Обмануть себя - Наталия Рощина

— Перекрась волосы. Сделай их такими, как были. Ты ведь другая, так будь собой, — вдруг тихо сказал Белов. — Вспомни, как мама гладила тебя по голове и приговаривала, какая красивая у нее девочка.

— О, я хорошо все помню. Она трепала меня за мои соломенные хвостики и кричала, что я — тупая уродина, из-за которой у нее все неприятности в жизни, — странно улыбаясь, ответила Марина.

— Прости, прости, я не хотел, — прошептал Вадим и быстро оказался за дверью. Он услышал, как Марина провернула два раза замок и, не в силах двигаться, медленно опустился, скользя спиной по недавно покрашенной стене.

Прошло пару минут, и снизу послышались чьи-то шаги. Вадим продолжал сидеть, не мигая глядя перед собой. Тусклый свет лампочки где-то над головой отбрасывал мелькающие тени мотыльков. Их беспорядочное кружение лишь в первый момент заняло внимание Белова, а потом стало слишком однообразным, скучным — Вадим отвел глаза и уставился в стену напротив. Ему было безразлично, что кто-то может его увидеть, что его присутствие здесь в таком виде может вызвать вопросы. Он знал, что не станет отвечать на них. Он онемел, оглох, перестал что-либо ощущать. Только внутри беспощадно терзало невероятных размеров чувство вины. Оно отвоевывало себе все больше места, вытесняя сердце, легкие, не давая крови совершать свой безостановочный бег. Вадим не мог пошевелиться. Он не знал, что способно вывести его из этого состояния оцепенения. Словно превратился в бестелесную, безмозглую субстанцию. Еще несколько мгновений — и у двери напротив остановилась пара немолодых людей, внимательно смотревших на Вадима. Высокий, грузный мужчина в строгом темно-сером костюме открывал замок, одновременно глядя на странного неподвижно сидящего молодого человека. Женщина оказалась более решительной. Она собралась было завязать с незнакомцем разговор, но ее спутник мягко остановил ее и, открыв дверь, сам подошел к нему.

— Молодой человек, вам плохо? Что с вами? Помочь? — Захар Борисович склонился над Вадимом, заметив, что тот продолжает смотреть прямо перед собой. — Ответьте, прошу вас.

— Захар, я сейчас принесу воды для начала, — засуетилась Софья Львовна, не закрывая двери, направилась на кухню и быстро вернулась со стаканом воды. — Сделайте пару глотков.

Вадим мгновенно вышел из состояния ступора. Он понял, что перед ним родители Алисы. Их встревоженные лица были совсем близко. Рука с широким обручальным кольцом протягивает ему воду. Прозрачная жидкость чуть колеблется, и смотреть на это становится пыткой. Вадим медленно поднялся, машинально поправляя волосы и, ни слова не говоря, откуда и силы взялись, стремительно бросился бежать вниз, перепрыгивая ступеньки, держась за перила.

— Кажется, у нашей Маринки появился возлюбленный, такой красавчик, — победоносно улыбаясь, как будто в этом была и ее заслуга, сказала Софья Львовна. Она выпила воду и тронула мужа за рукав. — Пойдем. Надо будет сказать Алисе об этом, а то она очень переживает, что оставила свою близкую подругу в полном одиночестве.

— С чего ты взяла, что он имеет отношение к Марине? — удивленно поднял брови Зингер. Он тяжело опустился в кресло, стоящее в гостиной.

— Я чувствую. Только почему он был так бледен? Поссорились, не иначе. У Марины характерец еще тот.

— Ладно тебе. Теперь ночь спать не будешь и завтра девочку вопросами забросаешь, — нарочито недовольно произнес Захар Борисович.

— Не наговаривай на меня. Маринка ведь нам не чужая.

— Не спорю. Я буду только рад, если в ее жизни все сложится достойно.

Софья Львовна улыбнулась и перевела взгляд на фотографию Алисы. В ее глазах разлилось море грусти, смешанной с тоской.

— Я тоже. Если бы можно было знать наверняка, что для них означает «достойно», — задумчиво сказала Софья Львовна и перехватила тревожный взгляд мужа. — Они совсем другие.

Захар Борисович поднялся и, подойдя к жене, нежно обнял ее за плечи. Софья Львовна благодарно сжала его руку. Она была счастлива с этим человеком уже почти тридцать лет. Она не представляла никого на его месте, никогда не жалея о своем выборе. Они вырастили прекрасную дочь, и теперь, когда она была далеко, близость понимающего, заботливого, любимого мужа не давала ей впасть в отчаяние от разлуки. Он всегда находил нужные слова, а иногда вот так, без слов, одним прикосновением давал понять, что он рядом. Софье Львовне так важно было чувствовать себя защищенной. Так воспитывала ее мать: муж — опора, непререкаемый авторитет, друг.

Такого союза хотела она и для Ляльки. Своенравная дочь была совершенно не похожа на свою покладистую мать. И иногда Софье Львовне казалось, что она не знает истинных желаний своего единственного чада. Она отгоняла от себя мысли о том, что давно нет между ними той близости, когда каждым событием хочется поделиться, и трудно держать в себе самую крохотную радость. Сжимая руку мужа, Софья Львовна смотрела на портрет Алисы: улыбающаяся длинноволосая красавица с искрящимися карими глазами. Этот задорный, самоуверенный взгляд оживляет фотографию, кажется, она вот-вот заговорит. Алиса всегда была бойкой, смелой, прекрасной. Такой ее видели родители и только такой необыкновенной, насыщенной жизни желали они ей. Желали всем сердцем, при необходимости могли пожертвовать всем ради этого. Никто не требовал жертв, все будто бы и складывалось словно в сказке. Но не было покоя на душе у Софьи Львовны. Она с детства знала, что не во всех сказках все заканчивается хорошо.

Алиса стояла ошарашенная, совершенно раздавленная. Она не могла до конца осознать того, о чем ей сказали минуту назад. День начался так замечательно. Гарик в приподнятом настроении умчался по делам, обещая быть к обеду. Она собиралась позвонить маме — та давно заждалась и скучала по ней. Столько планов на предстоящие выходные и вот… Это не могло случиться с нею, это ошибка! Она оглянулась, словно ища поддержки, желая увидеть что-то, доказывающее, что происходит нелепый, жестокий розыгрыш. Но коридор больницы, больницы в которую она ехала, до последнего не веря в то, что ее там ждут страшные вести, был полон собственных забот, и никому не было до нее дела.

Увидев, как старательно прячет глаза доктор, как медленно произносит слова, смысл которых не сразу доходит до ее взволнованного, потерявшего равновесие сознания, Алиса сразу поняла, что случилось что-то непоправимое. Этот мужчина в белом халате, должно быть, сошел с ума! Что он говорит? Гарик был всегда здоров, полон сил, энергичен, никогда ни на что не жаловался. Он шутил, что у него внутри нет органов, которые могут болеть. И поэтому сообщение о том, что Гарик находится в тяжелом состоянии в больнице, что он на операционном столе и врачи борются за его жизнь, привело Алису в состояние полного разлада. Она выключила мобильный телефон, глухо ответив: «Сейчас буду».

Ее тело била мелкая дрожь, руки дрожали, а сигарета заканчивались через три затяжки. Уже несколько дней Алиса ездила сама на подаренной Гариком в день ее рождения машине. Она выбрала ее сама. Гарик открыл каталог и сказал: «Выбирай себе подарок».

Она, не глядя на цены, практически сразу показала на черный джип-«мерседес». Алиса вспомнила, как муж удивленно присвистнул и улыбнулся.

— Не ожидал! — восторженно произнес он. — Почему он?

— Это же классика, ничего лишнего. Ты согласен? Строгие формы, дизайн на все времена. Такой автомобиль должен быть чудом в управлении. Я уверена, что он для меня, — ответила Алиса, закрыв глаза. Она уже представляла себя за рулем этого красавца.

Молчанов не ожидал от жены такого выбора, но беспрекословно выполнил свое обещание. Джип пришелся ей сразу по душе. Она чувствовала эту машину. Ей было уютно, удобно за рулем, словно она — водитель с многолетним стажем. Однако сегодня от ее уверенности не осталось и следа. Она не могла представить, что сможет следить за дорогой, автоматически переключать скорости, реагировать на движущиеся в потоке автомобили. Благо Славик все еще находился при ней, только теперь в качестве пассажира. Это было очень кстати, потому что сесть за руль в этот раз Алиса попросила его. Она нашла его в гараже, перебирающим ворох мелких деталей. На удивленный взгляд Славы она протянула ему ключи от машины и попросила: «Быстрее в Первую больницу, как можно быстрее! С Гариком беда…»

За всю дорогу она не проронила ни слова. Только количество выкуренных сигарет явно превысило ее обычную суточную норму. Слава, обычно подшучивавший над ее манерой театрально держать сигарету в длинном коричневом мундштуке, молчал, искоса наблюдая за хозяйкой. Он был понятливый малый — с Молчановым случилось что-то страшное. Но какого черта! Он видел его здорового и невредимого пару часов назад, когда тот сел в свою машину и умчался куда-то…

Гарик не всегда сообщал о своих планах — Алиса привыкла к этому. И не знала, куда он уехал. Находясь в полном недоумении, она только нервно ерзала на сиденье всякий раз, когда приходилось останавливаться на красный сигнал светофора. Едва автомобиль затормозил во дворе больницы, Алиса резко открыла дверь и помчалась к ступенькам, ведущим ко входу. Славе она на ходу крикнула, чтобы ждал ее на улице.