Средства массовой брехни - Юрий Мухин

Перевес в силе был на нашей стороне, поэтому мы успешно наступали и уже 22 июля достигли берега пограничной с Польшей реки Западный Буг. Несмотря на то, что к тому времени уже прошли три года войны, на границе многое напоминало о первых боевых днях прошлых лет: разрушенные постройки пограничной заставы, бывшие укрепления, глубокие воронки на земле и братские захоронения погибших пограничников и членов их семей. Сейчас близко от этого места вырос город угледобытчиков — Нововолынск.

Без промедления мы форсировали Западный Бут и повели бой за первый для нас населенный пункт на польской земле (м. Крылув). Этот бой был коротким и жарким. «Чужая» земля с первого нашего шага по ней оказалась даже очень колючей. Последующие бои носили характер преследования нами отступающего к Висле противника. 2 августа мы дошли до берега Вислы. Судя по карте, в этом месте (населенный пункт Аннополь) должен был находиться мост через реку. Однако накануне ночью оттуда доносился грохот взрывов, ночное небо освещалось большим заревом.

На месте моста мы увидели одни только торчавшие из воды обуглившиеся сваи. Надежда на то, что мост цел, вызывала у многих командиров частей уверенность в быстрой переправе через водный рубеж. Поэтому вскоре на берегу скопилось очень много всего: пехота, артиллерия, танки, обоз. Настроение у многих уже было победное: пренебрежительно относились к мерам предосторожности и маскировки.

Противник же не дремал и, видимо, ждал подходящего момента: он обрушил на нас сильный огонь, за короткое время мы понесли большие потери, в том числе были уничтожены прибывшие средства для переправы (понтоны, лодки, паром и др.).

В первых числах августа на подручных средствах нам удалось форсировать Вислу и захватить плацдарм: три километра по фронту и один километр в глубину. В летопись войны этот плацдарм вошел как Аннопольский.

Местность на плацдарме для нас была очень невыгодной: низкое и открытое пространство почти без растительности, местами заболоченное, и сыпучий песок, который затруднял, если не исключал полностью, возможность создавать укрытия и огневые позиции. За этой частью берега возвышалась гряда холмов, занятая противником. Поэтому он хорошо все видел перед собой и подвергал нас прицельному огню из минометов и пушек.

Перед нами стояла задача: как можно дольше всеми силами удерживать этот плацдарм с целью отвлечения на себя сил противника с других направлений (Варшава и Сандомирский плацдарм). Последний находился очень близко от нас: мы хорошо слышали артиллерийскую перестрелку, а по ночам видели трассирующие огни и вспышки ракет.

Чтобы выполнить поставленную задачу, на плацдарм были переправлены все минометы и пушки полковой и дивизионной артиллерии, за исключением гаубичных батарей артполка. Мы оказались на плацдарме заложниками. Отсутствие с нашей стороны активных боевых действий означало самоубийство. Это, видимо, хорошо понимал командир нашего полка подполковник Кузьма Константинович Драпов. Под его командованием наш полк предпринял дерзкую ночную атаку, но она еще в самом начале натолкнулась на очень сильный встречный огонь противника и захлебнулась. Желаемой цели — улучшения занимаемых нами позиций — мы не достигли, потеряли убитым командира полка (похоронен в Луцке на мемориальном кладбище Героев прошлой войны).

В ночь на 30 августа противник сперва огнем подавил все наши огневые средства на восточном берегу Вислы, затем обрушил огонь на плацдарм: весь плацдарм был перепахан взрывами мин и снарядов, оборона разрушена, и мы понесли большие потери. По дороге к мосту с холмов спустились немецкие танки. И все же из последних сил, но мы сопротивлялись, хотя и были уже обречены на гибель.

К рассвету наступившего дня Аннопольский плацдарм перестал существовать. Живыми из тех, кто был на нем, остались очень немногие. Моя вина в том, что я уцелел, а вся моя батарея погибла. Прийти в себя после случившегося было трудно: эта «победа» далась нам большой ценой и небывалым подвигом!..

Ко мне подошел один из уцелевших батарейцев и положил передо мной «замок» одного из наших орудий: «…Это все, что осталось от них…» В своем донесении начарту полка я ходатайствовал о награждении, посмертно, всего орудийного расчета… Таким был тот, запомнившийся мне на всю жизнь «один бой» протяженностью от Буга до Вислы. О нем остались лишь воспоминания его участников и братские могилы наших воинов, павших в боях на польской земле».

И вот таких воспоминаний чуть ли не большинство! Я не выдержал и вновь обратился к ветеранам: «Товарищи ветераны! Ну, перестаньте ныть и выставлять подвигом то, как вам было плохо и трудно. Это подвиг, но ветеранским нытьем заполнены все остальные издания. Пишите не о том, как вас били, а о том, как вы били! И поподробнее, чтобы детям было понятно и интересно». После этого обращения ветераны меня же и обругали: «…я был очень удивлен, когда на такой порыв одного из тех солдат Вы, Ю.И., выступили с назиданием ветеранам войны — я имею в виду рассказ т. Берендса в № 1 «Дуэли» «Моя вина в том, что я уцелел». Как же так, Вы, человек, знающий ту войну, по-видимому, только по фильмам да по романам, пытаетесь «отечески» вразумлять солдат «сороковых-роковых», где была грань на той войне ДО и ЗА подвигом. Да и вообще, что можно считать подвигом, когда вся жизнь солдат на ТОЙ войне была за гранью возможного… получить отповедь «за нытье», подобно той, что удостоился т. Берендс, просто несправедливо и обидно. Думаю, что Вы отбили охоту у многих фронтовиков-окопников рассказать о себе, как они шли к Победе. Ведь война — это не только одни подвиги, а непомерный ратный труд, что само по себе — подвиг».

Вот так! Вот и попробуй из этих русских сделать баронов Мюнхгаузенов. Не тот характер…

Глава 9

НЕМЕЦКОЕ И РУССКОЕ ОТНОШЕНИЕ К БРЕХНЕ

В этой главе я разберу брехню о практически одинаковых «подвигах» немца и русского. Причем, что характерно, оба «подвига» набрехали себе танкисты, и оба получили за них награды.

Прочел мемуары немецкого танкиста той войны Отто Кариуса, которые выпустило бедное на переводчиков и редакторов издательство «Центрполиграф» под названием «Тигры» в грязи». Как ни мерзок сам перевод его воспоминаний, но и из скурвленного «Центрполиграфом» видно, что Кариус (мужчина очень скромных размеров — весил около 40 кг, и ему дважды отказывали в приеме на службу по причине маленького веса) страдал комплексом неполноценности и очень хотел стать героем. Посему война была единственным ярким событием его жизни, детали ее он помнил прекрасно, кроме этого, видно, что он много думал о войне, и в результате его книга получилась довольно интересной не только за счет описания мельчайших подробностей многих боев, но и за счет размышлений самого Кариуса.

Надо сказать, что Кариус, начиная с 1942 года, воевал в очень известном у немцев 502-м батальоне тяжелых танков T-VI («Тигр»). Это был первый батальон, вооруженный этими танками, который прибыл на советско-германский фронт, и Кариус, по сути, один из немногих танкистов этого батальона, оставшийся в живых. Он участвовал в очень многих боях с частями Красной Армии, получил не только Рыцарский крест, но и 27 июля 1944 года Отто Кариус получил к этому кресту Дубовые листья 535-м в вермахте.

Само собой, он описывает множество боев, в которых, как следует из его слов, он уничтожил уйму советских танков, пушек и солдат. Однако, как и в случае с лучшим немецким асом Э. Хартманом, чем больше присматриваешься к его победам, тем меньше веришь в их численные результаты.

Вот, к примеру, он описывает бой с подразделениями советских войск, за которые он и получил Дубовые листья — награду, которую пожалуй стоило бы приравнять к званию Дважды Героя Советского Союза. Из его брехни следует, что тогда он проявил инициативу в должности командира роты «тигров».

«Я вел свою роту к деревне по только что разведанному маршруту. Затем мы остановились, и я обсудил операцию с командирами взводов и с командирами танков. То, что я им сказал, опять же сохранилось в моей памяти по сей день.

Мы действуем совершенно самостоятельно. Кроме того, ситуация абсолютно неясная. Для нас будет слишком опасно атаковать деревню в лоб. Мы должны выйти из этого дела без потерь, если такое вообще возможно. За деревней батальон самоходных орудий уже понес большие потери. Но с нами этого не случится! Мы организуем все следующим образом.

Два танка на полной скорости ворвутся в деревню и повергнут русских в замешательство. Нельзя дать им сделать ни одного выстрела. Лейтенант Нинштедт подтянет остальные шесть танков. Господин Нинштедт! Вы останетесь на противоположном склоне, пока я не дам вам дальнейших указаний. Будем надеяться, что ангел-хранитель радио не спит! Господин Нинштедт, это ваша первая операция с нами. Запомните, прежде всего, одну вещь: до тех пор пока не теряешь выдержку, все идет нормально. Первыми двумя танками будут танк Кершера и мой. Все остальное решим по ходу дела. Что произойдет позднее, будет определяться тем, как станет развиваться ситуация.