Багряный лес - Роман Лерони

Макартур делал запоздалый жест — Клаус "не влез в "первый кадр".

Рубен поиграл сигарой в своих толстых губах, потом решительно выхватил ее изо рта и подался вперед, словно намереваясь встать, но остался в кресле.

— Разрази меня гром, — рявкнул он, — если мой уважаемый коллега Лью не прав! Просто до колик в печенке обидно, что такие славные ребята, как американцы, должны оставаться в тени. Этого не должно быть! "Заря в небе" не только испепелит всех ублюдков, которые только мечтают о новом мировом господстве, но и покажет всем остальным, насколько сильно американское оружие. Я первому же негодяю, который вздумает юлить и уговаривать всех оставаться дома возле своих теплых и ласковых женушек, когда такая дрянь творится в мире, оторву голову. Я лично заткну его вонючую пасть своей сигарой!.. — Он сделал характерный жест рукой. — Именно той сигарой, которую я завтра прикурю от славного огонька "Зари"! Вот так вот, ребята. Вы все мне очень нравитесь, и мы с вами, — он хохотнул, скаля свои крупные и желтые от табака зубы, — надерем кой-кому задницы. — Он откинулся обратно в кресло и добавил: — Я все сказал.

Том улыбнулся уголками губ. Сейчас ему сенатор понравился: в своей речи он не решился высказываться, по своему политическому обыкновению, против русских, обвиняя их в распространении коммунизма, и просто решил отлежать в тени Томпсона, не забыв при этом уличить того в двуличии. "Ох, и здорово же назвал его "Лью"! Решил наказать за собственную ужаленную гордость". — Том посмотрел на Томпсона, стараясь определить, насколько точно заряд Рубена попал в цель, но на лице сенатора, так же, как и у всех, слушал, был написан самый живой и неподдельный интерес.

— Господа сенаторы правы в том, что с послевоенным периодом придет не только благодать. — Это говорил советник Рузвельта, представитель Белого дома Том Стентон. Он решил не ждать приглашения, как и положено представителю правительства. — Но будущие проблемы решаются в будущем, а настоящие — сейчас. Очевидно, что есть немало охотников посягнуть на развивающиеся демократические принципы нового сосуществования в новом времени. Америку справедливо считают родиной демократии и свобод, и вполне ясно, что она кому-то кажется слишком красивой, богатой и могущественной. Это опасно. Поэтому настоящая наша задача — добиться стойкого равновесия двух основных сил в мире, для чего необходимы четкие границы, подальше от американских, но, одновременно, ближе к тем, куда полным шагом будет идти демократическое движение. Европейские государства практически полностью разрушены диктатурой гитлеризма — надо поднимать экономику и скажут: "Надо поднимать экономику. Не до демократии", и будут правы. Поэтому первейшая задача сегодня — добиться новых, безопасных для Америки, границ, выступить на защиту новых рубежей, пока наша демократия не пригодится на освобожденных землях.

"Кажется, он заговорил о разделе Европы с русскими. В Белом доме эта тема становится самой главной, — заметил Редерсон. — Сейчас должен упомянуть Макартура"…

— Сейчас наши вооруженные силы продолжают победоносную кампанию на французской земле. На плечах солдат лежит большая ответственность. — Стентон говорил эмоционально, громко, решительными и уместными жестами украшая свою речь. Он умел говорить. "Замечательная гарвардская школа дипломатии", — отметил с восхищением Том. — Через три дня наш боевой генерал Макартур отправится в экспедиционные войска. "Заря в небе" поможет ему увереннее чувствовать себя в боях, руководить таким сложным механизмом, как армия, которая под его профессиональным и опытным руководством дойдет победным путем до Праги, Польши и самого Берлина — к новым границам демократии.

Стентон замолчал и отступил в тень, давая понять, что сказал все.

Толпа взорвалась оглушительными аплодисментами.

"Этот-то, пожалуй, сказал даже круче Томпсона, — подумал Том, аплодируя со всеми остальными, но не сколько за проникновенность и убедительность слов оратора, а за их смысл: — Том дал понять, притом очень прозрачно, что "Заря" — оружие против русских, и, кажется, озвучил секретную директиву президента, адресованную Макартуру: успеть раньше русских в Польшу и Германию. Не даром же на него волками смотрят мастера тайного дела — Питсон и Рубен. Хорошая игра получилась: на стол сразу легли сильные карты! Кажется, я стал свидетелем зарождения нового политического противостояния. Интересно, чья возьмет? Но прав все-таки Стентон… Хотя и молод. И не очень-то похоже на то, что он сделал это из собственных соображений — в Белом доме всем управляет только Рузвельт".

Поняв, что выступления глав комиссий закончились, солдаты набросились на Редерсона с вопросами:

— Скажите, лейтенант, правда, что русские целый год воюют в валенках?

— Нет. Я такого не видел. Обувь у них не такая, как наша — это правда. Сапоги из грубой и прочной кожи. Очень практичная, так как очень много грязи. Бездорожье.

— Разве в России нет дорог?

— Дороги есть, но только ведь война не идет вдоль дорог. Кроме того, они разбиты снарядами, бомбами и тяжелой техникой.

— А зимой они бегают в длинных шубах, скатанных из войлока…

— Эти шубы называются шинелью.

— В них тепло?

— Наверное. Но я не пробовал.

— Еще бы не тепло! Там, говорят, такие морозы, что бензин замерзает, и технику на ремнях тянут сами солдаты…

— Такое я видел. Но только тогда, когда осенние дожди превращают полевые дороги в болота… И качество русского бензина таково, что он не замерзает при тамошних морозах.

— Я слышал, что когда у них кончаются патроны, они рубят немцев лопатами.

— Не уверен, что дело обстоит именно так. На русском фронте мне не приходилось встречать недостатка патронов. А лопаты в рукопашных схватках действительно используются.

— Еще им спирт дают пить перед боем, и они потом пьяными воюют.

— Ну, не то, чтобы вообще пьяными…

— Они все рыжие и здоровые!

— Разные. Как мы с вами.

— И черные у них есть?

— Не встречал.

— Правда, что на немецкие пулеметы они падают телом?

— Слышал о таком, но сам не видел.

— У них есть еще специальные женские батальоны, которые называются "Рязанские бабы"… Так, этих-то женщин немцы больше всего боятся и сразу отступают потому, что в эти батальоны набирают только вдов убитых на фронте комиссаров.

— Любопытно. Но я ничего об этом не слышал.

Он отвечал на град вопросов, удивляясь их абсурдности.

Тем временем в клуб вбежал посыльный в мокрой и блестящей от дождя накидке и, растолкав толпу, подошел и склонился над генералом, что-то шепча тому на ухо. Потом, с разрешения Макартура, то же самое он проделал с Питсоном и Томпсоном, которые после этого некоторое время сидели, бросая друг на друга полные изумления взгляды. Стало понятно, что вести были не из лучших. Но, кажется, никто из присутствующих, кроме Тома, не заметил этого. Скоро генерал, Томпсон и Питсон ушли.