Ник и другие я - Татьяна Лаас

Лин покладисто согласился:

«Бояться! И разрешить мне слинять домой»

«Зачем?» – невинно поинтересовалась Ник, наблюдая, как Ворон избавился от штанов. А он ничего так, гармонично был сложен для новообращенного вампира – даже регенерационных шрамов на нем не было. И белье он носил отпадное – кто бы подумал, что мрачный вампир такой шалунишка, оказывается. Или кто-то готовился заранее, надев… Ну да, Ник даже смешком подавилась, белье с ушками и хоботом слона. Это было как-то запредельно для импровизации. Впрочем, Парра и Утес тоже оказались не промах. М-да…

«На кухне клуба стоит огромный торт!» – пожаловался Лин.

«Ты боишься торта?»

«Я боюсь того, кого прячут сейчас в торт».

«Ты боишься обнаженной красивой девушки, Лин?»

«Неа, Ники. Не угадала. Вспомни – чей изначально день рождения собирались праздновать, и угадай – девушку или парня прячут сейчас в торт?»

«Упс!» – хмыкнула Ник, оценив и торт, и смущение Лина, и то, как Парра скинул последнее с себя, прикрываясь шляпой. Толпа в зале тоже оценила это, Жердь даже что-то пробурчал Энн, уговаривая, что покажет все тоже самое и даже лучше, но дома.

«Голых Лекса, Ворона и Рика я как-нибудь перенесу – я их регулярно вижу в ду́ше, а вот выбор стриптизера для тебя я могу и не одобрить.» – Лин продолжил отстаивать свое право нестись в погоне за кем-там-сейчас-гнались-парни-из-Седьмого.

Ник вздохнула и прекратила дразнить Лина:

«Ладно, езжай домой!»

«Тебе, наконец-то, стало жаль меня?»

«Мне, наконец-то, стало жаль стриптизера – ведь пострадает парень ни за что…»

«Спасибо! Я домой, Ники!»

«Приятных снов, Лин» – тихо сказала Ник. За дверью в коридоре раздался странный шорох, и не дожидаясь, пока охрана сама справится, Ник выскользнула из кровати с кинжалом в руке – львиные или кто там сейчас крался в палату не получат Диего!

Дверь тихонько открылась, и Лин, проигнорировав кинжал, срезавший верхушку промокшего букета астр, прошептал:

– И тебе приятных снов, Ники…

Она выдохнула, опуская руку с кинжалом вниз:

– Почему ты здесь?

– Потому что мой дом там, где ты, – все так же еле слышно сказал Лин. Ник тут же врезалась ему в грудь, обнимая крепко-крепко – не успей Лин опустить букет вниз, цветам бы не поздоровилось. – Еще раз с днем рождения, любимая! С твоим двадцати девятилетием!

Он поцеловал её в макушку под дикий рев толпы в клубе – Парра, Ворон и Рик победно приподняли шляпы, отправляя их в полет, но Ник смахнула сообщение от Жердя прочь с внутреннего вирта – её не интересовали чужие мужчины. Напоследок элтел разродился фейерверком и горящей надписью «С днем рождения, наша Леди! Твой Седьмой отряд!».

Лин подхватил Ник на руки и понес обратно в кровать:

– Тебе отдыхать надо – ты только-только после операции, малыш…

Она уткнулась в мокрую от дождя сорочку Лина, горьковато пропахшую астрами:

– Ага… Сейчас лягу отдыхать… Тебе, кстати, неинтересно, что творится в городе?

– Утром на планерке узнаю. И, если бы происходило что-то страшное, поверь, Миге бы выдернул с любой вечеринки. И из любой постели.

– Это ты о себе?

Лин хмыкнул:

– Это я о тебе… – он уложил её на кровать, укрыл одеялом, потом взял с полки полотенце и принялся вытираться: – льет, как из ведра. Не завидую парням, кто сейчас гоняет по улицам…

Ворон не гонял по улице – его выдернули на службу с вечеринки, чему он был несказанно рад – не любил он толпы вешающихся на плечи девчонок, а этого после танца в клетке не избежать. Это Утес кайфовал, запершись с кем-то в гримерке клуба. Парра, кстати, после танца предпочел выбраться на улицу и там стоять, наслаждаясь ночным дождем. В одиночестве. Ворон же стоял в тактическом центре Управления перед многочисленными экранами, на которые вывели записи с городских камер и просматривал их в ускоренном режиме.

Мигель хмуро стоял рядом:

– Проклятье, кто устроил такой переполох?!

Капитан Четвертого Ночного отряда Берег в который раз уже повторил:

– Я действовал по инструкции об обнаружении хомофильного вампира.

– Эту инструкцию я писал!!! – прорычал Мигель.

– Там не было приписки, – отрешенно заметил Ворон, спасая Берега, – что инструкция недействительна в период подготовки к выборам.

– Болваны… – выругался Перес. – Теперь кланы оборотней встанут на дыбы, выпихивая из предвыборной гонки – как же, хомофилов за пять лет так и не истребили. Лично бы прикопал Эмидайо, если бы мог…

– Камера три стоп! – скомандовал технику Ворон. – Назад на пять минут. Увеличить…

На экране возникла невысокая девчонка с копной пушистых кудрявых волос, прыгающая с крыши на набережную. Техник сам включил обработку картинки – через пару секунд изображение почистили от зерна и артефактов.

Ворон нахмурился:

– Где-то я её уже видел… Знакомая девушка…

Мигель скомандовал:

– Распечатать, показать свидетелям и пострадавшему. Поиски продолжить. Ворон...?

– Точно! Вспомнил! – он прищурился: – это девчонка Парры. Вечеринка год назад – тридцатое хмурня в «Джунглях». Расспросить?

– Где он сейчас? – мрачно спросил Мигель.

– Догуливает в «Джунглях», в хлам пьяный, как все нечетные отряды.

– Иди и разберись.

– Так точно! – кивнул Ворон, снова возвращаясь на вечеринку…

Можно было добраться до клуба бегом, наверное, даже быстрее бы вышло по крышам, но Ворон выбрал служебную машину. Включил маячки, сирену, потом подумал и… Выключил это великолепие, неспешно добираясь по полупустым из-за дождя улицам до «Джунглей», расположенный в припортовой зоне. Стеклоочистители работали, как заведенные, смахивая в стороны тугие струи, снова и снова закрывавшие обзор. Дождь долбился в крышу старенького «Шайра», как заведенный, и Ворон дотянулся до радио, музыкой заглушая мерный, нудный стук. Салон машины погрузился в медленные звуки блюза. Ворон даже фыркнул – однако, как совпало с настроением! Иногда и на него накатывало, хоть и вампир. Иногда хотелось действовать и жить, как человек, хотя бы пытаться мимикрировать под человека для самого себя – окружающих-то не обманешь. Слишком вампиры, даже новообращенные, приметливые – лишенные пигмента волосы и кожа выдавали, как говорится, с головой. Даже улыбаться, демонстрируя клыки, не обязательно.

Ворон долгое время после войны пытался быть человеком, но общество снова и снова напоминало ему, что, выбрав здоровье, он стал изгоем. Люди не простили ему предательства, хоть он и не предавал человечество в глобальном смысле.