Алмазный башмачок - Джейн Фэйзер

Потрясенный Михаэль заметил, что «она спокойно выдержала эту мастерски разыгранную им сцену гнева.

— Об этом не может быть и речи, — строго произнес он. — Гувернантка занимается их образованием и заботится о повседневных надобностях девочек. Но у нее нет опыта поведения в свете. Вы будете ответственны за их подготовку к жизни при дворе. Вы также начнете готовить дочерей к будущему замужеству. Вам совершенно незачем входить в подробности их повседневной жизни. Вам это понятно?

— Но девочки еще чересчур малы, чтобы думать об их замужестве! — воскликнула она.

— Это совершенно не ваше дело. — Для придания веса своим словам он даже грубо встряхнул ее. — И вы будете держать свое мнение при себе.

Все же он не мог удержаться От того, чтобы не добавить с тщеславной гордостью:

— У меня есть все основания для того, чтобы составить им самую выгодную партию. И вполне возможно думать о самых известных дворах Европы. Там полно младших принцев, для которых брак с княжнами Саксонскими отнюдь не будет мезальянсом.

Корделия поняла, что должна сейчас пренебречь своей гордостью, дабы помочь двум маленьким девочкам избежать такой судьбы. Она сможет сделать это, если не вступит в открытое противоборство со своим мужем. Пора было предпринять стратегическое отступление.

— Разумеется, решать это должен их отец, — потупила она взгляд.

Он холодно произнес:

— Демонстрации неповиновения не принесут вам ничего хорошего, моя милая. Вы это понимаете?

Ему хотелось услышать от нее выражение покорности.

Михаэль помнил ее нежную хрупкость под своим телом этой ночью и то сопротивление, которое он так легко победил.

Она еще очень юна и может делать ошибки. Он призван исправлять их.

Она не произнесет слов, которые он ждет от нее. Напряженная, почти осязаемая тишина повисла в комнате. Стук в дверь заставил их обоих вздрогнуть. Он опустил руки и повернулся к двери с грубым возгласом:

— Ну что там еще?

— Виконт Кирстон, милорд, — возвестил месье Брион.

И сразу же после этих слов в библиотеку непринужденно вошел Лео на правах старого друга дома. Он был одет во все черное, единственным ярким пятном выделялась голубая подкладка короткого плаща для верховой езды. В одной руке он держал перчатки, другая покоилась на эфесе его шпаги. Глаза смотрели остро, своим выражением напоминая две ледышки.

Сердце Корделии забилось быстрее, ладони сразу же увлажнились. Вдруг он заметит на ее теле следы, оставленные Михаэлем? Увидит в выражении ее глаз ужас прошедшей ночи? Лео не должен всего этого знать. Она не перенесет, если он узнает.

— Князь Михаэль, княгиня Саксонская, ваш покорный слуга, — склонился перед ними в поклоне виконт.

Корделия присела в реверансе. Он поднес к губам руку Корделии, и кожа ее загорелась от этого прикосновения. На секунду она вскинула свой взор и тут же потупила его. В его глазах читался безмолвный вопрос, на который она не могла ответить. С милой улыбкой княгиня отняла руку и отступила назад, отводя взгляд в сторону.

— Добро пожаловать, Лео. Выпейте бокал вина по случаю нашего бракосочетания,

поскольку вчера вас не было. — Михаэль взял графин с рейнвейном с небольшого столика. — Корделия, составьте нам компанию.

Последние слова были произнесены тоном приказа. Корделия взяла бокал белого вина. Короткое молчание, потом Лео поднял свой бокал и тихо произнес:

— За ваше счастье.

Все с той же вежливой улыбкой Корделия пригубила вино.

Она знала, что он сказал эти слова искренне. Что бы ни лежало между ними, он не мог не желать ей счастья.

Михаэль улыбнулся и опорожнил весь бокал.

— Благодарю вас, дорогой друг.

Корделия не могла более выносить этого. Она поставила свой едва початый бокал на стол.

— С вашего позволения, милорды, я должна быть сейчас в своем будуаре, потому что попросила экономку и кухарку зайти ко мне в полдень.

— Вам нет необходимости заниматься ежедневной рутиной, мадам, — резко произнес Михаэль. — Я уже объяснил ваши обязанности. И не стоит общаться со слугами, которые прекрасно знают свое дело.

— Разве слуги не должны знать свою хозяйку, милорд?

Она снова противоречит ему! Михаэль отказывался верить своим ушам. Но в присутствии Лео он не мог ничего поделать. Князь лишь сделал шажок по направлению к ней и, сверкнув глазами, произнес:

— Я уже сказал вам все, что считаю необходимым.

Лео прочитал по выражению ее глаз, что она хотела бы сейчас навсегда исчезнуть из этой комнаты.

Порой такое же выражение мелькало в глазах Эльвиры, и именно в те моменты, когда в воздухе особенно часто раздавался ее веселый смех. Но, когда он начинал было расспрашивать сестру о причине беспокойства, она уходила от ответа, меняла тему разговора, а тень в ее взоре исчезала так же быстро, как и появлялась. В те времена Лео казалось, что все это плод его воображения. Теперь он не был совершенно в этом уверен. Корделия еще не привыкла скрывать свои чувства.

— Как вам угодно, милорд, — сдавленным голосом произнесла Корделия, склоняясь в реверансе. — Позвольте пожелать вам всего хорошего, виконт Кирстон.

Дверь за Корделией неслышно закрылась.

Глава 12

Лео провел со своим родственником еще около часа, стараясь не показать тому, как он встревожен. Корделии публично нанесено оскорбление ее собственным мужем. Это не удивило виконта. Михаэль дал понять, что намерен держать свою жену в ежовых рукавицах, когда речь зашла о Кристиане. Лео знал, что Корделия так просто с этим не смирится.

Но что произошло между ними, отчего в ее глазах появилась постоянная тень ужаса? Великий Боже, это так напомнило ему выражение глаз Эльвиры!

Михаэль не заметил ничего подозрительного в поведении Лео. Как обычно, шурин непринужденно болтал о придворных новостях, слухах и сплетнях, со вкусом живописуя смачные детали, — он знал, что князь питает острый интерес ко всему, что может оказаться полезным для его дипломатических или личных амбиций.

Со дня смерти Эльвиры Лео прилагал все силы, чтобы внушить Михаэлю представление о себе как о праздном придворном, любящем крутиться в высшем свете, всезнающем и всеми обожаемом. Образ человека, которому можно позволить общаться с дочерьми Эльвиры, который не станет покушаться на авторитет отца или настаивать на принятии решений относительно их будущего. Михаэль не постеснялся бы запретить Лео общение с дочерьми, если бы тот стал претендовать на более глубокое участие в судьбе малышек.

Желание Лео быть рядом с племянницами после смерти их матери стало определяющим в его жизни.

Именно поэтому он остался в Париже, а не вернулся в свою родную Англию. Михаэль был в значительной мере равнодушен к своим дочерям. Лео знал, что он смотрит на девочек как на дипломатическую валюту, желая продать их по максимально высокому курсу. Лео готов был начать сражение за их судьбу, когда придет время, но пока что играл роль добродушного и безобидного дядюшки. Когда Михаэль смотрел на брата Эльвиры, он видел перед собой неизменно улыбающегося, с полуопущенным взором, элегантно одетого щеголя, всегда безалаберно расслабленного. В отличие от Корделии он почти не находил в нем внутреннего сходства с Эльвирой.