Пепел и крылья - Воджик Хельга

– Не я одна их нарушаю, – перебила Ашри и кивнула на меч, торчавший за спиной биста, и процитировала кусок из многочисленных правил оазиса: – «Печать ставится на любой клинок длиннее локтя. Слом печати карается гневом Орму. Не дозволяется обнажать меч в стенах Аббарра».

Мечи, как и самострелы, опечатывали при входе в город. Слом печати грозил не только денежным штрафом: если клинок был пущен в дело, можно было запросто очутиться в самых тёмных и негостеприимных казематах Башни Силы. У Ашри не было с этим проблем – она не пользовалась клинками длиннее кинжала, а с арбалетом и луком была знакома очень отдалённо.

– «Пускать его в ход под ликом Орта», – завершил Грав и усмехнулся: – В законе написано под небом Аббарра, а мы были под землёй. Технически я ничего не нарушал.

Ашри пристально посмотрела на торчащую гарду и рукоять.

– Знаешь, я не помню, чтобы на нём вообще была печать. И, пожалуй, это впервые на моей памяти, когда ты пустил в дело клинок.

Клыкарь пожал плечами, но элвинг уже задумалась о другом.

– А Мирг жив? Этот меч вроде тоже неплох в деле, но на вид гораздо проще рунного клинка Наак.

– Ещё бы! – улыбнулся Грав, вспоминая любимый меч, но тут же нахмурился и добавил: – Лежит без дела, опечатанный, в золотом секторе. Слишком приметен.

– Ой, будто раньше тебя это останавливало! – рассмеялась Ашри. – Но то, как ты управился с куфом – вышло ловко. Видимо, время с нашего расставания не только добавило тебе шрамов, но и вложило в руки новое оружие и умения.

Ашри вспомнила их совместную «работу». Клыкарь, казалось, родился с топором в руках. И даже после того, как к нему попал легендарный меч лунной стали, он не изменял себе, хоть и всюду таскал Мирг с собой. Исключительно за спиной. Ашри ни разу не видела, чтобы Клыкарь пускал его в дело, а вот начищать и смотреть на блестящий узор рун – это было своеобразным ритуалом.

– Не страшно оставить такую ценность без личного присмотра? – прищурилась Ашри, бросая пристальный взгляд на Грава.

– Я же не знал, что встречу тебя, а то бы явился при полном параде, – пожал плечами бист и добавил: – Надо поспать, пока есть такая возможность.

Клыкарь встал, ставя точку в разговоре про меч и печати.

– Пойду поищу, где камни мягче, – ухмыльнулся он. – Если эта буря затянется, то придётся пустить твою птичку на перину.

– Удачи, – фыркнула Ашри и проводила взглядом биста, пока он не скрылся в глубине храма. Последние слова Грава зудели в голове и не вязались с тем, что он говорил раньше.

– То он не знал, а то утверждает, что искал меня, – проворчала под нос элвинг и вернулась к рассматриванию барельефов.

Перспектива застрять здесь без воды и еды её совсем не радовала. Масло тоже не будет гореть вечно. Чудо, что оно вообще оказалось в светильниках! Поэтому к списку можно будет добавить холод и темноту. Попытаться добраться по улице не вариант. Местные не зря называли песчаные бури «орхмантиру» – «рой демонов», и сравнивали с пыткой тысячью жалами. И укусы песка Ашри уже ощутила на собственной шкуре.

У Аббарра не было внешних врагов, он не вёл войн, не испытывал проблем с золотом, не зависел от рубиновых шахт. Единственным монстром, что плевал на власть Чёрного Цветка и его могущество была песчаная буря. Она заставляла город замереть. Против неё были бессильны высокие белые стены, острые клинки и даже Зелёное Пламя. Гнев золотоокой богини нельзя было утолить «драконами» и рубинами. Он ставил на колени и напоминал, о том, кто истинный властелин земли Мэйтару.

Бури часто приходили после полудня, задерживались до вечера и оставляли после себя песчаный туман. Изредка Мэй накрывала колючим покрывалом город на пару дней. Но всегда Аббарр был наготове. Орхмантиру была частью его жизни. Аббаррцы знали о надвигающемся бедствии заранее, запасались едой и водой, отправлялись всей семьёй к друзьям или родным. Специальные убежища на несколько дней превращались в пёстрые балаганы, где жители и гости города общались, играли в шархи, распивали лимру, подбадривали друг друга, пока бушевали орхи. Можно было и в бордели отправиться, хоть это и выходило недёшево, но места расходились быстро.

В этот же раз орхмантиру пришла внезапно. И, впервые на памяти Ашри, пришла ночью. Подобно Великой Волне, что раз в сотню лет обрушивается на Архипелаг, свора песчаных орхов доставала до небес. Как могли не увидеть её, не подать сигнал? Буря идёт стеной и видна задолго до того, как накроет город. Или этот рой родился в самом Аббарре? Ашри не покидало противное чувство закономерности всего происходящего. Обрывок из грота, что вернул элвинг обратно в Аббарр и привёл в приют, где пускал корни Пожиратель. Сотня шкатулок, нацеленная на сотню домов. Хранители Бездны и похожие на их символы маленькие ключики от проклятых музыкальных ящиков. Мелодия, выпускающая тьму иномирья. Куфы, затаившиеся в старых тоннелях под городом. А стоило уничтожить приют, как поднялась буря, и песок накрыл Аббарр, мешая найти того, кто за всем этим стоит.

Некстати вспомнился дохлый грызун, и элвинг ощутила укол совести за отнятую жизнь. Удивила та опустошающая лёгкость, с которой она, не задумываясь, метнула нож. Эша мысленно потянулась к Сваргу, поблагодарила за пищу и за то, что он рядом. Отсутствие Грава словно обнажило спину, и где-то из темноты донеслись щелчки. Эша вздрогнула, приоткрывшийся панцирь захлопнулся, и Ашри потёрла виски, прогоняя тягостные воспоминания и мысли.

Усевшись поближе к огню, она достала приютский журнал, провела рукой по потёртой коже и, вздохнув, открыла. Список имён переходил со страницы на страницу, меняя почерк и цвет чернил.

«Гаруна Маан, аллати, Порт Лантру»

Ашри остановилась и прикоснулась к знакомому имени. Больше четверти века назад. Вот и всё, что осталось. Ашри достала потускневший медальон шаати и положила на страничку рядом с её именем.

Клыкаря не было достаточно долго – видимо, и вправду нашёл камни помягче. Бродить тут особо было негде, бо́льшая часть храма была по ту сторону стены, разрубившей здание как пирог. А все двери из центрального зала, где они находились, были или заперты, или завалены, или очень скоро заканчивались тупиками и обвалами. Но вот бист вынырнул из сумрака, словно из стены вышел, и направился к освещённому горящим маслом центру. В некоторых чашах огонь уже погас, во многих начинал тлеть, но света всё ещё было достаточно, чтобы не прибегать к силе пламени. Ужасно хотелось пить. Чтобы хоть как-то отвлечься Ашри наблюдала за Клыкарём.

Грав подошёл и встал напротив Сварга, оглядел пушистого кайрина. Зверь, судя по всему, спал: глаза закрыты, уши прижаты, спина мерно вздымается от дыхания, мягкая серебристая шерсть вперемешку с перьями мерцает в отблесках огня. Перспектива прикорнуть на его боку выглядела заманчиво. И, конечно же, бист рискнул. Но прежде, чем Клыкарь успел пристроиться рядом, лохматый пушистый хвост взметнулся вверх и острым жалом ударил в камень в опасной близости от Грава. Клыкарь схватился за топор. Кайрин развернул крылья, поднял перья на загривке и зашипел, открыв клювопасть. По механическому крылу побежали голубоватые искры.

– Прекратите, – холодно бросила Ашри и развернулась к колонне, словно вспомнив о заинтересовавшем её рисунке.

Грав проворчал что-то малоприятное про кошек и подошёл к Ашри.

– Надеюсь, тут говорится, где найти воду и пару одеял?

– Сколько мы уже здесь?

– Ночь прошла, но песок всё метёт, – вздохнул Клыкарь и пододвинулся ближе. – Ну, так что говорит древняя мудрость?

– Если честно, я не знаю, что тут говорится, но когда смотрю на них, чувствую, как незначительно всё в сравнении с вечностью.

Ашри привалилась к колонне спиной. Клыкарь сел напротив, облокотившись на камень.

«Надо же, этот меч он не полирует до блеска, как прошлый», – мелькнуло в уставшем сознании элвинг.