Россия вечная - Юрий Мамлеев

— Не сталкивались ли вы с отождествлением вас с вашими героями?

— Как правило, нет. Моя проза написана таким образом, что вы чувствуете — автор несколько отчужден и стоит в стороне от всего там происходящего.

— Мне кажется, этому способствует и некая доля иронии, присутствующая в ваших произведениях.

— Да, определенная доля скорее даже не иронии, а, может быть, черного юмора. Но это не означает, что я отношусь к своим героям отрицательно или положительно. Отношение более сложное. Я изложил его в философской работе «Метафизика искусства». Писатель должен играть роль творца — быть одновременно связанным со своим творением и вместе с тем стоять над ним. Такова позиция художника. И я считаю, что искусство — это вид познания. Познания не только человека и мира, но и метафизического познания, познания Божества.

— Что способно усмирить бездны, таящиеся в человеке?

— Тут сразу встает вопрос: какие бездны? Потому что человек — очень сложное существо. В традиционных представлениях всех мировых религий человек является местом, соединяющим небо и землю. Он связан как с физическим миром, так и с миром промежуточным (то есть миром тонким, параллельным), так и с Божественным миром тоже. Поэтому в человеке есть бездны, которые относятся к высшим, Божественным мирам. И я думаю, связь человека «с высшими безднами усмирить нельзя. Потому что человек создан свободным. Это означает не только возможность свободного прихода к Богу, но и выхода за любые догмы и метафизические пределы, то есть возможность свободного метафизического путешествия вверх. Но это связано, конечно, с огромной ответственностью человека перед своей душой.

Если же говорить о сатанинских безднах, то и здесь человек свободен. Таким образом, свобода сама по себе не является ни добром, ни злом. Зло, с моей точки зрения, означает выбор тех возможностей в человеке, которые ниже его высших возможностей, это стремление быть ниже, чем человек есть в потенции. Оно легче реализуемо, к нему влечет человека ложно понятая любовь к себе. Поэтому и эти бездны прикрыть довольно трудно. Особенно в наше время — время конца определенного этапа жизни человечества. Это может быть так называемый конец мира, может быть просто переход в иную форму цивилизации. Наше время переходное и называется Кали-югой.

И в это время предохранить от падения по крайней мере часть человечества практически невозможно. Поскольку это предназначено самой судьбой. Это падение, являющееся частью космического цикла, должно быть совершено. И здесь не нужно никакой сентиментальности, никаких иллюзий, никакого золотого сна — часть человечества обречена на зло. Но в принципе людей может спасти от этой низшей свободы падения стремление к высшей свободе. Вот что может закрыть эти бездны. В наше время их очень трудно закрыть неведением и почти невозможно — запретами.

Поэтому судьба человека так драматична и трагична. Другие — нечеловеческие существа, например, животные, совершенно детерминированы своей судьбой, они есть те, кто они есть. А человек — нет. Страдания человека вытекают из его сути. Поэтому в человеческой истории столько напряжения, столько страданий.

— Согласны ли вы с утверждением Генона о том, что западная религия, предназначенная для всех, распалась на догму для рассудка, мораль для души и обряды для тела?

— С этим согласится любой человек, сколько-нибудь разбирающийся в духовной жизни. Запад переживает тяжелейшую духовную инволюцию и, я бы сказал, находится в состоянии духовной смерти. Те, кто у них это понимает, отчаянно пытаются выбраться из тупика. И дай Бог, чтобы им это удалось.

Духовно восприимчивые люди, побывавшие на Западе, могли в этом убедиться воочию. На эту тему написано много книг, некоторые из них переводятся на русский язык. Видимо, они скоро появятся в России. Сейчас же можно просто обратиться к русской классике — к Толстому (например, рассказ «Люцерн»), Достоевскому, Салтыкову-Щедрину… Я думаю, тогда для самого неискушенного человека будет все ясно.

Да, на Западе, конечно, сохранилась формальная сторона религии. Но большинство людей там или абсолютно индифферентны к ней, или религия дана в искаженной, примитивной, вульгарной форме. Это можно сказать о многих американских сектах или движениях. Это уже не религия, это даже ниже материализма.

— Принято считать Россию страной, промежуточной между Западом и Востоком. Можно ли это перенести на понятие православия?

— Но Россия не только мост между Востоком и Западом. Она является самостоятельной мощной духовной субстанцией, отличной как от Запада, так и от Востока. Иногда употребляют название Евразия, понимая под ним не только Россию, но и сосредоточенные вокруг нее народы, духовная судьба которых близка к российской судьбе. Конечно, нам надо торговать и дружить с Западом — все это нормально и хорошо. На духовном же уровне Запад абсолютно ничего дать нам не может. Если мы и можем что-то взять, то только с Востока — из тех сокровищ, которые там накоплены в древности. Но все это должно быть переработано в нашем ключе.

Что же касается православия, то это христианство как таковое, сохранившее в себе наиболее сакральную часть христианства — исихазм и учение об обожении человека. Оно сохранено только в православии, что делает православие хранилищем истинного сокровища христианства. Многие эзотерические моменты православия имеют параллели и в восточной духовности.

— Когда и в чем, на ваш взгляд, заблудилось человечество?

Тот же Гоген считал, что последняя точка падения произошла очень давно — где-то в начале нашего тысячелетия. Тогда католическая церковь не смогла воспринять эзотерические влияния и пошла по пути создания чисто формальной иерархии, которая объявила себя абсолютом. Потом роль абсолюта стала играть монархия. После ее падения абсолютом стала буржуазия с ее чисто материалистическими ценностями. И наконец, выступил пролетариат, вернее, от имени пролетариата начали выступать узурпаторы, которые окончательно довели материализм до абсурда. Такая примерно схема.

Но я бы сказал, что эпоху Кали-юги нельзя воспринимать так уж негативно, как ее обычно воспринимают. Все мировые религии говорят о том, что этот период духовной инволюции заканчивается созданием нового мира или в смягченной форме — созданием новой духовной цивилизации. Это как и в жизни человека — смерть автоматически влечет за собой рождение. Или, по-христиански, воскресение. Это во-первых.

Во-вторых, в этот период полной свободы всегда бывают какие-то особые духовные возможности. В том числе действительно необычайные, хотя они и редки. Когда на Западе торжествовала теократия, духовные возможности были весьма ограниченны. Духовный путь был строго регламентирован католической церковью.

Хотя иногда допускались исключения. Скажем, Майстер Экхарт, который выходил за эти пределы. Но и, выходя за них, он не нарушал церковного учения. Он просто шел в ту сторону, которая не входила в круг учений, выработанных церковью. И в Новом Завете говорится о «явлениях», которые не может вместить мир. А церковь берет только то, что необходимо человеку для спасения. Но ведь совершенно очевидно, что Бог знает гораздо больше. Таким образом, Экхарт, не нарушая церковных норм, входил в сферу Великого Неизвестного. Для Востока — это нормально. Для Европы — это было уникальным явлением. Так что отдельные моменты свободы были. Но, в общем, это был теократический золотой сон, который регламентировал духовные поиски при помощи костров инквизиции. Они сжигали не только «силы зла», но и людей случайных, и людей достойных.

А сейчас в нашем распаде и хаосе, которым охвачено человечество, присутствует тотальная свобода. Здесь иногда люди могут открыть необычайно высокие горизонты, которые даже не укладываются ни в какие духовные традиции. И вместе с тем, — что нередко, — можно пасть так низко, что из этого уже никогда не выберешься. В общем, страшная, трагическая, противоречивая эпоха.

— Следовательно, вы считаете, что нельзя так уж однозначно утверждать, что эпоха Возрождения была главной точкой падения, поскольку было перенесено внимание с Божественного на человеческое? Сейчас об этом говорят довольно часто.

— Да, обычно так говорят. И в этом, безусловно, есть правда. Но проблема скорее заключалась в том, что последователи гуманизма, открывая сферу человеческого, совершенно забыли о Божественном. Получилось нарушение баланса. Само по себе это открытие не было столь пагубным, если бы не отрицание прошлого.

Мне недавно случайно попались книги французских энциклопедистов: Вольтер, Ламетри, Гельвеций и т. д. Сейчас это читать просто дико! Это на уровне атеистической пропаганды времен застоя. До такой степени опримитивить человека, унизить и свести его к полумашине-полуживотному, имея позади такое великое духовное богатство! И это называется веком разума, веком просвещения! Его результат — кровь, бесконечные революции, расовые бойни, атомные катастрофы Хиросимы и Нагасаки. Гуманизм обернулся антигуманизмом, разум оказался антиразумом, просвещение обернулось диким, дремучим невежеством. И человек забыл о своем Божественном происхождении.