Принц Лестат - Энн Райс

Придется оставить тайну в их руках.

Однако про себя Грегори гадал, не разозлится ли Лестат де Лионкур, узнав о существовании Виктора? Лестат славился не только чувством юмора, но и вспыльчивостью.

До рассвета Фарид сделал еще несколько замечаний о природе вампиров.

– О, если бы я только знал, – повторял он, – в самом ли деле это существо лишено разума – или же сохраняет автономность существования? Хочет ли оно хоть чего-нибудь? Всякое живое существо чего-то хочет, к чему-то стремится…

– А к чему тогда стремимся мы? – не утерпел Грегори.

– Мы – мутанты, – отозвался Фарид. – Результат слияния неродственных видов. Та сила в нас, что превращает обычную человеческую кровь в Кровь вампира, целенаправленно делает из нас нечто совершенное – но что именно? Какими нам суждено стать? Какими мы стать должны? Понятия не имею.

– Амель хотел обрести плоть и кровь, – вмешался Сет. – В древние времена это было прекрасно известно. Амель хотел обрести физическое существование. И добился своего – но в процессе утратил личность.

– Возможно, – сказал Фарид. – Но разве кому-то хочется и в самом деле обрести смертное тело? Все создания жаждут бессмертия. А это чудовище подошло к бессмертию ближе любого иного духа, что способен на время вселиться в ребенка – или монахиню – или безумца.

– Нет, если в процессе он все равно себя потерял, – спорил Сет.

– Ты говоришь так, словно это Акаша им овладела. Но вспомни, как раз наоборот: его цель состояла в том, чтобы завладеть ею.

Слова Фарида напугали Грегори. Но и дали ему новую пищу для размышлений.

И хотя он твердил, что всегда рад новым знаниям, что любит и радостно принимает весь переменчивый мир, но надо признать – новое знание, полученное от Фарида, его пугало. В самом деле пугало. Он впервые понял, отчего религиозные люди так страшатся достижений науки. И обнаружил в себе самом источник подобных же суеверий.

О да, он знал, что подавит страх, искоренит в себе это суеверие, исправно вернется к прежним убеждениям.

На следующий вечер, после заката, они обнялись в последний раз – на прощание.

Грегори поразился, когда Сет вдруг шагнул вперед и прижал его к сердцу.

– Я – твой брат, – прошептал Сет на древнем наречии – наречии, на котором более не говорили в этом подзвездном мире. – Прости, что я был холоден с тобой. Я боялся тебя.

– И я тебя боялся, – признался Грегори на том же древнем наречии, вернувшимся к нему в потоке скорби. – Брат мой.

Кровь Царицы и Первое Поколение. Нет – большее, неизмеримо большее. Брат не предаст брата.

– До чего же вы похожи, вы двое, – негромко заметил Фарид. – Даже чисто внешне – те же высокие скулы, раскосые глаза, иссиня-черные волосы. О, когда-нибудь в будущем я изучу ДНК всех вампиров планеты – интересно, что-то узнаем мы тогда о наших предках, как смертных, так и во Крови?

Сет обнял Грегори еще более пылко, и Грегори от всего сердца ответил ему.

Вернувшись в Женеву, он не открыл тайну Виктора даже Хризанте. Не открыл ни Дэвису, ни Зенобии, ни Авикусу. Флавий тоже хранил молчание – и усердно учился пользоваться новой, совершенной конечностью, пока через несколько месяцев она не стала его подлинной частью.

С тех пор прошли годы.

Мир Бессмертных так и не узнал о Викторе. А Фарид никому не рассказал о Грегори и его клане.

Два года назад – когда Грегори отправился в Париж последить за Лестатом во время его встречи с Дэвидом и Джесси – он понял: Лестат так и не догадывается о существовании Виктора. Еще, подслушивая беседу этой троицы в отеле, он узнал, что Фарид с Сетом по-прежнему процветают, хоть теперь и в новом месте, где-то в Калифорнийской пустыне – и что сама Маарет обратилась к Фариду за профессиональной помощью.

Все это очень его приободрило. Ему не хотелось думать о близнецах плохо, подозревать в честолюбии и эгоизме. Сама возможность такого варианта – уже пугала! А еще очень утешало, что все сканирования и прочие обследования на новейших приборах Фарида не выявили в немой Мекаре ни проблеска разума. Да, это куда как лучший хранитель Священного Источника, чем честолюбивая Акаша, мечтающая о мировом господстве.

Однако той же ночью в Париже он страшно опечалился, услышав, как Джесси Ривс рассказывает о пожарище в библиотечных архивах Маарет и о том, что Хайман сильно пострадал и потерял память. Насколько Грегори знал, несчастный всегда балансировал на краю безумия. Каждый раз, когда их с Грегори пути пересекались, он был слегка не в себе. В эпоху Рошаманда он был известен под именем Дьявола Бенджамина – и потом именно под этим именем его держали под наблюдением в Таламаске. Но тогда Грегори считал, что Таламаска столь же безобидна, как и сам Хайман – и тот казался идеальным вампиром для их научных трудов. Полоумные навроде Дьявола Бенджамина и болтуны навроде Лестата укрепляли членов ордена во мнении, будто Бессмертные совершенно безобидны.

И подумать только! До недавней жуткой трагедии в убежище Маарет эта великая тайно наблюдала за ним самим, Грегори, в Женеве – и замышляла встречу со всеми разом, в том числе и с ним! Эта новость и восторгала Грегори, и пугала – в одно и то же время. О, как бы хотелось ему побеседовать с Маарет, если бы только… но мужество подвело его два года назад, когда он впервые услышал о слежке от Джесси Ривс, подвело и сейчас.

И вот теперь, в 2013 году, стоя теплым сентябрьским вечером в Центральном парке и слушая, как в особняке под названием «Врата Троицы» Арман, Луи, Сибель и Бенджи приветствуют нового своего сотоварища, Антуана, Грегори мучительно размышлял обо всем этом.

Неужели Лестат так до сих пор и не знает о Викторе? И где сейчас близнецы?

Грегори вдруг понял, что все-таки не присоединится сегодня к ньюйоркцам. А ведь из дома лилась прекраснейшая музыка на земле – Антуан с Сибель играли дуэтом: он на скрипке, она на пианино, без малейшего усилия уносясь все выше и выше вместе с мелодией Чайковского, наполняя музыку собственным своим безумием и колдовством.

Однако придет время – и они встретятся.

Интересно, скольким еще суждено погибнуть в пламени, пока эта встреча наконец не состоится?

Решительно повернувшись и все ускоряя шаги, он зашагал в глубь Центрального парка. Мысли так и толпились у него в голове. Задержаться в городе еще на одну ночь – или сразу домой?

Прошлую ночь он провел в своем пентхаусе, близ Центрального парка, и удостоверился, что там все в порядке и можно в любой момент привозить семью. Все здание принадлежало ему, а склепы в подвале надежностью не уступали склепам в жилище Армана и Луи. Туда можно и не возвращаться. Грегори тянуло домой, в Женеву.

Внезапно, даже не приняв сознательного решения, он взмыл ввысь – так быстро, что глаз смертного не успел бы проследить за его движением: все выше и выше, все дальше и дальше, на восток. Нью-Йорк внизу разворачивался стремительно уменьшающимся, но все равно прекрасным ковром ослепительных пульсирующих огней.

О, на что похож электрический свет великих земных городов с Небес? На что он похож для меня?

Быть может, эти роскошные городские галактики просто-напросто отдавали должное величию бесконечных небес, рассыпались отражением незыблемых звезд.

Поднимаясь все выше и выше, Грегори сражался с ветром, силящимся остановить его, пока наконец не вырвался в тихий, разреженный воздух под безбрежным пологом созвездий.

Домой, ему хотелось домой.

Но вдруг охватила смутная паника.

Даже уносясь на восток, к холодной черной Атлантике, он слышал голос возобновившего вещание Бенджи Махмуда. Короткую беседу с Антуаном, по всей вероятности, прервало какое-то ужасное известие.

– Это произошло снова – в Аммане. Массовое убийство вампиров. Это – Всесожжение, Дети Ночи. Теперь мы в этом уже уверены. Но мы получаем известия и об убийствах в других местах, самых разных. Сейчас мы пытаемся выяснить, правда ли нападениям подверглись многие убежища в Боливии.

Грегори помчался еще быстрее, на пределе сил, торопясь поскорее добраться до Европы. Панические восклицания и сетования Бенджи внезапно наполнили его страхом за собственный свой домашний очаг. За древних – Хризанту, Флавия, Зенобию и Авикуса – он не опасался, но как там его возлюбленный Дэвис? Вдруг ему снова грозит жаркое дыхание Всесожжения, уже однажды чуть не испепелившее его дотла?

Добравшись до дома, он обнаружил, что все хорошо. Он потратил на дорогу почти полночи – и вымотался до полного изнеможения. Ему хватило еще времени обнять Флавия и Дэвиса, но Зенобия с Авикусом уже удалились в склеп под десятиэтажным отелем.

Как свеж и прекрасен был Дэвис – блестящая темная кожа, огромные влажные глаза. Этой ночью он охотился в Цюрихе вместе с Флавием, они только что вернулись. Грегори уловил запах человеческой крови.