Опыт Октября 1917 года. Как делают революцию - Алексей Сахнин

Переворот фактически состоялся. Он осуществлялся лишь как серия оборонительных мероприятий, предпринимаемых ВРК в ответ на попытки правительства захватить инициативу. Лишь в самый последний момент, ранним утром 25 октября восставшие перешли в наступление, когда город, большей частью, уже находился в их руках.

Неожиданно оказавшись у власти в предрассветные часы 25 октября, члены ЦК большевистской партии принялись составлять персональный список первого советского правительства. Троцкий предлагает называть членов правительства не министрами, а «народными комиссарами», а весь кабинет в целом – «Совет народных комиссаров». Ленин и другие цекисты в восторге: «это превосходно: ужасно пахнет революцией!». Дальше перешли к обсуждению кандидатур.

Споры возникали только тогда, когда каждый из присутствующих отказывается от предложенной ему чести возглавить то или другое министерство. Сначала Ленин предложил на пост председателя СНК Троцкого. Тот вспоминал: «Я привскочил с места с протестом – до такой степени это предложение показалось мне неожиданным и неуместным». Потом настал черед самого Ленина. Иоффе свидетельствовал: «Владимир Ильич сначала категорически отказывался быть председателем СНК и только ввиду настояний всего ЦК согласился». Затем Ленин предлагал поручить Троцкому внутренние дела, тот отказывался, говоря, что не надо давать козырей в руки противников, назначая на такой пост еврея; Ленин возмущался – «У нас великая международная революция, – какое значение могут иметь такие пустяки?»; сошлись на предложенном Свердловым компромиссе: Троцкий стал наркомом по иностранным делам. НКВД отдали Рыкову.

Ломов вспоминал: «Наше положение было трудным до чрезвычайности. Среди нас было много преданнейших революционеров, исколесивших Россию по всем направлениям, в кандалах прошедших от Петербурга, Варшавы, Москвы весь крестный путь до Якутии и Верхоянска… Каждый из нас мог перечислить чуть ли не все тюрьмы в России с подробным описанием режима… Мы знали, где бьют, как бьют, где и как сажают в карцер, но мы не умели управлять государством и не были знакомы ни с банковской техникой, ни с работой министерств… Желающих попасть в наркомы было немного. Не потому чтоб дрожали за свои шкуры, а потому что боялись не справиться с работой… Все народные комиссары стремились всячески отбояриться от назначения, стараясь найти других товарищей, которые могли бы с большим успехом, по их мнению, занять пост народного комиссара». Самого Ломова срочно отправили в Москву, а когда он уехал «пользуясь моим отсутствием», назначили наркомом юстиции. Луначарский возглавил народное просвещение. В этой области он был бесспорной кандидатурой. Иван Теодорович – продовольственное ведомство. Милютин – наркомат земледелия.

Большевики рассчитывали, в принципе, на создание коалиционного кабинета, в состав которого войдут, как минимум, левые эсеры. Но пока согласия от них получить не успели, и предварительный список наркомов составлялся из одних большевиков. Все были убеждены, что это сугубо временная мера, а потому споров о коалиции с другими партиями просто не возникло. Разногласии по этому поводу пока ни у кого в РСДРП(б) не было. Они появятся лишь через сутки. Одни сутки тогда многое решали.

В 10 часов утра 25 октября члены ЦК переходят в помещение ВРК. К этому времени становится окончательно ясно, что власть в городе в руках восставших. Зимний дворец пока не взят, но правительство ничего кроме него не контролирует. Настала пора публично объявить себя властью. И большевистский «ареопаг» общими усилиями составляет обращение «К гражданам России».

Ленин записал: «Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов – Военно-революционного комитета…». Это уже было фактом, никто не спорил. Дискуссию вызвал следующий абзац, в котором Ленин предложил создать Советское правительство на пленуме Петросовета, до открытия съезда. Большинство было против, и Ленин вынужден был зачеркнуть этот абзац. ЦК и ВРК отказались предрешать волю съезда. Прежний подход все-таки победил. Вместо этого записали: «Дело за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства, это дело обеспечено». Вопрос о том, кто утвердит Советское правительство не оговаривался. Но подразумевалось, что это может сделать лишь съезд Советов.

Таким образом, тактика «ожидания съезда» с которой Ленин боролся на протяжении всего октября, продолжала оказывать влияние на курс партии. То, что Троцкий позже назовет «иллюзией советского конституционализма» было пока для большинства большевистских лидеров основной стратегической перспективой. И они сумели отстоять свою позицию перед сильнейшим давлением со стороны Ленина.

Фактически, большевистская партия пришла к власти, как партия советского большинства, защищая революцию от посягательств со стороны правительства, и не выходя за границы «советской легальности». Переворот этот совершился быстро, практически бескровно и … во многом неожиданно для самих его участников. Даже Ленин чувствовал себя потрясенным. Троцкий свидетельствовал: «Власть завоевана, по крайней мере в Петрограде. Ленин еще не успел переменить свой воротник. На уставшем лице бодрствуют ленинские глаза. Он смотрит на меня дружественно, мягко, с угловатой застенчивостью, выражая внутреннюю близость. «Знаете, – говорит он нерешительно, – сразу после преследований и подполья к власти… – он ищет выражения, – es schwindelt» [голова кружится], – переходит он неожиданно на немецкий язык и показывает рукой вокруг головы. Мы смотрим друг на друга и чуть смеемся».

Правящая партия

От того, насколько стремительно большевики овладели властью даже у Ленина «es schwindelt», кружилась голова. Из радикальной оппозиции, наполовину находящейся в подполье, превратиться в фактических правителей огромной страны означало полностью изменить те условия, в которых партия существовала до сих пор. Вместе с этими условиями стало стремительно меняться все остальное: кадровый состав, роль аппарата, характер и предмет внутрипартийной дискуссии, социальная база и формы обратной связи с массами.

Впрочем, пока Временное правительство оставалось на своем месте, ситуация была более чем двусмысленной. С одной стороны, вооруженное столкновение сторон уже состоялось, и столица практически целиком оказалась в руках восставших. С другой стороны, принципиально ничего не изменилось: правительство уже в течение нескольких дней не контролировало Петроград, но его еще признавало командование армии и провинциальные власти. Суханов точно отмечает это обстоятельство: «Временное правительство еще не было низложено. Оно еще существовало в качестве признанной официальной власти и организовало в столице оборону, а вне ее – подавление мятежа. В десять часов утра 25-го положение, на мой взгляд, ничем не отличалось от того, что было накануне и неделю назад. Пользуясь своим фактическим влиянием, Смольный вывел войска из казарм и разместил их в определенных пунктах города. Правительство, не пользуясь фактической властью, не могло этому воспрепятствовать ни накануне, ни неделю назад. Но низложено оно будет только либо тогда, когда оно будет в плену, либо тогда, когда оно перестанет признавать себя правительством и фактически откажется от власти».

Каждая лишняя минута существования Временного правительства в таких условиях была чревата кровопролитием и даже, возможно, поражением восстания, а вместе с ним и всей большевистской партии. Вероятно, именно поэтому даже противники форсированного восстания внутри большевистского руководства не пытались остановить или отложить штурм дворца (благо, он «запаздывал» сам собой).

Кроме того, успех Смольного, силам которого удалось в течение ночи взять под контроль весь город практически бескровно, воодушевил даже скептиков. Например, Суханов описывает два характерных эпизода, произошедших с ним лично. В три часа дня 25 октября Суханов пришел на заседание Петросовета, на котором председательствовавший Троцкий как раз объявил от имени ВРК, что Временного правительства больше не существует (в действительности, оно все еще заседало в Зимнем дворце). В кулуарах Суханов столкнулся с Зиновьевым, которого он не сразу узнал – так изменился Григорий Евсеевич за месяцы подполья.

«Ну что, товарищ Суханов?» – спросил Зиновьев – «не ожидали вы, что такой быстрой и легкой будет победа?». Когда Суханов объявил, что не относится к поклонникам произошедшего переворота, «Зиновьев молча смотрел на меня с минуту, а потом отошел шага на два в сторону. Ведь он только что высказывался и даже пытался вести кампанию против восстания – из опасения, что оно будет раздавлено. И вдруг дело идет так гладко! Но, с другой стороны, о Керенском и многом другом он действительно забыл и слишком поспешил поздравить чужого человека. В голове Зиновьева, несомненно, шло брожение» – вспоминал Суханов.