Восход Эндимиона - Дэн Симмонс

Первыми отважились нарушить присягу трое швейцарских гвардейцев – после «зачистки» второго родильного астероида в системе Люцифера. Несмотря на присягу Священной Империи, Церкви и швейцарской гвардии, эти молодые люди восприняли избиение младенцев как откровенное убийство. Дона Фу и Энос Делрино обратились сперва к своему сержанту, а затем вместе с ним пришли в исповедальню и поделились своими сомнениями с де Сойей. Сначала они хотели попросту сбежать. Но де Сойя предложил другой план.

Лейтенант Меир пришел на исповедь с теми же проблемами. Безжалостное истребление невыразимо прекрасных «ангелов», которое он наблюдал в тактическом пространстве, отравило ему душу и едва не заставило вернуться к религиям предков – иудаизму и исламу. Вместо этого он отправился на исповедь и признал свою психическую неуравновешенность. Капитан де Сойя изумил Меира, сообщив лейтенанту, что его проблемы не вступают в конфликт с христианством.

В последующие дни угрызения совести привели на исповедь эколога командора Беттц Аргайл и энергетика лейтенанта Пола Дениша. Убедить Дениша оказалось сложнее всего, но долгие разговоры с соседом по каюте, лейтенантом Меиром, сделали свое дело.

Последним к заговору присоединился артиллерийский офицер Карел Шан: он больше не мог направлять смертоносные лучи нейродеструкторов и не спал уже три недели.

В последний день пребывания в системе Люцифера де Сойя осознал, что больше рассчитывать не на кого. Остальные члены экипажа рассматривали происходящее как грязную, но необходимую работу. Когда дойдет до стычки, большинство офицеров, матросов и швейцарских гвардейцев на борту окажутся на стороне старшего помощника Хогана. Поэтому капитан вместе с сержантом Грегориусом решили не давать им такой возможности.

– Нас вызывает «Гавриил», капитан, – сообщил лейтенант Дениш. Он подключился не только к пульту управления огнем, но и к передатчику.

Де Сойя кивнул.

– Убедитесь, что все саркофаги включены. – Впрочем, он знал, что в проверке необходимости нет, что каждый бодрствующий член экипажа занял место согласно боевому расписанию, а остальные лежат в саркофагах, пристегнутые ремнями безопасности.

Прежде чем выйти в тактический режим, де Сойя проверил траекторию на центральном дисплее. Они уходили от «Гавриила», несмотря на то что тот шел с ускорением в триста g и изменил курс с тем расчетом, чтобы перехватить «Рафаил». Вдалеке виднелись факельщики Бродяг, медленно ползущие к своей точке перехода. Де Сойя мысленно пожелал им удачи; единственная причина, по которой они еще существуют, – внезапная смена курса «Рафаилом». Он включил тактический дисплей.

В следующий миг он сам себе показался великаном, стоящим в космосе. Шесть планет, несчетное количество лун, горящие орбитальные леса системы Люцифера простирались на уровне его талии. Далеко за пылающим солнцем балансировали на крошечных плазменных выхлопах мотыльки – факельщики Бродяг. Выхлоп «Гавриила» был гораздо длиннее, а ослепительно сверкающий выхлоп «Рафаила» затмевал сияние звезд. Капитан Стоун ожидала де Сойю.

– Федерико, – проговорила она, стоя в нескольких шагах от него. – Что ты творишь, во имя всего святого?

Де Сойя думал о том, чтобы не отвечать на вызов. Если бы это позволило им выиграть несколько драгоценных минут, он бы и не отозвался. Однако он хорошо знал Стоун. Она бы не стала медлить. Капитан бросил взгляд на дисплей. До момента перехода оставалось тридцать шесть минут.

«Капитан! – раздался в наушниках взволнованный голос командора Шана. – Обнаружены четыре ракеты! Я их засек!»

Капитан де Сойя был уверен, что ничем – ни мимикой, ни непроизвольным жестом – не выдал своих чувств перед капитаном Стоун. Связавшись с Шаном, он проговорил:

– Все в порядке, Карел. Я их вижу. Они движутся к факельщикам. – Затем на тактической частоте обратился к Стоун: – Кажется, вы атаковали Бродяг?

Лицо Стоун оставалось суровым даже на симуляторе.

– Разумеется. А почему ты не сделал этого, Федерико?

Вместо ответа де Сойя шагнул ближе к солнцу. На его глазах ракеты вынырнули прямо перед факельщиками. Они взорвались через несколько секунд: две термоядерные, затем две плазменные. У всех факельщиков защитные силовые экраны были на максимуме (на тактическом дисплее это выглядело так, словно корабли окружены оранжевыми коконами), но взрывы смели всякую защиту. Изображение сделалось красным, потом белым, а потом три факельщика просто-напросто исчезли, перестали существовать как материальные объекты. Еще два превратились в кучу обломков, по-прежнему двигавшихся к теперь уже никому не нужной точке перехода. Последний уцелел, но его силовой экран рухнул, а выхлоп исчез. Если кто и выжил во время взрыва, теперь они все были мертвы, ибо корабль пронизывала жесткая смертоносная радиация.

– Что ты делаешь, Федерико? – повторила капитан Стоун.

Де Сойя помнил, что капитана Стоун зовут Хален. Но предпочел не переходить на личности.

– Выполняю приказ, капитан.

Даже на симуляторе лицо Стоун выразило сомнение.

– Какой приказ, капитан де Сойя? О чем вы говорите? – Оба знали, что их разговор записывается. И тот, кто выживет, будет обладать записью беседы.

Де Сойя постарался, чтобы его голос прозвучал твердо:

– Нам передали приказ с корабля адмирала Алдикакти, за десять минут до прыжка. Мы выполняем этот приказ.

Лицо Стоун оставалось бесстрастным, но де Сойя догадывался, что она уточняет у своего старшего помощника, выходил ли «Уриил» на связь с «Рафаилом». На самом деле выходил, но совсем по другому поводу: флагман передавал точные координаты рандеву в системе Тау Кита.

– Что это за приказ, капитан де Сойя?

– Секретный, капитан Стоун. И к «Гавриилу» он не относится. – Командору Шану де Сойя сказал: – Наведите нейродеструкторы и передайте мне управление, как договаривались.

Секунду спустя в его правой руке появился пульт, невидимый для Стоун, но вполне ощутимый для де Сойи. Он попытался расслабить кисть, но указательный палец как бы сам собой лег на кнопку. По тому, сколь свободно, сколь небрежно висела вдоль тела правая рука капитана Стоун, де Сойя догадывался, что его собеседница тоже держит в руке пульт. В тактическом пространстве их разделяло около трех метров. Между ними, на уровне груди, двигались к плоскости эклиптики выхлоп «Рафаила» и более короткий выхлоп «Гавриила».

– Капитан де Сойя, ваша новая точка перехода не соответствует координатам Тау Кита.

– У нас новый приказ, капитан Стоун. – Де Сойя посмотрел в глаза своему бывшему помощнику. Хален всегда замечательно умела скрывать свои чувства. На факельщике «Бальтазар» он не раз и не два проигрывал ей в покер.

– Куда вы направляетесь теперь, капитан де Сойя?

Тридцать три минуты до прыжка.

– Секретная информация, капитан Стоун. Могу только сказать, что по завершении операции «Рафаил» присоединится к эскадре в системе Тау Кита.

Левой рукой Стоун потерла щеку. Де Сойя внимательно наблюдал за пальцами ее правой руки. Чтобы открыть огонь, ей не придется поднимать руку, но, как правило, в таких случаях срабатывает инстинкт и человек машинально прицеливается в противника…

Де Сойя ненавидел нейродеструкторы и знал, что Стоун относится к ним ничуть не лучше. Это было оружие трусов, запрещенное к использованию штабом Флота и Церковью – до санкционированной Святым Престолом экспедиции. В отличие от тех, что применялись во времена Гегемонии, новые нейродеструкторы уничтожали все живое на борту противника, выкашивали будто серпами. Если в двух словах, принцип их действия состоял в следующем: аккумуляторы, питавшиеся от двигателя Гидеона, испускали волны, вносившие искажения в пространственно-временной континуум. В результате возникало легкое нарушение матрицы реального времени, похожее на неудачный прыжок в пространстве Хоукинга, и этого легкого нарушения было вполне достаточно, чтобы уничтожить хрупкую гармонию человеческого мозга.

Но хоть Стоун и разделяла ненависть офицеров флота к нейродеструкторам, она наверняка решит ими воспользоваться. На постройку «Рафаила» были затрачены огромные суммы, поэтому Стоун первым делом попытается помешать украсть корабль, не повредив при этом сам звездолет. Проблема состояла в том, что даже залп из нейродеструкторов вряд ли помешает «Рафаилу» совершить прыжок – все зависит от того, какая программа заложена в бортовой компьютер и насколько она уже выполнена. По традиции капитан проводил прыжок вручную – по крайней мере всегда держал под рукой кнопку сброса, – но у Стоун не было никаких гарантий, что де Сойя намерен следовать традициям.

– Могу я поговорить с командором Жабером? – спросила Стоун.

Де Сойя улыбнулся:

– Мой старший помощник занят, он выполняет свои обязанности. – «Значит, Хоган – шпион. Вот подтверждение, которого нам не хватало».