Окликни меня среди теней - Евгений Кривенко

Они пошли к машине, такой же маленькой, как у Джанет. Русов с трудом поместился на заднем сиденье. Но с места Эрна тронулась плавно, не то, что ее дочь.

Городок был небольшой, главная улица вилась вдоль реки. Пока ехали, туман совсем растаял, открыв красивую долину с разноцветными домиками. Русов заметил, что многие стоят с заколоченными окнами.

– Здесь трудно найти работу, - пояснила Эрна, наблюдая за Русовым в зеркале заднего вида. - Вот многие и уехали.

Свернули к дому. И здесь росли дубы, сияя золотом по сторонам подъездной дорожки. Остановив машину, Эрна с улыбкой глядела, как выбирается Русов: тому мешала двустволка.

– Здесь спокойно, Джан, - сказала она. - Не обязательно было тащить с собой эту артиллерию.

– А у нас не очень, мама, - возразила Джанет. - Ты знаешь, что его спутника убили? Я не стала говорить по телефону.

– Слышала в новостях, - спокойно сказала Эрна. - Но ружье не оборонит от зла, что носишь в собственном сердце.

Джанет помрачнела:

– Любишь ты говорить загадками, мама.

Эрна рассмеялась и привлекла дочь к себе.

Русов тем временем втащил чемодан на веранду и раздумывал, как быть с двустволкой? Она казалась чуждой на чистой белой веранде, и Русов обрадовался, когда вошли в гостиную, и Эрна указала на стенной шкаф, где можно было спрятать оружие.

Они позавтракали за большим круглым столом. Новым для Русова было то, что Эрна прочитала молитву. Когда-то мать приучала его молиться перед едой, но Русов стеснялся насмешек окружающих. Теперь он тоже склонил голову, но повторять за Эрной слов не стал.

Какой смысл в молитвах? Кто их слышит?

После завтрака мать и дочь продолжили разговор, а Русов то смотрел в окна - на горы за рекой, то оглядывал гостиную. На стене висел портрет, с него сдержанно улыбался мужчина в военной форме - как догадывался Русов, покойный муж Эрны и отец Джанет.

Разговор скоро наскучил Русову, так как вращался вокруг одной темы: Джанет уговаривала мать переехать в Другой Дол, а та спокойно, но твердо отказывалась. Русов поблагодарил за еду и пошел бродить вокруг дома. Он оказался меньше, чем дом Грегори, старые дубы протягивали засохшие сучья над дорожками небольшого сада, пахло прелой листвой.

Русову не понравился вид некоторых ветвей: того и гляди, могли обломиться. Он вспомнил, как возил рабочих обрезать деревья на улицах Кандалы, вернулся в дом и спросил у Эрны разрешения навести порядок в саду. Та согласилась и даже отыскала в сарайчике за домом пилу и веревку.

Вскоре Русов уже забрался на ближайший дуб и стал спиливать мертвую ветвь. Чтобы при падении ничего не поломала, обвязал ее веревкой и, перекинув свободный конец через другой сук, закрепил внизу.

Эрна и Джанет вышли на веранду.

– Юджин, не сверни шею, - весело сказала Джанет. - А то пробудешь в больнице дольше, чем в прошлый раз.

Наконец дерево протестующе заскрипело, ветвь надломилась и повисла на веревке. Русов спустился и, потихоньку вытравливая веревку, аккуратно уложил сук на землю.

Эрна и Джанет похлопали, словно цирковому артисту, и скрылись в доме.

Русов снова забрался на дуб и, примериваясь к следующей ветви, заметил в соседней роще солнечный зайчик. Сначала подумал, что это солнце отразилось в стеклах проезжавшего автомобиля, но дороги там не было, а зайчик долго не гас. Занятый делом, Русов перестал обращать на него внимание, и отблеск исчез. К обеду запарившийся от работы Русов забыл об этом случае.

Когда подошло время ленча - настоящих обедов, как с вздохом вспомнил Русов, в Америке не было, - стало почти жарко. В голубом небе не появилось ни облачка. Ленч оказался легковесным для проголодавшегося Русова: рагу из овощей с надоевшей курицей, и кофе с вкусными, но слишком маленькими печеньицами.

В гостиной заметно посветлело. Русов спилил уже немало ветвей, и горы сделались ближе, они словно заглядывали в комнату.

– Как называются эти горы? - кивнул он в сторону окна.

– Аллеганские горы, - с грустью сказала Эрна. - Джон любил рыбачить там в ручьях. Иногда и я ездила с ним ловить форель.

Так что ленч закончился на грустной ноте, и Русов пошел работать дальше. Теперь он распиливал ветви на куски, а самые толстые еще и колол, чтобы годились для камина. К вечеру сложил в сарайчике приличных размеров поленницу и пошел в дом вымыться.

Эрна смотрела на Русова заметно ласковее, и после обеда, хотя было тепло, разожгла в камине огонь. Окна потемнели, в стеклах отразились языки пламени. Некоторое время еще виднелись дубы - словно гигантские тени на фоне глубокой синевы, но потом отступили в темноту.

Русов устроился в мягком кресле, чувствуя, как наплывает дремота. Эрна и Джанет тихо говорили о чем-то.

Все стихло, сон уже уносил Русова, когда его разбудило негромкое восклицание Джанет.

Русов вздрогнул и машинально потянулся за двустволкой, но пальцы схватили пустоту. Он с отчаянием вспомнил, что ружье осталось в шкафу. Но тут же понял, что оно не понадобится. Джанет напряженно глядела на мать - та откинулась в кресле и, казалось, спала. Но лицо заострилось, застыло, и даже красные язычки - отражение огня в камине - словно замерли в широко открытых глазах.

Не отрывая взгляда от матери, Джанет заговорила:

– Не пугайся, Юджин. С мамой все в порядке. Такое с ней бывает. Иногда.

И тут губы Эрны задвигались. Голос звучал монотонно и глухо, словно приходил издалека:

– Я стою на развилке. Вокруг сумерки, две дороги расходятся отсюда. Какие-то цифры видны вдоль них. Возможно, они обозначают расстояние, но скорее это годы, я не могу разглядеть точно. По одной дороге, чем дальше, тем темнее. Ужас притаился впереди. Вдоль другой дороги постепенно светлеет. Я вижу красивые дома и играющих детей. Но потом и на ней сгущается тьма… Теперь я вижу людей, много людей. Целые толпы сворачивают на темную дорогу, и пропадают из виду… Я вижу вас, - тут голос Эрны дрогнул. - Вы идете, держась за руки. Вы сворачиваете на светлую дорогу, и она становится еще светлее, а темнота отступает дальше. Но все равно, ужас поджидает и на ней…

Эрна смолкла, зрачки еще больше расширились, и пламя камина словно ожило и затрепетало в них. Но нет, это было иное, более яркое пламя.

– Я вижу женщину, - сказала она, и голос прозвучал очень ясно. - Она стоит в конце пути. Вокруг сад изумительной красоты, и от женщины исходит свет. Я никогда не видела такого яркого света. Но он не ослепляет глаз.

– Это не Дева Мария? - вдруг спросила Джанет, и Русова поразил обыденный тон ее голоса. - У меня есть подруга католичка, она…

– Нет, - голос Эрны упал до шепота, и свет в глазах померк. - Я впервые ее вижу. Мне кажется, она не из нашего мира.