Воители (Сборник) - Ларри Нивен

«Джаспер Миллер.

УПРАВЛЯЮЩИЙ».

— Разумеется, нет, — ответил он. — Любой из них наверняка бы заметил, что что-то не так.

— Вы хотите сказать, что он снял этот номер специально для того, чтобы в нем умереть? Вы виделись с ним только один раз и больше уже ни разу не встречались?

— Как я полагаю… он мог… Нет, подождите-ка, — управляющий призадумался. — Вот что. Он зарегистрировался в четверг. Я еще обратил внимание тогда на его загар белтера. Затем в пятницу он выходил отсюда. Я видел, как он проходил мимо меня.

— Это было как раз в тот день, когда он приобрел дроуд? Впрочем, откуда вам об этом знать. И больше вы уже его ни разу не видели?

— Не видел.

— Но у него могли быть посетители в четверг вечером или в пятницу утром?

Управляющий отрицательно покачал головой, покачал уверенно.

— А почему нет?

— Видите ли, мистер…

— Гамильтон.

— У нас тут на каждом этаже, мистер Гамильтон, топографические камеры. Они производят голоснимки каждого жильца, когда он в первый раз проходит в свою комнату, и больше уже никогда этого не повторяют. Возможность уединиться является одним из удобств, которое оплачивает жилец, снимая у нас квартиру. — Управляющий как-то даже весь подобрался, произнося эти слова. — По той же самой причине производится голоснимок и каждого, кто НЕ является нашим жильцом. Таким образом наши постояльцы ограждаются от нежелательных для них вторжений.

— И за все это время никто не наведывался в гости ни в одну из всех комнат на этаже Оуэна?

— Нет, сэр, никто.

— Ваши постояльцы — великие отшельники.

— Возможно.

— Как я полагаю, кто является нашим жильцом, а кто — нет, решает компьютер, расположенный в подвале комплекса?

— Разумеется.

— Значит, в течение шести недель Оуэн Дженнисон сидел один в своем номере. Все это время на него никто не обращал ни малейшего внимания?

Миллер пытался говорить как можно спокойнее, но было ясно, что он нервничал.

— Мы стараемся обеспечить своим гостям уединение. Если бы мистеру Дженнисону понадобилась какого-либо рода помощь, ему нужно было только протянуть руку к кнопке внутреннего коммуникатора. Он имел возможность позвонить мне, в аптеку, в супермаркет внизу.

— Ну что ж, и на том спасибо, мистер Миллер. Это все, что я хотел выяснить. Я хотел узнать, как могло случиться, что Оуэн Дженнисон мог сидеть, умирая, в течение шести недель, и никого это совершенно не беспокоило.

Миллер проглотил сарказм, заключенный в моих словах.

— Неужели он умирал все это время?

— Вот именно.

— У нас не было ни малейшей возможности знать об этом. Ну как, в самом деле? Не усматриваю причин, по которым можно было бы порицать нас за это.

— Я тоже, — сказал я и решительно пошел прочь от него.

Миллер стоял ко мне достаточно близко, поэтому мое резкое движение едва не сбило его с ног. Теперь мне стало даже как-то стыдно за себя. Ведь он был абсолютно прав. Оуэн мог получить любую помощь, стоило только ему самому захотеть этого.

Некоторое время я стоял снаружи здания, глядя вверх на зазубренную голубую полоску неба, проступавшую между верхушками зданий. В поле зрения вплыло аэротакси. Я нажал на кнопку своего вызывного устройства, и оно камнем устремилось вниз.

Я вернулся в контору РУКА. Не для того, чтобы засесть за бумаги — работать я уже был совершенно не в состоянии после всего того, что узнал, — для того, чтобы переговорить с Жюли.

Жюли. Высокая девушка под тридцать, с зелеными глазами и длинными волосами, в которых перемежались красные и золотистые пряди, и двумя широкими коричневыми метками, будто оставленными хирургическими щипцами над правым коленом, но сейчас их видно не было. Я заглянул в ее кабинет через поляризованное стекло и стал наблюдать за тем, как она работает.

Она сидела на диванчике, точно воспроизводившем контуры ее фигуры, и курила. Глаза ее были закрыты. Время от времени она морщила брови, сосредоточиваясь, по-видимому, еще больше. Иногда мельком поглядывала на часы, затем снова смыкала веки.

Я не прерывал ее. Я понимал важность того, чем она сейчас занимается.

Жюли. Красавицей она не была. У нее были широко расставленные глаза, чересчур квадратный подбородок, слишком широкий рот. Но все это не имело особого значения. Потому что Жюли умела читать мысли.

Партнершей она была идеальной. Она была всем, что только нужно мужчине. Год назад, на следующий день после расследования моего первого убийства, у меня было особенно мерзопакостнейшее настроение. Каким-то образом Жюли удалось обратить его в настроение сверхприподнятое. Мы весело гонялись друг за другом по находящемуся под особым надзором парку развлечений, где посетителям не возбранялось делать все, что только им вздумается, накрутив поистине грандиозный счет к оплате. Мы пробродили пешком целых пять миль, так никуда и не выйдя. К концу нашего загула мы были совершено измотаны и настолько устали, что, пожалуй, нам уже даже и мыслить ни о чем не хотелось… А вот две недели тому назад наша встреча вылилась в чудесную, полную нежных объятий ночь, когда мы доставили друг другу немало удовольствия…

Мы были теми двумя людьми, которым хорошо друг с другом, но не более того. Жюли всегда была рядом, когда в ней возникала особая необходимость, всегда и везде.

Ее мужской гарем был, скорее всего, самым обширным за всю историю человечества. Для того, чтобы читать мысли любого сотрудника РУКА мужского пола, Жюли необходимо было побывать его любовницей. К счастью, в ее сердце места для любви было хоть отбавляй. Она не требовала от нас, чтобы мы сохраняли ей верность. Добрая половина из нас была жената. Однако обязательно было нужно, чтобы Жюли испытывала самую настоящую любовь к мужчине, ибо, в противном случае, она просто не в состоянии была его должным образом защитить.

Вот и сейчас она занималась тем, что оберегала нас. Каждые пятнадцать минут Жюли выходила на связь последовательно с каждым из своих подопечных агентов РУКА. Пси-способности печально известны своей неконтролируемостью, но Жюли была счастливым исключением. Если кому-либо из нас становилось туго, Жюли всегда была тут как тут, подобно палочке-выручалочке… при одном непременном условии, что какой-нибудь идиот не помешает ей, когда она этим занимается.

Вот поэтому я и стоял за дверью, смиренно дожидаясь, когда она прервется, теребя сигарету в своей воображаемой руке.

Я использовал свои способности чисто для практики, чтобы размять свои ментальные мускулы. В определенном смысле я мог столь же надежно полагаться на свою «руку», как и на слияние разумов, производимое Жюли, как раз из-за весьма ограниченных возможностей, которыми я при этом располагал. Стоит хоть чуть-чуть усомниться в своих пси-способностях, и они улетучиваются. Поэтому воображаемая рука со строго очерченным кругом возможностей намного более надежна, чем какая-то волшебная способность перемещать предметы с помощью одного только страстного желания. Мне были отлично известны ощущения человека, производящего определенные действия рукой, и я хорошо себя представлял, на что она пригодна.