Третий глаз - Владимир Фалеев

— Порвался трос, захлестнуло по ногам, — втиснулся между роботом и людьми Бородай. — Ноги перешибло…

— Где техника безопасности? — зло крикнул робот и выругался. — Раненого срочно в Искер! — скомандовал: — Путеукладку продолжать!.. — и зашагал по насыпи в глубь просеки, в сырую полутемь, обходя ямы, проваливаясь ногами в неутрамбованные гусеницами бульдозеров гребни грунта.

По разухабистой грунтовой перемычке, врезавшейся в кочковатое, заросшее камышами болото, робот вернулся в кабине трактора к служебному вагону, молча прошел по исковерканной гусеницами и колесами дороге. Начальник мехколонны Кваша за его спиной делал кому-то знаки рукой, но робот не хотел замечать этой суеты. Мысли его были заняты только что виденным… Воля его, робота, приносит людям неудобства, даже несчастья… Но расслабляться нельзя!

В салоне вагона он остался один. Попросил Цесарского никого к нему не впускать. Услышал удары молотка за стеной вагона. В окне все тот же мелкий дождь. На столбе, установленном напротив окна, зацепившись «кошками» и привязавшись ремнем, парень в ватнике прилаживал кабель. Второй связист тянул черный шнур к вагону. «Ага! Телефонная связь!» — порадовался робот. Он снова обретал власть и уверенность.

Пока умывался, пока проводница готовила завтрак, в салоне ожил телефонный аппарат. Можно было связаться со всем миром, дотянуться по рации до самых отдаленных точек стройки…

Неожиданно для себя робот набрал первым номер телефона квартиры Бородая.

— Мужа нет, он на линии, — звонкий голос Сонечки изумил и обрадовал его, будто что-то дивное проникло в салон.

— Ты одна? Жду ответа! — Он не имел права расслабляться…

— Господи! Что за робот говорит! — пискнула Сонечка, и в трубке зазвенели частые гудочки. Эти гудочки, словно удар током, встряхнули его, он ожил.

«Сонечка! Сонечка!..» — простонал в нем раненый, больной любовью человек. Ему захотелось рассказать Соне, — родной душе, все-все, что случилось с ним в эти дни. Как он устал от тоски по ней! Как наяву грезил о ней, желанной, ускользающей, в красной косынке… Как, мучимый неразделенным чувством, совершил цепь ненужных действий и как наказан: приехал Ивушкин… А теперь еще подчиненные блокируют его инициативу, ссылаются на непогоду. И сама непогода объединилась с его недоброжелателями… Но звонить Сонечке вторично не стал, осознавая, что нет у него права расслабляться, нет у него человеческого голоса…

По распоряжению робота в салон пригласили Бородая.

— Рабочий не умер?

— Хуже, — Бородай плюхнулся на диван. — Лопнула стрела, разорвали тройной тягой, — буднично и устало произнес муж Сонечки.

Странная тишина воцарилась вдруг. Голосов в коридоре не слышно, не доносятся ни шум моторов, ни стрекотание электромолотов. Умерли все звуки, размокли, растаяли, словно вековое безмолвие окружило вагон, словно и Бородай взывал к его человеческой сути, к смирению перед волей стихии. Правый мерцающий глаз Бородая ждал, что робот поднимется и скажет горестно: «Видно, не судьба!» Но робот спросил упрямо:

— Почему стрела лопнула?

— Тройная тяга… Металл не выдержал…

— Мошенники! Как ты посмел войти сюда, сломав путеукладчик? Потащите рельсы волоком! По грязи понесете их!

Широкое лицо Бородая округлилось, губы изогнулись в обезоруживающей мягкой улыбке:

— Товарищ главный, зря подозреваете в злом умысле. Машина не выдержала перегрузки. Мы вас предупреждали — нельзя тремя тракторами… Взгляните, какая грязь!

— Будем теперь сидеть и ждать хорошей погоды? — загремел робот.

— Я приказал катить звенья по рельсам вручную.

— Это не выход! — Робот энергично ударил кулаком в левую ладонь. — Этак мы до нового года в Искерскую не попадем.

— Встретил я физинструктора, — оживился начальник строительно-монтажного поезда и смутился: — Он советует переждать…

— Да как он смеет! — взревел робот.

— А может, он прав? Он мне предсказал, как вы отреагируете. Он наперед знает все ваши распоряжения. Понимаете? Если пригоните новый путеукладчик, гарантия — мы его вновь разорвем…

— Специально, что ли, разорвете? — Робот нервно прошелся по салону.

— Не специально. Без тройной тяги он же не пойдет…

Гнать дорогостоящую машину, которую могут сломать за несколько минут, было дикой опрометчивостью. Тут никаких денег не хватит рассчитаться…

— Придется ждать хорошей погоды, — смиренно вздохнул Бородай.

— Не выйдет! — заорал робот. — Нам рельсы нужны к десятому августа! Будут они или не будут?

— Не знаю… — сказал Бородай.

— А я знаю! Мы отмитингуем десятого августа в Искере!

Рокот мотора, заведенного за стеной вагона, огласил окрестность, наполнил жизнью и салон. Робота будто излечили от глухоты, он снова слышал далекие звуки скрежещущего металла, лязг гусениц, звон бензопилы, голоса людей… Осторожный Бородай ушел из салона, так и не связав себя определенной клятвой: «Разъяснится — будет дорога…»

— Она будет, если даже земля разверзнется! — крикнул ему вдогонку робот. — А иначе ты здесь не нужен, как и я тоже…

Цесарский позвал Зота в салон. Тот вошел, неслышно ступая сапогами по полу, руки опущены, на лице усмешка.

— Чему смеешься? — Робот глядел с подозрением.

— Вы, товарищ робот, запрограммированы на ошибку и не хотите этого осознать…

— Запрограммирован? Автомат я, что ли?

Зот тихо объяснил, что страх не успеть проложить дорогу до Искера к десятому августа трансформирует мышление Павла, а нужно мыслить бесстрастно. Нужно освободить организм от избыточного адреналина и норадреналина и от других возбуждающих гормонов. Для этого достаточно закрыться в салоне вагона, ввести себя в состояние полного равновесия, мысленно опросить всех трехсот рабочих и инженеров, занятых на отсыпке земляного полотна и подготовке звеньев к укладке, чего каждый хочет, и дать каждому то, чего он хочет. Тогда энергия всех трехсот человек, соединенная в одну неодолимую силу, совершит строительное чудо.

— Мало ли чего каждый потребует! — возмутился робот.

— Ничего сверхъестественного. Они все окупят своим талантом.

— Ты предлагаешь мистику! Зот покачал головой.

— Люди уже настроились на штурм Еланского болота. Они только ускорят этот штурм, и в несколько раз.

— Чувствую, что с тобою становлюсь странным, — мрачно пробасил робот. — Хочется поверить в космические силы… В невероятное, в чудеса… Но моя психика…

— Нет у вас никакой психики, Павел Николаевич, — мягко заметил Митрофанов. — В вас функции головного мозга, функции центральной и периферической нервной системы…

— Пусть так, — согласился робот. — Следовательно, мне дано рассуждать логически. Вложи в меня задание, дай проблему, и я решу ее.

— Пожалуйста, — сказал Зот. — Множество мнений о прогнозировании судьбы и поведении личности можно свести к двум точкам зрения. Первая — человек непредсказуем. Вторая — человек предсказуем. Решайте задачу. Вы сами, Павел Николаевич, предсказуемы?

Глаза робота сверкнули электрическими искрами. Лицо превратилось в маску. Затем губы медленно шевельнулись:

— Я имею биографию, на меня написана характеристика… Я дисциплинирован на производстве. Если бы, зная меня, не верили моей характеристике, то не верили бы и в мои будущие действия. Я совершенно предсказуем, — четко изрек робот.

— Но вы влюбились в Сонечку, завели роман с Дашей, поддержали идею Семена Васильевича, допустили риск со строительством Шестаковского моста…

— Совершенно верно, — кивнул робот. — Выходит, что я непредсказуем…

Зот тихо засмеялся:

— Каким же будет решение задачи?

— Я предсказуем, я непредсказуем… Задача не имеет решения! — прохрипел робот.

— Что же в вас непредсказуемого? О вашей симпатии к Соне знали все, кроме жены. Муж Ивушкиной вас разоблачил… Да вы и сами догадывались о том, что случится, если он узнает… Риск с Шестаковским мостом вам не удался.

— Ты видел все своим третьим глазом циклопа и донес на меня?! — взъерошился робот. — Но я человек дела, я читал Спенсера, а он утверждает, что величайшая цель образования — не знание, а действие. Избрав цель, я действую, а не болтаю…

— Метания в темноте — это тоже действие. Свобода мечущихся личностей ограничивается законами, иначе они создают анархию, — заметил Митрофанов. — И, только открывая через свою совесть второе зрение, можно избрать единственно верный вариант, непредсказуемый для других, и не ошибиться в действии.

— Хорошо, — робот смиренно поджал губы. — Можешь ты в эту минуту показать мне какой-нибудь непредсказуемый фокус?

Он мерно ходил по салону от холодильника к столу и обратно, сердито наблюдая за фигурой Зота, который стоял возле стола не шевелясь. И вдруг рука Зота медленно поднялась, он показал роботу указательный палец, долго сам смотрел на свой палец, затем шагнул к окну и резким ударом проткнул стекло. Удивленный робот внимательно оглядел дырку, пробитую пальцем физинструктора: отверстие имело гладкие края, в стекле не было ни одной трещинки. Робот снял и протер очки, еще раз осмотрел отверстие, потрогал дырку пальцем, словно дырка была пробита винтовочной пулей, и высказал сомнение, не была ли дырка пробита раньше…