Мийол-алхимик (СИ) - Нейтак Анатолий Михайлович

Короткая пауза.

— Начну с конца. Императизм. Сила ради силы. Почему? Потому что сила! Могущество как идеал и самоцель, могущество для могущества. Доктрину проповедуют вроде люди, но гораздо, гораздо лучше, чем мы, соответствуют ей зверодемоны. Могущественные одиночки, которым не нужен никто, кроме Природной Силы и пищи. Забавно, что этому ущербному набору ценностей я неплохо соответствую: будучи бесклановым, заполучил сигил четвёртого уровня, поднялся в силе до подмастерья в шестнадцать лет… но всё же нет, императистом мне не бывать.

Пауза.

— Теургисты выглядят посимпатичнее. По крайней мере, они не настолько эгоцентричны. И у каждого из них есть богатый выбор внутри доктрины. Можно брать за идеал и образец четвёрку Хозяев Стихий — Мелиаль, Садгина, Шаффсоха и Таллиру. Особенно последнюю: оргиастические культы, говорят, штука весёлая. Не нравится четвёрка Старших? Для особых ценителей есть пара Додревних: Аунхас Держатель Плетения и Олмар Неименуемый, она же Милосердная. Пара из бесполого и двуликого. А ещё можно избрать покровителем Фиа Ветреницу… забывая, что богам нет дела до людей. Кроме того, бывал я в Валисагго и слышал там забавную местную легенду; до ядерной лихорадки, увенчавшейся появлением Кракендаза, поклонники местночтимого бога моря, феттельнского Нептьюнеса, считали хорошим и угодным ему окончанием жизни паломничество к месту обитания Кракена — в один конец. И о теургистах сказать мне больше нечего.

Ещё пауза.

— Во времена Империи рационализм был популярнее, чем сейчас. Рационалистами по духу своему были ларенцы и особенно оссименцы, рационализм считается вполне пристойной, годной доктриной для любого мага, рождён он от кланнера или простеца. Да и для немагов доктрине есть что предложить. Торговцы-рационалисты получают свою прибыль от связей с гномами, строят долговременные, обоюдовыгодные каналы поставок. Все сторонники доктрины верят, что диалог возможен с любым разумным — будь он высок или низок, умён или глуп. А где есть место диалогу, там есть место и пониманию. Взаимному. Рационалисты также знают, каков идеал общественных отношений, много хорошего и правильного ими написано о меритократии. Только вот, к моему большому сожалению, интеллектуальному большинству человечества рационализм кажется излишне заумным. А вера в возможность диалога не помогает реальному пониманию… хотя при любом удобном случае хороший рационалист старается донести свою позицию словами. Даже для интеллектуального большинства. Даже для врага.

Отбросив печаль, словно маску, Мийол не улыбнулся — оскалился.

— И вот мы дошли до гуманистов. О, конечно, я читал об этой доктрине тоже. Позиция, ими проповедуемая, выглядит просто и привлекательно…

«Для интеллектуального большинства», — повисло в воздухе подразумеваемое.

— Либеральные зелёные гуманисты, — продолжил призыватель уверенно, словно зачитывая текст с листа, — просто и скромно полагают человечество лучшим, что когда-либо порождал этот мир. И пропагандируют подчинение людям всех прочих разумных… с умеренной эксплуатацией последних. Центристы-жёлтые считают, что одной лишь пропаганды в продвижении доктрины превосходства недостаточно: надо установить над нелюдью контроль с помощью силы. Красные радикалы заходят ещё дальше. Одного только контроля недостаточно! Людям надо полностью ассимилировать нелюдей. При этом ни в коем случае не позволяя им владеть оружием, магией, образовывать какие-либо общества, а тем более государства. И право собственности для нелюди совершенно излишне, потому как место её — это место рабов у ног людей. Что касается багровых гуманистов, то они попросту не признают за нелюдью даже права на существование и полагают, что убийство любой нелюди — включая гномов! — однозначно благое дело. А ещё практически все гуманисты ратуют за восстановление Империи. И считают, что главная помеха в этом деле… ну, понятно, кто. Вот, вкратце, примерно таков весь спектр планетерранского гуманизма. Скажи, как активный член клуба «Человеческое, истинно человеческое»: я ничего не перепутал? Не исказил?

— Нет, — признал Каллас. — Только выкинул всю аргументацию.

— Разумеется, выкинул! Отец мой учил: одно дело перевешивает десяток речей; судить надо не по тому, что декларируют, а по тому, как поступают. Гуманисты вроде как преследуют благую цель: желают величия роду человеческому. Хорошая цель, спорить не стану. Только вот почему-то выходит так, что вместо долгой и трудной работы по улучшению себя гуманисты сосредоточены на унижении других. На ухудшении положения всех, кто не человек. На практике вы подменяете понятия: говорите о величии людей, а действуете почему-то ради умаления непохожих. Видимо, ощущая себя неуютно крошечными, вы пытаетесь сравнивать себя с совсем уж ничтожными, ибо лишь тогда сравнение выходит в вашу пользу.

— Клевета!

Мийол приподнял левую бровь. Любой, способный хотя бы поверхностно читать по ауре — то есть и Бегун с ассистенткой, и, конечно же, Черпак — прекрасно сознавали: призыватель, самое малое, полностью верит своим словам.

Впрочем, на одно аурное чутьё он не положился и добавил вслух:

— Неужели? Именно ваш клуб развязал конфликт со мной. И формы этого конфликта не о мнимом величии кричат, они выдают злобную мелочность гуманистов. Или это не вы, с треском продув первые две дуэли и не добившись своего, писали однообразные оскорбления, швырялись мусором и гнильём на площадку для медитаций моего мезонета, пытаясь вынудить уже меня бросить вызов? Ну, я бросил. Ваш первый секретарь был вынужден отвечать «за слова и действия ваших подчинённых, позорящих звание разумных людей, зато вполне достойных звания гадящих свиней». И в третий раз продул бой, даром что условия выбирал сам. Я надеялся, что урок усвоен, что гуманисты Сарекси оставили меня в покое… но куда там! Вы — ты — нагадил исподтишка. Подсадил бессловесному зверю, не способному пожаловаться на скотское обращение, нибаму. Фактически медленно и мучительно убил. Так? Так.

— И что?

— Да то, что дела ваши, которыми вы боретесь за величие рода человеческого, попахивают. Как тот мусор, которым вы кидались. Что хорошего сделали гуманисты? Лично я от вас добро видал только в одной форме: когда вы за проигранные дуэли расплачивались. Хотя бы чести на признание итогов вам хватило. Уже плюс.

— А нечего было мохнатую свою в гильдию тащить! Или она и впрямь настолько горяча, что вообще не удержаться?

— Повторяешься.

— Терновник колет сквозь матрас? Или, лучше сказать, где запах — там и пища?

Мийол усмехнулся презрительно:

— Знаешь, для истинного гуманиста тебя как-то слишком сильно волнуют женские прелести Ишаакрефи, дочери Сашширти. Продолжай в том же духе — и я начну считать, что с твоими, хех, эротическими кошмарами что-то нечисто.

Каллас аж побагровел — и временно лишился дара речи.

«Кажется, отцова фраза в зобу дыханье спёрло описывала нечто подобное…»

— А ведь вы, — призыватель полностью сменил тональность, даже отступил на шаг, — вроде бы никогда не интересовались, зачем и почему я взял в ученицы алурину. Как вообще и когда такое вышло. Да и мотивами не озаботились. Ни её, ни хотя бы моими. Что ж… какие домыслы с фантазиями ходят в вашем милом кружке по интересам, я уже понял; позволь же просветить, как это было на самом деле.

— Ну, попробуй, — фыркнул Бегун. Не очень убедительно, впрочем.

Он уже подозревал, что и в дальнейшем не услышит ничего приятного. Так и оказалось.

Мийол не напрасно провёл время за чтением имперской классической литературы. Он и до того имел хорошо подвешенный язык, а уж благодаря уместному использованию цитат его дар оратора вообще расцвёл со всей пышностью. В буквальном смысле давить на жалость слушателей призыватель не стал — но даже простое перечисление фактов…

Изгнана из Ирришааха вместе с матерью за «великий грех»: рождение с мехом необычного синего оттенка. Вскорости осталась сиротой. Вынуждена была выживать среди людей любым способом — даже если это означало работу наводчицей для одной из мелких банд. Принижала при этом свои таланты и ум, даже говорила, вынужденно — и ловко — коверкая фразы (хотя вообще-то знала низкую речь получше, чем многие люди, как выяснилось вскорости).