным выступами верхним краем — гористый остров Ольхон.

Когда Крашенинников и Иванов добрались до Ольхона, он показался им унылым и пустынным островом. На Ольхоне было очень мало леса, а земля по большей части камениста, хотя и встречались места, пригодные для пастбищ.

За Ольхоном, на другом берегу Байкала, начиналась Косая степь, по которой кочевали буряты. Через