Пути Звезднорожденных - Александр Зорич

– Какой ты нетерпеливый! – хрустальный смех Харманы, казалось Тарену, способен вывернуть его душу наизнанку.

«Не удивительно, что Герфегест достиг столь многого. Но теперь я достигну большего! С такой женщиной и сам император будет мне не указ!»

Тарен уже не владел собой.

Он не замечал ничего вокруг – лишь прекрасную женщину с серебристыми волосами. Не знал ничего, кроме мягкой линии ее восхитительных бедер. Не воспринимал ничего, кроме зовущих сосков Хозяйки Гамелинов.

Тарен повалил Харману на ложе с горячностью, свойственной разве что матросам, наконец вернувшимся в знакомый бардак после затяжного плавания.

Он вошел в нее быстро и решительно, готовый любить ее всю ночь, а потом сделать это еще тысячу раз.

Тарен овладел Харманой, преисполняясь одной-единственной мыслью – на этот раз он должен заставить ее выть, стонать и плакать от неудовлетворенной страсти, размазывая слезы по щекам. На этот раз он заставит ее ласкать его ягодицы, исступленно царапать его спину, содрогаться в конвульсиях, кричать, петь и метаться. И лишь потом он, Тарен, вынудит ее затихнуть, уставив в потолок пустые, блаженные глаза небожительницы.

Но все вышло иначе.

Как только гиазир Тарена коснулся влажной раковины Харманы, Хозяином Дома Пелнов овладело настоящее безумие. Мир вокруг него завертелся в одержимом танце плоти, словно бы отданный во власть духам похоти. Тарен рванулся вперед, чтобы рассеять наваждение и… не прошло и мгновения, как его губы вновь коснулись груди Харманы со вздохом того наиполнейшего удовлетворения, которое только в состоянии подарить мужчине прелестная женщина.

Когда волна экстаза схлынула и Тарен Меченый вновь обрел способность воспринимать, взвешивать и принимать решения, он осмотрелся.

Вот он, выжатый и обессиленный, стоит на коленях возле ложа, на котором сидит госпожа Хармана. Предмет его былых вожделений.

Былых. Сейчас его не хватит даже на то, чтобы поцеловать ей руку.

Какое-то зловещее выражение снизошло на ее прекрасное лицо с резко очерченными скулами.

Вот она, Хармана. Совершенно нагая. Она сидит на ложе, поджав под себя ногу, и смотрит на него, Тарена Меченого. С иронией, с жалостью, с ненавистью.

Она нарочито внимательно рассматривает его, Хозяина Пелнов. Скользит взглядом по его лбу, щекам, подбородку, идет ниже – о да, он чувствует взгляд этой ведьмы, чувствует его на себе, этот почти осязаемый, колючий взгляд, который ползет все ниже и ниже, волосы шевелятся у него на груди, вот она минует пупок и… дойдя до чресел, заливается хрустальным, снисходительным хохотом.

– Заткнись! – орет Тарен Меченый, вскакивая.

Но Хармана продолжает смеяться. Этот смех ее не наигран, не вымучен. Она, похоже, не в силах сдерживаться!

Хармана хохочет издевательски громко, чудовищно заразительно. Она смеется над ним! Над ним – Хозяином Дома Пелнов!

Нет, она не убила его. Не отравила, не оскопила. Но этот несмолкающий смех! Он хуже и того, и другого, и третьего!

– Заткнись, сука! – ревет Тарен Меченый, он бросается в дальний угол комнаты. Туда, где лежит пояс с ножнами.

Хармана вольготно раскинулась на ложе, поигрывая прядью своих удивительных волос.

Ее бесстыдная нагота хуже плевка в лицо.

«Я не смог подарить ей удовольствия! Я не смог вызвать ее на откровенность! Я не смог даже соблазнить ее… Она отдалась мне сама, словно шлюха – разве это не оскорбление?! Я не могу даже унять ее бесстыдный хохот!»

– Я не буду пытать тебя завтра, – говорит Тарен, стоя на пороге. Его волосы взъерошены, лицо искажено гневом и неподдельной, мальчишечьей обидой. Голос его звучит глухо и резко. – Пытки ни к чему. Я просто казню тебя. Ты заслужила!

8

«Странные люди живут под небом Алустрала. Настолько странные, что даже не ясно, люди ли они. По виду люди, а в остальном?»

Элай сидел в крохотной каюте двухъярусного, поразительно быстроходного файеланта. Элай предавался размышлениям, что, в принципе, случалось с ним нечасто.

Вначале Пелны взяли его в плен. Зачем им пленник из Сармонтазары? Ну, допустим, нужен.

Затем они привезли его в свою столицу. Содержали, словно поросенка, которому назначено быть главным украшением праздничного стола, ничего не объясняя, ничего не обещая. Потом ни с того ни с сего этот ненормальный – кажется, его зовут Тарен Меченый – объявляет ему, что отпускает его с миром, шлет его батюшке Элиену сердечные извинения в чудовищной ошибке, которая, мол, произошла не по его вине, и сажает на корабль.

И вот он снова заперт в каюте. Однако, почести, которые оказывают ему Пелны – воистину царские.

Зачем, спрашивается, было устраивать весь этот идиотский спектакль с пленением? Чтобы под занавес отправить его на родину, под крылышко к папе, то есть сделать то же, что и так собирался сделать Герфегест?

Элая тошнило. Файелант еще не успел выйти из гавани, а его бедную голову уже стиснул колючий обруч боли. Живот вспучился, в кишках оглушительно забурлило – съедобные улитки, одиозный деликатес Дома Пелнов, остался не понят сармонтазарским желудком Элая. Но дело было даже не в улитках. Элай знал: в свои права вступала госпожа морская болезнь.

Страдальчески скривившись, Элай вызвал рвоту пальцами.

Не бывать ему, Элаю, моревладетелем.

Он лежал на узкой койке, погруженный в дремоту. Обманные видения скрашивали страдания его плоти. Он видел Харману, примеряющую перед зеркалом дивное бархатное платье цвета полевых васильков. Вот она проводит обеими руками по талии, оправляет складку на боку, прикалывает на лиф щедро оконтуренную рубинами брошь. Герфегест, некстати нарисовавшийся неподалеку от супруги, подает Хармане костяную гребенку. Вдруг Хозяин Гамелинов оборачивается к нему, к Элаю, улыбаясь сомнительной улыбкой всепрощения. Не в силах сносить общество Герфегеста, Элай скосил глаза в сторону и увидел Гаэт, свою мать. Не замечая сына, она с чувством распекала служанок. Надув губки, девушки боязливо теребили рюши на передниках. В одной из девушек Элай узнал Ийен. Элай отвернулся, но там снова была Ийен. Она азартно совокуплялась с Вадой, который беззаботно лузгал крупные тыквенные семечки. Очень скоро Ийен исчезла, зато Вада, жертва свирепых налимов, по большей же части – собственной глупости – был теперь распростерт на дне лодки, той самой лодки…

Элай дремал, а потому не почувствовал, что файелант совершил несколько энергичных маневров. Он не слышал, как бранятся матросы и как капитан совещается с двумя знатными Пелнами, которых Тарен Меченый отрядил сопровождать Элая в его путешествии. И он, разумеется, не видел, как корабль наконец опустил парус и отдался во власть другому файеланту, плавучей четырехъярусной громадине.