Смысл игры и другие выступления - Сергей Кургинян

Вопрос: Я ориентировал своего коллегу и мы пришли к выводу, что нужно что-то делать. Но к моему удивлению, он решил переехать через год в Чехию на ПМЖ. Как Вы думаете, что я ему не сказал, что я сделал неправильно.

— Очень интересный вопрос. Вы ему ничего не не сказали. Первое. Ребята, если всерьез относимся к ситуации, то уже месяцев через шесть мы должны будем думать об особых методах выживания в России. Халява кончается. В этом смысле я одиночек, которые уезжают, могу понять. Альтернативой бегству является только борьба. Бороться нельзя в одиночку. Человек один не может ни черта. Значит, либо преодоление всех индивидуализмов и железное сплочение в группу, большие школы, долгие тренинги, опыты коллективной жизни, либо отсюда надо валить. Человек, который не может найти себя в коммьюнити и не понимает, что один он бороться не может, что он должен делать? Но он там погибнет. Он никогда не будет полноценным гражданином Чехословакии. Его сын никогда не будет полноценным гражданином Чехословакии. Его внук может. Это же касается Франции, Италии, Великобритании, всех стран Европы. Может быть в Америке что-то происходит быстрее. Я не знаю, я плохо её чувствую. Я её слишком не люблю, чтобы чувствовать. Я так её люблю — Фолкнера люблю, Рузвельта люблю… Но то, что происходит сейчас, вызывает у меня очень страшные чувства. Она просто превращается в дьявола на глазах. Поэтому он проиграет в жизни. Он будет там второсортным человеком, это стопудово. Но он понимает, что здесь распахивается ад, что у него последняя возможность выпрыгнуть. А выводить людей из ада он не может, потому что это не делается в одиночестве. Вы могли ему сказать: «Вместе с другими сможешь». Какова убедительность этих слов — не более 3 %. Вы свои 3 % не использовали. Но 97 % заключались в том, что он не хочет этих экстремальных форм действий, борьбы он не хочет. Здесь останутся те, кто готовы бороться и кто понимает, что отъезд за границу — это прозябание. Это страшное прозябание. Это прозябание в статусе профессора Гарварда. Это прозябание в богатом доме, это всё равно прозябание, невероятная тоска, скука, внутренний ад. Вы меня всё время хотите спросить об одном: почему люди так хотят жить? Я не знаю. У меня нет ответа на этот вопрос.

Вопрос: А будет ли проведено заявленное в «Сути времени» исследование уникального русского опыта альтернативного развития?

— Конечно будет! Конечно! Ни на минуту ничто не прекращается. Ну, понимаете, что идёт такой… вот пусть кончится… Через сколько-то часов, порядка 12-ти, предстоит такая схватка, как никогда. То, что я затеял, это опять игра с системой. Это новый виток «Суда времени» и «Исторического процесса». Может быть, с вашей помощью, с помощью предков, которые хотят победы России, я выиграю этот тур. Никакой гарантии тут нет. Ну, что будет, то будет. В этот момент я могу начать читать лекции о великом альтернативном опыте, но это будет чуть-чуть смешно. Чуть-чуть надо подождать. Я очень переживаю, что прекращены лекции Лицея и всё прочее. Я обязательно это сделаю дней через пятнадцать. Но только не утешайте себя тем, что оттого, что станете умнее и поймёте больше, само собой что-то изменится. Помните великую фразу Маркса: «Учёные слишком долго объясняли мир, тогда как дело в том, чтобы его изменять». Изменяя мир, вы изменяете себя, вы получаете совершенно новые качества жизни. Тогда вы понимаете гораздо больше, чем в случае, если вы хотите во что-то абстрактное выйти. От двух глубоких человеческих пикетов или сбора людей можно понять о себе и о других больше, чем от пяти самых мудрых проповедей. Наступает время соединения учёбы и действия. Люди должны учиться для того, чтобы действовать, и действовать для того, чтобы учиться. Тогда на 5 % можно спасти Россию, на 95 % дело уже швах. Но 5 % есть. Как было у человека 3 % со своим другом, так у нас сейчас 5, может быть 7 %. Вот как-то так.

Вопрос: Я хочу узнать, как простые иранцы относятся, как они готовятся к войне?

— Я вам скажу просто, с кем я встречался. Я с Велаяти встречался. Знаете его? Велаяти — это один из членов совета экспертов, главный советник Хаменеи, духовного лидера. Ну, я был на форуме Молодёжи Мира, куда меня в связи с тем, что всё было закрыто… лист безопасности был закрыт три дня, проводил глава Стражей Исламской революции. В министерстве иностранных дел я был почти со всеми, в Совете Безопасности и так далее. Понимаете, я для них неудобный человек. Я еду к ним с паспортом, в котором есть израильские визы. Я Нетаньяху всегда говорил, что мы Иран не отдадим. Одновременно я им (иранцам) говорю: «Откройте глаза, посмотрите, что твориться в мире». Если они приняли меня на этом высоком уровне и сказали, что уровень будет повышаться, посмотрим. Если они мне дали 1,5 часа прямого эфира на первом канале своего телевидения, значит дело у них плохо. Они чувствуют, что какие-то есть более глубокие проблемы, чем американский империализм и Европа. Они чувствуют, ну, грубо говоря, что американцы договариваются о стратегическом партнёрстве с радикальным суннизмом. А это смерть. Это продлённая смерть. И никакой надрыв Ахмадинежада… Я слушал его, он — блестящий оратор, очень талантливый человек. Духовно одарённый, очень яркий. Велаяти холоден как лёд, как полагается высокому лицу, эксперту духовного мира. А Ахмадинежад безумно страстен. Он бьётся как крупный тигр, на которого накинули сеть. Сидит радикальная исламская молодёжь со всего мира, и когда он там проклинает сионизм, они: — «А-а-а-а!». А когда он говорит: «И мы ждём Махди». — «У-у-у-у! Зачем нам твой Махди? Зачем нам твой шиизм вонючий, если мы другие? И ты для нас — второсортный исламский пёс, чуть-чуть лучший, чем сионист».

Там очень сложная, трагическая ситуация внутри. Но они невероятно мужественные, красивые люди. Вот там совершенно другое ощущение женщин. Это как раз, в первый раз — свобода какая-то женская. Все те же самые платки совершенно иначе чувствуются, чем в Египте или где-нибудь ещё. Очень много интеллигентных лиц, огромная жажда обучения. Там нет ничего от мракобесия. Там очень такая аскетичная жизнь. Велаяти живёт в очень скромном доме. Они не кичатся вещам. Есть дух революции. Там очень много хорошего. Но они в капкане, и, возможно, что они ищут в диалоге с нами и вот с этим «Манифестом Сути времени», они ищут что-то… Не зря ведь (манифест) на фарси перевели ускоренно. Они ищут какой-то выход в идее исламского развития, потому что принципа свободы и справедливости Махди, который провозглашает Ахмадинежад недостаточно, для того чтобы Иран выбрался из капкана. Нужно что-то другое. У нас, возможно, есть шанс повернуть иранскую ситуацию. И там они к этому чутки. Вот здесь, с нашими прагматиками, разговаривать про все эти стратегии, идеи духа и метафизику очень трудно, а там — очень легко.

Вопрос: Сергей Ервандович, спасибо вам большое за всё, что вы делаете. Хотелось бы задать целую серию вопросов, если можно. Значит, первые два смыкаются. Первый вопрос вот какой: глобальная элита играет в игру с радикальными силами, которые, естественно, также управляются своей элитой. В чём заключается смысл для той элиты, которая управляет Аль-Каидой? Часть её управления есть Аль-Каида. В чём смысл игры с американцами? Зачем они это делают?

— Давайте сначала по разу отвечу, я забуду потом. У меня нет карандаша (записать вопросы). Я вам отвечаю. Это новая парадигма, Парадигма Неразвития, при которой глобальная суннитская радикальная элита, выращенная США, должна создать глубокое Средневековье, то есть Мировую Деревню, в котором будут обеспечены неразвитие и хаос. А Запад станет островом Постмодерна. Вот это то, о чём я написал. Это каждый день видно, как это выставляется. Каждый день видно, что американцы переходят к новой парадигмальности.

Вопрос: Извините, зачем это им?

— Им? А чем им плохо?

Вопрос: Они хотят быть первым парнем на деревне?

— Конечно. Мао Дзедун вообще говорил, что Деревня победит. В любом случае это их территория, их никто не трогает. У нас тут тоже есть контрмодернисты, которые говорят: «Нам нужно, чтобы русские были в лаптях. Чтобы они молились желательно даже не Христу, а какому-нибудь языческому богу, и всё будет зашибись. Нам совершенно не нужно, чтобы этого было много. Маленькая страна, целиком наша, молимся языческим богам. Витязи-митязи…» Чем американцам плохо? Гетто, они привыкли. Там индейцы разыгрывают из себя, там Большой Орёл, Маленький Орёл, пляски, танцы. Здесь русские будут плясать. Туземцы пляшут, империализм радуется!

Вопрос: И второй вопрос про это. Те, кто у нас вот это всё заворачивают, они тоже хотят быть первыми парнями на деревне?

— Не первыми парнями на деревне, они хотят быть американскими полицаями и управлять диким населением. Дичающим. И вот от этого бежит друг того, кто мне говорил. И честно говоря: если не борьба, то бегство. Потому что никакой доблести жить в гетто нет. Просто я для себя выбрал борьбу. И здесь я говорю о том, что я буду формировать внутри, вот то, что называется Лицей, это называется Школы Сути, да? Потом будут Стражи Сути. Потом будет дальше… Я формирую для себя, формирую Орден Действия.