Протоколы сионских мудрецов - Владимир Бурцев

Таким образом, Лопухин выступал против государственного, да и всякого другого антисемитизма. Подобная политика претила ему, и именно она явилась принципиальным соображением для отставки.

Герасимов, а впоследствии Лурье, считали, что Лопухин был обижен за свое увольнение без пенсии [46]. Но Лопухин рассказывал, как директор Департамента общих дел А. Д. Арбузов предлагал ему просить пенсию по болезни, если он не выслужил пенсионного срока. Лопухин же считал себя здоровым и вообще не имеющим права на пенсию и ее даже не просил [47]. Арбузов на судебном заседании подтвердил сказанное [48].

О какой обиде можно говорить, если вспомнить поведение Лопухина в Ревеле: он знал, что идет не просто на превышение власти, а на проступок, противоречащий идеологии всей правящей верхушки, знал, что ему не простят такого. Раскрывая деяния руководства по антиеврейским погромным воззваниям, Лопухин также мог предположить, что это не пройдет для него даром.

После многих лет перерыва в общении Лопухин в 1904 г. встретился с товарищем гимназических лет Столыпиным. Когда его в апреле 1906 г. назначили министром внутренних дел, Лопухин посвятил Столыпина в детали погромной деятельности тайной типографии и самого Департамента полиции, к чему министр, как показалось бывшему директору департамента, отнесся «с искренним негодованием, высказав полную решимость покончить» с этим [49].

Возмущенные печатанием в Департаменте полиции погромных воззваний, члены I Государственной думы 8 мая 1906 г. приняли срочное заявление о запросе министру внутренних дел по поводу указанного факта. 8 июня министр Столыпин, отвечая на запрос, свел дело к «неправильным» поступкам отдельных лиц, действовавших как будто только по собственной инициативе, и отрицал наличие в департаменте «преступной типографии» [50].

Прочитав ответ Столыпина в Думе, Лопухин увидел явное извращение сведений, сообщенных им министру. Находившийся за рубежом Лопухин написал министру письмо, еще раз повторив сказанное ему в беседе. По возвращении из-за границы при новой встрече с министром Лопухин понял, что Столыпин «сознательно искажал истину в своих заявлениях перед Думой». Лопухин отмечал: «Наши отношения после этого объяснения порвались» [51].

Осенью 1906 г. состоялась, вероятно, последняя встреча Лопухина со Столыпиным, на которой они говорили об августовском погроме в Седлеце (в Царстве Польском — А.М.). Министр «с величайшим раздражением» назвал Лопухина «революционером» и они «разошлись окончательно» [52].

Впоследствии Лопухин узнал, что Столыпин поднимал вопрос о предании его суду, но даже тогдашняя юстиция не нашла в приведенном случае состава преступления [53].

После выхода в отставку, по рассказу И. В. Гессена, Лопухин пытался поступить в присяжные поверенные [54], но вследствие прошлой службы в полиции его не приняли, и он занялся частной юридической практикой. Лопухин был юридическим посредником по сделкам общегражданского характера, по коммерческим сделкам и по созданию новых акционерных организаций, в частности, совместного русско-английского Соединенного банка.

Работая директором Департамента полиции, Лопухин рассчитывал осуществить реформы. Но Плеве постоянно откладывал «созидательную работу» [55]. Поэтому реформы полиции Лопухину не удались. Тогда он решил изложить свое видение преобразований в книге, вышедшей в 1907 г. [56]. Существенное место в ней занимают взгляды Лопухина на взаимоотношения государственной власти и народа.

Основной функцией полиции, — писал Лопухин, — является охрана государственной власти от народа [57].

Значительное внимание Лопухин уделил положению политической полиции — отдельного корпуса жандармов в жизни страны. Резко отрицательно он оценивал профессиональные качества личного состава корпуса жандармов и делал вывод о том, что «деятельность политической полиции представляется не только враждебной народу, но и противогосударственной» [58]. Лопухин подчеркивал вседозволенность, безграничность власти и безнаказанность полиции при постоянных нарушениях ею закона [59].

В качестве практических шагов по реформе Лопухин предлагал ликвидацию политической полиции; он считал, что собственно полиция должна заниматься охраной порядка, частной и общественной безопасности и должна находиться в ведении местных самоуправляющихся учреждений [60].

В общем плане Лопухин призывал к «упразднению бюрократического принципа», в чем видел «положительное начало демократическое». Развивая этот тезис, он говорил, что господство демократического принципа может быть обеспечено только при участии всего народа в законодательстве, распоряжении народными деньгами и контроле над исполнительной властью, а также в сосредоточении управления на местах в руках всего населения [61].

Продолжая деятельность, начатую разоблачением печатания антиеврейских воззваний, Лопухин написал статью «Как живется евреям в России» [62]. Она была пронизана идеей о несправедливости ограничений прав евреев. В основной части статьи была кратко изложена история русского законодательства о евреях или, точнее, — антиеврейского законодательства. Лопухин отметал все хорошо известные обвинения, выдвигавшиеся против евреев их недругами, и объяснял недостатки, присущие евреям, условиями их жизни в России и самими же законами. Например, евреев обвиняли в невежестве, отмечал автор, в то же время им ограничивали доступ в общие государственные школы, а в царствование Александра III им вообще «запрещалось учиться русской грамоте» [63].

В заключение Лопухин провозглашал: «Настало время, чтобы несправедливости и бесправию был положен конец» [64].

К сожалению, статья не была опубликована.

Характеристика Лопухина будет неполной, если не упомянуть наиболее крупную из его гражданских акций — раскрытие руководителя Боевой организации эсеров Азефа перед руководящими органами партии как платного агента охранки. Нет необходимости описывать эту акцию, ибо она достаточно широко освещена во многих публикациях [65]. Следует только остановиться на мотивах действий Лопухина.

Его двоюродный брат, В. Б. Лопухин, бывший директор департамента министерства иностранных дел писал о свойственном А. А. Лопухину мальчишеском темпераменте, лишавшем его «сплошь и рядом чувства меры» [66]. В. Б. Лопухин считал, что его брат совершил указанный поступок из чувства мести властям за неудавшуюся карьеру [67]. Такую же версию использовал ряд историков, в том числе Б. И. Николаевский [68]. Однако более правдоподобная версия состоит в отношении Лопухина к Азефу, о котором он сказал Герасимову следующее: «Вся жизнь этого человека — сплошные ложь и предательство. Революционеров Азеф предавал нам, а нас — революционерам. Пора уже положить конец этой преступной двойной игре» [69]. Лопухин считал деятельность Азефа безнравственной и хотел предотвратить новые террористические акты.

Конечно, Лопухин не был никаким революционером и тем более «красным». Урусов так характеризовал Лопухина: его влияние «не раз смягчало и вводило в законные рамки железную волю и диктаторские замашки министра (Плеве — А.М.), который, считая директора департамента либералом, все же продолжал его уважать и нередко ему уступал» [70]. Святополк-Мирский говорил, что политические взгляды Лопухина «были хотя и прогрессивные, но вполне умеренные» [71]. М. С. Комиссаров, именно тот самый, который печатал погромные прокламации в Департаменте полиции, называл Лопухина, разоблачившего его, «честнейшим человеком» [72].

Таким образом, по-видимому, именно взгляды Лопухина, его моральные принципы как раз и заставляли его восставать против двойного предательства Азефа. И они же побуждали Лопухина выступать в защиту евреев, их интересов.

За разоблачение Азефа Лопухин в 1909 г. был арестован и предан суду Особого присутствия Правительствующего Сената и приговорен к лишению всех прав состояния и каторжным работам на 5 лет. Общее собрание кассационных департаментов Правительствующего Сената смягчило приговор и 23 мая 1909 г. заменило каторжные работы ссылкой на поселение на тот же срок, который Лопухин отбывал в Восточной Сибири. 4 декабря 1912 г. Высочайшим повелением он был помилован и восстановлен в правах, после чего занимался юридической и банковской деятельностью. Приблизительно в 1922…23 гг. Лопухин по разрешению советского правительства выехал во Францию, где скончался в 1928 г.