Однажды, в давние времена… - Сиратори Каору

торжественно вручили почётную грамоту райкома. «За большие успехи и использование новаторских методов в деле коммунистического воспитания молодёжи» — ни больше, ни меньше. А на следующей неделе в областной комсомольской газете появилась хвалебная статья об их клубе и его молодом руководителе, достойном продолжателе славных традиций советской педагогики. Кикимора вывесила её на доску объявлений возле учительской — а затем отправила в ленинскую комнату на вечное хранение.

— И вообще, как объясним — потом. Ты в принципе ответь, хочешь?

— В принципе — почему нет. Но какой смысл об этом говорить…

— Очень даже большой смысл, ты просто мою маму не знаешь. Она ведь в курсе, что ты не замужем. А за ужином всё равно о чём-то трындеть надо — ну вот ты ей и пожалуешься, что думала записаться на танцы, но туда берут только парами.

— А туда точно берут только парами?

— Понятия не имею. Но ведь и она тоже.

— А если проверит?

— Новогодним вечером? Да и с чего бы ей в твоих словах сомневаться. Нет, она предложит тебе меня.

— Сама? Нет, Андрюша, ты что-то не то совсем говоришь. Она наверняка считает, что тебе учиться надо, а не по танцулькам бегать.

— Она считает, что мне надо поменьше собак по улицам гонять. А учусь я сейчас и без того, как она не мечтала даже никогда. И всё, заметь, лишь твоими непосильными трудами, — он весело ухмыльнулся. — Ну, она так думает. А потому чувствует себя обязанной. Вот и пригласить тебя, её ж идея была, не моя.

— Ну хорошо, допустим. Но почему именно тебя?

— Ну а кого ещё? Ты пойми, она обожает решать вопросы. Быстро, на месте — на том и в профорги протырилась. А тут её благодетельнице вдруг помощь понадобилась. И больше-то ведь действительно некого, даже если поискать. Из институтских — так если женатого, её тут же в разрушении семьи обвинят. А если нет, то это, фактически, сватать — чего она, в отличие от Светки твоей, как раз не любит. Типа, нафиг-нафиг ей такая ответственность. Вероятнее всего, она решит, что ты на этих классах сама кого-нибудь подцепить надеешься. И я при таком варианте — идеальная кандидатура: под ногами путаться не буду.

— Ну ладно, уговорил… — в Катином голосе по-прежнему звучало сомнение. — Я попробую. Но только если мама твоя сама не предложит, я просить не стану.

— Конечно, нет. Но она предложит, сто процентов. Я с ней уже семнадцать лет знаком.

Вечер тридцать первого выдался тихим и безветренным. Крупные хлопья снега медленно падали в свете фонарей, укутывая ночной город пушистым искрящимся покрывалом. Катя шла по уже опустевшим улицам и мысленно готовилась к предстоящей встрече. В сумке через плечо были подарки под ёлку: роскошный альбом импрессионистов для родителей Андрея и фотовспышка ему самому. Наконец-то она может подарить ему что-то открыто… Интересно, как бы она чувствовала себя, иди сейчас знакомиться с ними не как с родителями ученика? Уж точно, волновалась бы ничуть не меньше. Даже больше, наверное…

Дверь ей открыл Виталий Викторович — но его тут же оттеснила в сторону хозяйка дома. Алевтина Степановна была броской, хоть и чуть располневшей уже, к своим сорока двум годам, женщиной. Сразу после окончания института она начала было активно работать, часто ездила в командировки. Но тут родился Андрей — и это радостное событие положило конец многим из её планов. А когда из-за ухудшившегося здоровья врачи порекомендовали переехать, она окончательно поняла, что как стоящий инженер уже не состоялась. И направила всю свою немалую энергию в альтернативное русло.

Заметив, должно быть, что гостья чувствует себя немного не в своей тарелке, она не стала донимать её расспросами, начав, вместо этого, рассказывать о себе и своей семье. А Катя старательно делала вид, что слышит всё это в первый раз… В какой-то момент из своей комнаты вышел Андрей с белым ангорским котом на руках — и, поздравив её мимоходом с праздником, прошёл на кухню.

— На свитер его обратили внимание? — заговорщически подмигнула ей Алевтина Степановна. — Не снимая носит.

— Да, отличный свитер, — ухмыльнувшись про себя, откомментировала Катя. — Ручная вязка.

— Вы тоже заметили? Представляете, кто-то подарил его Андрюше на день рожденья — и мы даже не знаем, кто!

В этом году Андрей не стал, как обычно, сразу распаковывать подарки, а свалил их все в одну кучу на кровати, подложив туда же и Катин свёрток. И к концу вечера никто уже не мог сказать, где был чей…

— Мне кажется, — шёпотом продолжила мама, — это кто-то из девочек. Но ведь столько труда! И пряжа очень хорошая, чистая шерсть. Как вы думаете, это что-нибудь значит?

Катя терялась в сомнениях, стоит ли ей поддерживать этот разговор, но в конце концов хулиганское начало взяло верх.

— И что, у вас нет совсем никаких предположений? — с невинным выражением лица так же шёпотом поинтересовалась она.

— Ни малейших. В этот раз он девочек пригласил даже больше, чем мальчиков — благодаря вашему клубу, несомненно: раньше-то он с девочками не очень дружил. Но ни к одной я не заметила какого-то повышенного внимания, никого не пошёл провожать. Хотя в последние месяцы он действительно начал чаще пропадать из дома, особенно по выходным.

— То есть вы думаете, сам-то он знает, чей это подарок?

— Несомненно. Но спрашивать же — без толку. Не мне вам объяснять, какие они в этом возрасте. Тем более, в таких вопросах… А вам он, случайно, ничего не рассказывал? Может быть, упоминал вскользь какое-то имя…

Катя поняла, что Алевтина Степановна вовсе не сплетничает с ней о сыне — мысль о чём поначалу даже привела её в некоторое замешательство — а наоборот, сама пытается выведать у неё хоть что-нибудь.

— Нет, — решила она прекратить наконец этот разговор, — ничего. Да мы ведь с ним о совершенно других вещах разговариваем. Но если я что-нибудь услышу, то разумеется…

Когда подошло время садиться за стол, Кате — как почётной гостье — досталось место возле хозяйки. А Андрей устроился на диване напротив.

— Да-да, мне кажется, я тоже слышала, что туда только парами берут, — с понимающим видом закивала головой Алевтина Степановна, когда Катя помянула к слову о своей «незадаче». — Прямо не знаю даже, чем вам помочь… — но по лицу видно было, с какой лихорадочной скоростью заработала её мысль. — Хотя… Вот разве что наш охламон вас устроит. Ему тоже танцевать научиться не помешает: впереди выпускной. Да и вообще вся жизнь.