Принуждение к контакту - Денис Бурмистров

– Чего случилось-то? – громче спросил Руслан. – Кто это все сделал?

– Тебе не все равно? – прилетел холодный ответ.

– Ты чего? – опешил Громов. – Что случилось, Илья?

– Да ничего не случилось, Рус! – взорвался Ткачев. – Ничего ровным счетом не случилось, кроме того, что я парализованный инвалид, что у меня гниет спина, что моя жена пропала в этой треклятой Зоне. Вот что случилось, дорогой Руслан.

Громов даже не нашелся что на это ответить.

– Илья, у тебя жар? – лишь смог спросить он. – Давай я тебя посмотрю, повязку поменяю…

– Да иди ты знаешь куда… со своей заботой! – Голос Ильи надрывно задрожал. – Это ты со своей заботой не даешь мне наконец сдохнуть!

– Ты белены объелся, Илья? – повысил голос Руслан. – Что за чушь ты мелешь?

– Ты ходил, искал Полину?

– Конечно, ходил.

– Что ты врешь? Я же видел, как ты в другую сторону уходил!

– Илья…

– Ты, наверное, в поселок ходил, в Маяк, да? – Тон Ткачева стал обличительным, победно-язвительным. – Наверное, нашел там немного еды, да? Конечно, ее же так мало осталось!

Громов понял куда ведет этот разговор. Он предостерегающе воскликнул:

– Илья, ты ерунду говоришь!

– Ты ел сегодня? – хлопнул ладонью по земле ученый. – Скажи мне! Ты сегодня ел?

Руслан молчал, широко раздувая ноздри от обиды. Но врать другу не мог. Как не мог и сказать вслух, что менее четырех часов назад наелся досыта.

– Молчишь, – удовлетворенно прошипел Ткачев. – Я так и знал, Рус. Я так и знал. Ты всегда думал только о себе… А я вот сегодня жевал траву, дружище. Потому что кто-то сожрал мою порцию. Интересно, кто бы это мог быть? А, Рус?

– Я оставил тебе все запасы еды! – не выдержал Руслан. – Я даже крохи твоей не взял!

– Но еды-то нет! – рявкнул Илья. И тут же застонал, хватаясь за голову и сползая со скатки на землю.

– Как это нет? – Громов разозлился не на шутку. Он вскочил, одним движением смел в сторону стенку шалаша и вошел под вышку. Опустился на колени и зашарил рукой возле Ильи. Тут, где-то тут он оставлял еду.

Пайка оказалась под одной из веток, видимо, Илья сдвинул ее под стенку во сне. А потом передвинулся в сторону и уже не смог дотянуться рукой.

– Это что? – Громов затряс перед прикрывающим руками лицо ученым свертком. – Это, твою мать, не еда?

Руслан швырнул сверток на землю, вскочил и отошел в сторону, нервно расхаживая туда-сюда.

После нескольких секунд напряженного молчания Ткачев сказал виновато:

– Прости меня, Рус. Прости, дурака, погорячился. Ты пойми, я тут один целый день, с ума схожу. Еще и этот жар, голова как чугунная. Ничего не соображаю… Извини.

Руслан остановился, намереваясь ответить что-нибудь резкое. Но в последний момент что-то его остановило, он лишь покачал головой, тяжело вздохнув.

– Ладно, проехали, – он подошел к шатру. – Давай, пока светло, спину посмотрю. Потом еще шалаш восстанавливать… И еще вот, артефакты новые нашел. Может, поможет что-нибудь.

За хлопотами не заметили, как опустилась ночь. Ветки в шалаш Руслан докладывал уже при свете вновь разожженного костра. Илья все это время был показательно участлив и вежлив, даже не ругался, когда Громов менял повязки, отлепляя затвердевшую от крови и гноя ткань от раны.

Руслан же все думал о военных, о шатуне. Как от них обезопаситься? Что, если они придут, когда ученый будет в лагере один? Даже если сделать ограду из веток или даже натыкать в землю кольев, это не спасет и не поможет. Самый простой и разумный вариант – это максимально замаскировать лагерь, спрятать от посторонних глаз. Конечно, для этого лучше бы его перенести – охотничья вышка со стороны болота очень бросается в глаза. Но, пока Ткачеву не станет лучше, нечего и думать о том, чтобы его транспортировать. И костер придется жечь только по необходимости, дым и запах могут привлечь ненужное внимание.

Руслан почувствовал, как в нем вновь начинает разрастаться отчаяние. Без костра и дыма их не увидят с вертолета. В непроходимой чаще их не найдут. Прячась от возможной опасности, приходилось прятаться и от возможного спасения.

С другой стороны, Громов понимал, что военные так просто не отстанут. Был, конечно, шанс, что им некогда искать ненужного свидетеля. Но эти ребята не идиоты, они могут здраво рассудить, что такой исхудалый и измотанный человек вряд ли скрывается где-то далеко от места перестрелки. А устранение нежелательных глаз и языков – обычная практика всех диверсионных и разведывательных групп. Тем более что у них на руках такой опасный груз.

Оставалось надеяться на то, что никому не захочется долго сидеть в Зоне, даже военным. Скорее всего, за ними сегодня-завтра прилетит вертолет и заберет за периметр. А там потом доказывай, кого видел и где, – поезд уже ушел, никто их даже искать не станет.

Последний вариант показался Громову наиболее логичным. Поэтому он немного успокоился и присоединился к Илье, разглядывающему новые внеземные находки.

– Что скажешь? – спросил он, присаживаясь и снимая с углей закопченную консервную банку с остывшим варевом из ягод и листьев.

– Вот эту я видел, – Ткачев указал на две пластинки. – Полина фотографии приносила. Какая-то разновидность квазигравитационных сигнализаторов, наподобие известных «сучьих погремушек». Воспроизводят звуки разной частоты и амплитуды, теоретически имеющие некую логическую последовательность.

– А практически?

– На данной стадии исследования – практически бесполезная штука, – он грустно улыбнулся, добавил: – Хотя Полина думала иначе. Она считала, что некоторые объекты работают лишь в сцепке, в групповой функции. Помнишь, как открыли субпространственные свойства объекта К-23, «черных брызг»? Как еще по этому случаю Вульфа накачали настойкой из медицинского спирта? Он еще ругался по-немецки и грозился снять штаны на вручении Нобелевской?

Громов покачал головой:

– Меня мало интересовали ваши научные пьянки. Я как-то пару раз приходил, но понял, что выгляжу полным тупицей на фоне ваших очкастых лаборантов и доцентов. Особенно когда они пьяные и желают доказать всему миру собственную гениальность.

– Есть такое, – слабо улыбнулся Ткачев. – Но Вульфа-то должен знать? Такой полный немец с вьющимися волосами над ушами и дурной привычкой не запираться в туалете. У него еще машина на самодвижущееся кресло похожа.

– А, ну конечно! Физик?

– Ну да. Так вот, давно уже известно, что луч света сквозь «черные брызги» проходит с задержкой. Но отчего и почему, было неизвестно. А тут в экспериментальную лабу новый объект из Зоны принесли, даже не помню, как называется. Такой узкий стержень с выемкой по центру. А Вульфу возьми да и приди в голову засунуть в эту выемку один ка-двадцать третий.

– Ну да, странно, что ему, – поддакнул Руслан. – Вроде немцы не славились любовью к спонтанным опытам. Это все больше наши да прочие братья-славяне.

– Ну, видимо, местный воздух что-то в Вульфе поменял, не знаю. Короче, засунул он «брызги» в стержень. И тут как бумкнет, стержень из крепежей вырвало, а ка-двадцать третий в размерах увеличился аж втрое. Попробовали эксперимент со светом, и результат показал, что время прохождения уменьшилось. И тогда Вульф предположил, что внутри «капель» законсервированы в гравитационной ловушке огромные пространства, сжатые до размеров горошин. То есть до него подобные теории, конечно, выдвигались, но доказать смог только он. И только при помощи второго артефакта.

Закончив столь долгий рассказ, Илья отпил воды из фляги и перевел дух.

– Ты как? – спросил Руслан.

– Получше, честно, – ответил Ткачев. – Постоянно пить хочется, но я сдерживаюсь. А то в туалет особенно не наползаешься.

– Ты только скажи…

– Ну не хватало еще, чтобы ты меня по нужде носил.

– А что такого? Тут не до стеснений.

– Понимаю. Но пока я сам.

– Как скажешь. Я рад, что тебе лучше, – искренне сказал пилот.

– Ты уж извини за сегодняшнюю истерику.

– Все, Илья, забыли. Ты устал, я устал, оба погорячились.

– Просто все как-то разом навалилось. Я словно сам не свой, Рус. Вот головой понимаю, что не нужно себя так вести, а поделать ничего не могу. Словно кто-то толкает изнутри.

– Это нервы.

– Да, наверное. Хорошо, что ты понимаешь.

– А как иначе? Нам теперь друг друга держаться надо, иначе все, кранты обоим.

– Да я-то чем помочь могу? Я бы и рад, но валяюсь бревном… Так бы ты уже давно вышел и спасся.

– Ильюха, ты это брось, – строго сказал Руслан. – Я без тебя никуда не уйду.

Ткачев промолчал, глядя в сторону. Его лицо вновь стало серым и отстраненным, глаза потухли.

– Ну давай спать? – предложил Руслан.

– А?.. Да-да, давай спать. Спокойной ночи.

– Спокойной. Ты артефакты поближе держи, мало ли. Может, сработает эта… как ее… групповая функция.

Из-под капота ржавого «ГАЗ-69» с прогнившей брезентовой крышей и рассыпавшимися колесами свешивалась неровными буграми похожая на бурую пемзу масса. Эта же субстанция заполняла салон, местами выдавив стекла и вывалившись за пределы машины. Водительская дверца была распахнута, из пористой поверхности торчала рваная штанина с уходящей в грубый ботинок костью. Видимо, водитель не успел выскочить, когда неведомая напасть прервала его путь.