Дракон в море - Фрэнк Герберт

— Включить скорость. У них нет ничего, что достанет нас на таком расстоянии, — сказал Спарроу.

— Через минуту они выйдут за пределы досягаемости локатора, если не изменят курс, — сказал Рэмси.

— В любом случае мы ничего не теряем, — сказал Спарроу. — Десять минут идем на восток, потом возвращаемся к старому курсу.

Стоящий за штурвалом Гарсия подтвердил выполнение команды. «Таран» изменил курс.

— Потеряли их, — произнес Рэмси.

— Восстановить курс, — скомандовал Спарроу.

И снова лодка двинулась параллельно Норвежской береговой линии. Они пошли на юг, потом на запад-юго-запад, чтобы отойти подальше от береговых станций Норвегии. И снова шли на юг, и снова поворачивали на запад, широкой дугой обходя береговые станции слежения. Теперь они подходили к краю глубоководных просторов, расположенных к югу от Исландии. На центральном посту за пультом стояли вахтенный и помощник: Рэмси и Спарроу.

— Ты будто заговорил радар, — сказал Рэмси.

— Не сглазь удачу. Все может измениться, — ответил Спарроу.

— Почему моряки такие суеверные? — спросил Рэмси.

— Ограниченность наших знаний. Плюс опыт, доказывающий реальность удачи, — произнес Спарроу.

— Удивительно, что на борту нет выданных по распоряжению правительства кроличьих лапок.

— Это стоит обсудить, когда…

— Свора! — Рэмси выключил двигатель. — Они идут прямо на нас, командир!

Спарроу нажал на кнопку сигнала тревоги, включил двигатели.

— Они справа по курсу в пределах пятнадцати миль, — сказал Рэмси.

— Диапазон прямого попадания, — заметил Спарроу, изменив курс на северо-восток и включая двигатели на полную мощность.

В отсек центрального поста вбежали Боннетт и Гарсия.

— На нас идет свора, — сказал Рэмси.

— По местам, — скомандовал Спарроу.

Боннетт и Гарсия встали на боевые посты: Боннетт к штурвалу, а Гарсия за пульт управления торпедированием. Спарроу встал позади Рэмси.

— Глубина моря здесь 8800 футов, — доложил Рэмси.

— Воспользуемся этим, — сказал Спарроу. — Лес, спускаемся. Джонни, следи за атмосферой.

Рэмси до отказа повернул вентиль генератора ангидразы.

Палуба лодки, накренившись, пошла вниз.

— Джо, говори глубину, — приказал Спарроу.

— 6800 футов и 2880 фунтов… 7000 футов и 3010 фунтов… 7500 и 3235… 8000 и 3440… 8500 и 3655…

— Дрейф, — распорядился Спарроу.

Боннетт выключил двигатель.

В тишине раздавался голос Гарсии:

— …8600 и 3700… изменения свойств воды, командир…

— Понял.

— …8700 и 3750… девять фунтов выше нормы, командир…

— Понял.

— 8750 и 3780… восемнадцать фунтов свыше…

— Понял. Лес, выровняй угол скольжения, выведи на главный экран носовые камеры.

— До дна сорок футов. Стая нас быстро нагоняет. Расстояние около одиннадцати миль, — доложил Рэмси.

На большом экране над головами подводников в конусах лучей прожекторов внезапно появился придонный ил.

— Сначала сажай личинку, — сказал Спарроу.

Боннетт поднял до отказа носовые горизонтальные рули, личинка опустилась на дно позади корабля. «Таран» лег в придонный ил на глубине 8800 футов. Счетчик статического давления показывал 3804 фунта ровно: показания превышали норму для этой глубины на двадцать фунтов.

— Стая прошла мимо на расстоянии девяти миль, а теперь уходит, — доложил Рэмси. — Насчитал шестнадцать штук.

— Уходят. Это значит, что они удивлены нашим… — не закончил Спарроу.

— Двое идут назад, поднимаясь на поверхность, они думают, что мы всплыли, — сказал Рэмси.

— Давление выше нормы. Над нами слой холодной воды, скрывающий наш звуковой образ. Если только они не обнаружат металл, мы в безопасности.

— Если только мы не взорвемся, — добавил Боннетт.

— Если бы у нас было немного ветчины, мы добавили бы яйца, если бы у нас были яйца, — заключил Рэмси.

Гарсия захихикал.

— Сейчас важно расслабиться, — сказал Спарроу. — Нам не нужно повторение тех сложностей…

— Сложностей… — заговорил Гарсия. — Все время говорить — говорить — говорить — говорить. Чтобы он смог психоана…псих… — Чтобы он смог додуматься, почему мы делаем так — так — так — так — так. Не так ли, маленький Джонни?

Рэмси, подняв брови, взглянул на Спарроу. Тот пожал плечами.

— Пойдем, Джо, тебе нужно сделать укол, — сказал командир.

— Нужно целую бутылку, — не унимался Гарсия. — Нужно писикоаналолитика типа мальчика Джонни. Я ведь прав, мой мальчик?

— Приказываю последовать за мной, Джо, — сказал Спарроу.

По щекам Гарсии лились слезы.

— Мне нужно облегчить душу, — рыдал он. — Мне нужно исповедаться, но никто…

— Пошли, — Спарроу схватил Гарсию за руку и потащил к двери.

— Спокойнее, командир, — сказал Рэмси.

Спарроу глубоко вздохнул.

— Ты прав.

— Я пойду спокойно. Не нужно волноваться. Я не хочу никому причинять неприятностей. Я и так причинил их достаточно. Я сам был ужасной неприятностью. Вы никогда не простите меня. Никогда.

Он позволил отвести себя к двери, все еще бормоча.

— Никогда… никогда… никогда…

— Выговорился: отомстил, — заметил Рэмси. Он рассеянно потер все еще чувствительную ссадину на подбородке — след от кулаков Боннетта.

— Тогда все сходится, — сказал Боннетт.

— Что?

— В мозгах копошишься. Тебя к нам внедрил ОПсих.

— И ты, Брут?

— Уверен, что это так. Хепп сошел с ума, поэтому они прислали тебя, чтобы ты нашел причину.

— Что?

— Именно так. Ты хочешь узнать, кто будет следующим.

— Следующим буду я, если ты будешь и дальше продолжать подобные разговоры. Я…

— В противном случае ты шпион, хотя полагаю, что это не так, — произнес Боннетт.

— Во всяком случае…

— Я пытаюсь извиниться, — сказал Боннетт. — Это нелегко. Я в принципе не люблю тех, кто копается в чужих мозгах. Все вы, психологи, одинаковы. Высшие существа… всезнайки. У вас наготове всему объяснения: религия — это проявление глубоко скрытой тревоги, которая…

— Слушай, брось ты это, — ответил Рэмси.

— Единственное, что я пытаюсь сказать, что после того, как я тебя отдубасил, мне стало намного лучше. Называй это катарсисом. На одну минуту в моих руках оказался враг. Это было насекомое, которое я мог раздавить.

— И что?

— А то, что никогда раньше в мои руки враг не попадался, — он поднял ладони и посмотрел на них. — В эти самые руки. И я кое-что понял.

— И что?

— Да глупо это все.

— Все равно скажи.

— Может, лучше не надо?

— Это важно: сформулировать мысль, суметь словами выразить то, что ты чувствуешь, — произнес Рэмси и подумал: «Не важно, что я сейчас офицер-электронщик, все равно я выполняю работу аналитика!»