Я возьму тебя на руки (СИ) - Яблонская Альбина

Я стремлюсь поддерживать форму, чтобы Тома не видела обвисших боков. Чтобы мои руки всегда были крепкими и могли легко поднять ее, дабы усадить на переднее кресло в машине. Чтобы отнести на кровать. Или вытащить из ванны. Я стараюсь для нее. Не для себя. Для меня достаточно того, что у меня есть Тома. А еще…

А еще того, что Рома называет меня папой. Там. В качалке. Когда мы проходим фейс-контроль. И Роме делают замечание, мол, детям сюда нельзя. Рома просто оглядывается на меня — я подмигиваю — и Рома отвечает: "Это мой папа". Конечно, я рад ответить то же — "Это мой сын, все нормально".

Именно поэтому я имею больше прав называться отцом этого мальчика, нежели Денис. Этот напыщенный гастролер. Исчезнувший с радаров моряк и гастарбайтер. Который по факту бросил семью и десять лет непрерывно шлялся по миру, развлекая проституток. А должен был увидеть, как Рома делает свой первый шаг. Услышать, как он плачет, когда режутся зубы. Узнать, какое первое слово он скажет. Вдруг это "папа"?

Но нет. Это точно не его история. Его сын уж точно не сказал своим первым словом "папа". Это было что угодно. Но точно не "папа". Я уверен, что Рома произнес слово "мама". Именно мама. Потому что Тома стала для ребенка всем. Она была для него матерью, защитницей, кормилицей, его ангелом хранителем. Который днем баюкает малыша, а ночью шьет одежду и игрушки, чтобы прокормить семью.

— Хорошо, я сыграю.

Рома с опаской выдохнул и сосредоточился на гитаре.

Играть в такой напряженной обстановке ему еще не приходилось. Он играл наедине с собой. Смотря на свое отражение в зеркале. Записывая все на телефон. Он играл на гитаре мне и Томе. Он играл на гитаре для своей любимой девочки — для Лизы. Но отцу он еще не играл. И это было сложным обстоятельством. Обстановка накалилась до предела.

— Ну давай, сынок. Давай. Папа тебя слушает. Не посрами отца.

На самом деле Рома не умел играть. Мы с Томой это прекрасно знали. Но все равно усердно хлопали, потому что он ребенок. Не музыкант. Не профессионал. И даже не дембель, который оттачивал игру на этой безделушке в течение двух долгих лет в казарме. Он просто маленький мальчик, и точка. Пускай Денис только попробует остаться недоволен выступлением. Урою.

— Кхм… Хорошо, — ответил тихо Рома и взял для начала парочку простых аккордов.

Подержал пальцами здесь, провел пальцами там. А звук — он просто был. И по мне так ни Лиза, ни Тома не смогли нормально разобрать, насколько хорошо играет музыкант. А я был рад, что ребенок играет. Пускай меня всегда бесила эта гитара. Она напоминала о том, кто может однажды за ней вернуться. И вот этот день настал — он пришел за ней, но не за семьей.

— Нет-нет-нет! — завыл Денис. — Да кто же так играет вообще?! Дай сюда — ты неправильно держишь… И кто тебя учил настраивать гитару, черт возьми?! Она же нафиг расстроена! А тут струна вон перетянута! Дай!

Он вырвал гитару из детских рук, отчего Ромка споткнулся, упал. Наплечный пояс потянул его вперед — и мальчуган разбил себе губу о край стола.

Все. С меня довольно. Этого достаточно с лихвой, чтобы прекратить этот цирк. Терпеть его не буду. Баста. Я не дам ему обидеть Рому. А за эту разбитую губу он мне еще ответит, тварь.

— А-а-а-а… — разревелся Ромка. — Мама… кровь…

— О господи, малыш! — бросилась к нему Тамила и прижала к себе сына. — Денис, за что ты так с ним?! За что?! Я не хочу, чтобы ты здесь оставался — уходи!

Но Дениса беспокоила только гитара. Вот и все.

— Кто тебя учил так по-дебильному настраивать струны, а?!

И пока отец усиленно пытался довести звучание до совершенства…

Его сын ответил:

— Никто! — Рома плакал и не мог поверить, что такая свинья может оказаться его папой. — В том и проблема, что НИКТО! Никто меня не учил настраивать твою сраную гитару! Тебя не было рядом! Никогда! Мы с мамой были одни! Нам не было, на что жить! Мы были оставлены тобой! Ты исчез! Ты ничего не сделал, чтобы помочь нам — НИЧЕГО! Даже дядя Руслан за эти два месяца сделал больше, чем ты за всю свою вонючую жизнь!

Никто не любит, если ребенок поучает. Особенно слабаки, которые вытерли ноги о свои обязанности и вернулись на готовое спустя десятилетие.

— Хватит! — Я схватил его за руку. Аккурат тогда, когда эта самая рука направилась к ребенку. Навстречу забитому в угол мальчику. В обнимку с матерью. — Ты этого не сделаешь. Уже никогда не сделаешь. Я тебе клянусь.

— Ну так, может, выйдем? — сверкнул он снова зубом. Будто ожидая, что одержит верх над незнакомцем. — Давай, Руслан. Раз ты крутой — покажи мне свою крутость. Не хочу, чтобы Рома видел, как я размазываю тебя по стенам. А то, я вижу, вы с ним уже сблизились не на шутку. Прям как одна дружная семья.

Тома взмолилась:

— Не надо, прошу! Руслан, не выходи — пожалуйста!

— Не беспокойся. Я не буду его бить, — соврал я, очевидно. — Я просто хочу послушать, как он сам играет на гитаре. — После этих слов я перевел взгляд на Дениса и спросил у него занятную вещь: — А ты хоть сам играть умеешь, "папа"?

— Да ты чего? Это моя дембельская гитара. Там стоят подписи всех моих армейских корешей. Берешь меня на понт?

— Ага, — ответил я с придыхом. Прямо ему в морду. — Беру тебя на понт. Хочу послушать, как ты правильно берешь аккорды. Делаешь бой. Хочу сравнить с игрой малого. Хочу понять, насколько ты лучше умеешь играть, чем десятилетний мальчик.

Денис бросил смешок. Взял с собой гитару под мышку.

И оповестил присутствующих:

— Я не ухожу. Скоро вернусь. Вот только покажу вашему Русику, как я играю… Играть я умею. Еще никто не жаловался на мою игру.

Я понимал, что вернется один. Не двое — только один. И это буду я.

— Ты что, и правда заявился ради гитары? — не мог я поверить в эту историю. — Ты вернулся, чтобы забрать свою гитару?

— Это не обычная гитара — там автографы всех моих братков, с которыми я срок мотал, дебил! Она дорога мне как память! Это ностальгия!

— Да это ведь просто ГИТАРА! Самая обычная гитара! Дешевая, советская, чтоб ее, гитара, которая и тысячи рублей не стоит! И она все равно для тебя дороже собственного сына! Ты хоть понимаешь, насколько это тупо, мудозвон?!

— Эй, камон! За языком следи! А то я тебя урою — мама потом не опознает!

— Значит так, — решил я сделать первую и последнюю попытку уладить все мирно, — предлагаю такой план: ты оставляешь гитару, Рома сможет на ней играть и дальше будет учиться этому хитрому делу — но ты к Тамиле уже не приезжаешь, ни разу, больше никогда.

Но Денис расхохотался.

— Ха-ха-ха! Это просто офигеть как смешно! Ты мне предлагаешь план?! Дак кто ты такой — ты просто грязь, которую я счищу со своих кроссовок за одну минуту!

— Даю тебе последний шанс, Денис. Последний шанс. Без шуток. И лучше тебе уйти. Предупреждаю.

Очень жаль, что некоторые люди не используют голову в мыслительных процессах. Думают задницей. Хотя я предупредил. Сказал ведь ему прямо, что не прокатит. Не надо было меня злить. Ох не надо было. В гневе я ужасен. Просто адски.

— Начнем с того, что этой гитаре будет лучше со мной. Я ее забираю. Ты прав. Я вернулся за гитарой. Но это только повод. Потому что я приеду снова. Я буду их навещать. Пускай на Тому мне плевать, но меня беспокоит, что ты здесь ошиваешься. Ты какой-то ненормальный, раз ухлестываешь за парализованной бабой. Реально больной. Или, может, ты правда извращенец, который подбивает колышки к моему неокрепшему сынишке?

— Он не твой сынишка. Поезд ушел. Забудь сюда дорогу. Этот пацан — он полусирота. У него нет отца. Но я могу его заменить. А ты свой шанс уже потерял. Проваливай по добру по здорову. А я позабочусь о мальчике и его маме.

— Нет, браток, — посмеивался этот подлец. — Нет. Мне такой расклад не подходит. Вообще… Сейчас я уеду, взяв с собой гитару. А то ведь малый и разбить ее может. Это же дети — у них руки из задницы. Сейчас он слишком сопливый еще для отцовского воспитания. Мне не нужно, чтобы ты воспитал из него такую же девчонку, как ты сам. Мне нужен настоящий парень. Знаешь… Такой — настоящий, — поставил он гитару в дальний угол, чтобы не разбилась в процессе драки. — Я вернусь за Ромкой, когда он уже станет взрослым. Тогда я научу своего сына правилам взрослой жизни.