Я жду тебя - Рангея Рагхав

Сукхрам бросился вслед за Нироти.

— Я узнал тебя, трус! — кричал он. — Хочешь скрыться, чтобы обвинили других?! Я всем расскажу…

Сукхрам, правда, думал, что ему все равно никто не поверит. Нироти пустился во весь дух и исчез в каком-то переулке.

— Трус! — с презрением плюнул Сукхрам.

Он был зол на себя. Негодяй был совсем рядом, а он не смог поймать его. Как быстро улепетывал этот тщедушный брахман! Да, тут пулей полетишь. Не убеги он, его бы убили… Теперь чамарам не миновать беды. Подлый мир! Люди пришли справедливо отомстить за насилие над женщиной, а появился этот негодяй и посеял смуту в их души.

Несколько мгновений Сукхрам стоял в нерешительности и вдруг вскрикнул. Ведь там Каджри и Пьяри, а кругом стена огня. Они же сгорят!..

Он опрометью бросился к дому. Ему казалось, что горит весь мир, повсюду клокочут языки пламени, в окнах дома ему мерещились испуганные лица обеих женщин.

Пока он добежал, весь дом был уже охвачен пламенем. Огонь то устремлялся вверх частоколом из сотен пик, то набрасывался на ветер тысячами своих рук-мечей, то засыпал ветер градом огненных стрел, заставляя его отступать. Змейки пламени, извиваясь, ползли по земле, как струйки крови. Когда пламя перекинулось на навес, объятая страхом буйволица сорвалась с привязи и бросилась бежать. Сначала она налетела на стену, потом метнулась к воротам и врезалась прямо в толпу. Сбив нескольких человек, она промчалась сквозь толпу и скрылась из виду. Вопли пострадавших тонули в криках напуганных людей.

Постепенно крики утихли. Чамары подняли на плечи тело Дхупо. Впереди стоял Кхачера и мрачно поглядывал по сторонам. Возле него в скорбном молчании застыли старики. Подошли женщины. Они смотрели на бушующее пламя со смешанным чувством радости и страха. К счастью, дом Рустамхана стоял в некотором отдалении от других домов, на пустыре. Рустамхан не появлялся, а в его отсутствие никто не спешил тушить пожар: горит ведь не родительский дом. Рустамхана ненавидела вся деревня.

Не встречая сопротивления, огонь продолжал свою разрушительную пляску. С ревом и завыванием закружился огненный смерч, будто сама огнеликая Чандика[60] завертелась в безудержном вихре. Возле дома стало светло, как днем.

Начальник полицейского участка едва не лишился рассудка, когда увидел толпу и пожар. Все это очень походило на бунт.

— Хузур[61], чамары совсем вышли из повиновения, готовится бунт, — сообщил бегавший узнавать подробности писарь. — Они говорят, будто кто-то изнасиловал чамарку.

— Низкие совершили преступление — подожгли дом! — громко крикнул начальник.

Прибыли другие полицейские, бывалые люди, не раз сталкивавшиеся с происшествиями посерьезней.

— Вот в Калькутте был пожар, так пожар, — рассказывал один из них, — да там тотчас прибыли пожарные машины, мы мигом справились с огнем. Но откуда их взять здесь, в деревне?

Наконец полицейские пришли все-таки к выводу, что правительство, если б захотело, могло бы и в деревне иметь пожарные машины. Но разве правительство заботится о деревне?

Начальник участка, как завороженный, наблюдал за огнем, пожиравшим дом Рустамхана.

— Разгоните толпу! — приказал он полицейским.

— Разойдись! Разойдись! — закричали полицейские, наступая на людей.

Но их окрики, от которых раньше содрогалась земля, казались мышиным писком. Полицейские стали теснить передние ряды, но толпа напирала сзади.

Тогда на чамаров обрушился град дубинок. Толпа дрогнула и попятилась. С ними решили расправиться силой. Но они не струсят. Их не запугаешь. Сначала обесчестили женщину из их касты, а теперь еще палки в ход пустили!..

Хуже всех пришлось тем, кто оказался впереди. Полилась кровь. То там, то здесь вспыхивали драки. Полицейских было немного, в деревне и не нужно больше, народ и так «уважает» власть и живет в вечном страхе перед той силой, что стоит над ним.

Но на этот раз чамары пришли в ярость. Они решили ответить ударом на удар. Нескольким мужчинам поручили отнести труп Дхупо на маргхат, чтобы он не попал в руки полиции, иначе его распотрошат и осквернят погребальный костер их Бхавани. Многие остались на месте. Они решили принять бой.

Толпа начала наступать. Полицейские попятились.

— Да здравствует Бхавани! — выкрикнул кто-то из задних рядов. Толпа заревела. Кхачера поднял полицейского и бросил его на землю. Тот упал прямо на начальника участка, который с криком «Убили!» опрокинулся навзничь… Все они, полицейские, похожи друг на друга.

Как только начальник участка упал, толпа закричала:

— Окружай их!

Чамары плотным кольцом окружили поверженного начальника участка и полицейских. Начальник снял с головы тюрбан.

— Пощадите! Мой тюрбан у ваших ног! У меня семья — жена, дети. Сжальтесь!

Сейчас он хотел любой ценой выбраться отсюда. Потом он им покажет… Если его убьют, правительство, конечно, с ними расправится, но ему-то от этого какая радость!

— Пощадите!..

Сукхрам бросился к горящему дому. Крыша трещала, готовая вот-вот обрушиться.

Жаркое пламя опалило Сукхрама.

— Он погибнет… — кричали у него за спиной.

Сукхрам в два прыжка пересек двор и оказался на пороге дома. Клубы дыма разъедали глаза, дым проник ему в грудь, и у него закружилась голова. Дальше хода не было. У двери бушевало пламя. Сукхрам зажмурился и перепрыгнул через огонь. Он оказался в комнате первого этажа. За дымом ничего не было видно. За ним с грохотом упала входная дверь. Огонь рвался вперед с ужасающим шумом, похожим на трубные звуки слона, которого безжалостно подгоняют железным крюком. А обжигающие тело искры летели во все стороны и гасли с протяжным шипением. В ненасытной пасти огня один за другим исчезали падающие сверху обломки крыши.

Сукхрам никак не мог сообразить, где лестница. Как тысячеголовый дракон, пламя выбрасывало свои жала, извиваясь и клубясь, ползло все дальше и дальше. Огонь перекинулся на стену, и висевшая на ней одежда вспыхнула ярким факелом. Сукхрам отпрянул в сторону, потом бросился наверх. К счастью, огонь еще не добрался до лестницы.

Перепуганные Каджри и Пьяри метались по комнате, не зная, что предпринять.

— Вы здесь! — крикнул Сукхрам, вбегая в комнату.

Они с радостным воплем бросились к нему.

— Теперь я не боюсь, джетхи, даже если придется умереть, — проговорила Каджри.

— Нет, Каджри, вы должны бежать, — отвечала Пьяри.

Женщины расплакались. Сукхрам ничего не понимал. Ревут и не трогаются с места, а кругом бушует пламя! Обе плакали от счастья и не могли остановиться. Их счастье казалось таким безграничным, что пораженный Сукхрам и сам на мгновение забыл о грозном пламени, с которым еще сражался полусгоревший дом.

— О чем это вы? — удивился Сукхрам.

— Если суждено умереть, умрем все вместе, — ответила Каджри.

Сукхрам все еще не понимал, что произошло. Он только видел, что Каджри уже не боится. Любовь помогла ей одержать победу над смертью. Каджри приподняла до колен юбку и, показывая на свои ноги, гордо и торжественно проговорила:

— Смотри, муж, джетхи втерла мне краску в ноги его кровью.

— Чьей кровью? — Только теперь Сукхрам увидел мертвого Рустамхана.

Пьяри подошла к нему и, наклонив голову, сказала:

— Взгляни и сюда, мой кормилец, кровью Банке начертана тика[62] у меня на лбу.

Сукхрам застыл от удивления. Теперь он отмщен, и сделали это две женщины! Он не думал, что женщины в трудные минуты могут превратиться в грозных мстителей.

Оба трупа лежали рядом, и в каждом торчало по кинжалу.

— С ними покончено! — проговорил он.

Через окно пламя рвалось в комнату. Но Сукхрам все еще не пришел в себя от изумления; те, против кого поднялась мощная волна гнева всего поселка, приняли смерть от рук женщин. Даже мертвые, они оба вызывали негодование и отвращение. И он еще лечил одного из них!

— Мы сгорим! — крикнула Пьяри.

Сукхрам пришел в себя. Он вновь услышал рев толпы, гудение огня и голос Пьяри.

— Бегите! — скомандовал он.

Но обе женщины продолжали беспомощно смотреть на него. Тогда он бросился в коридор к решетчатому окну, выходившему во двор. Сукхрам ногой стал выбивать решетку. Пьяри бросилась в боковую комнату и принесла молоток. Сукхрам выломал решетку.

— Есть дхоти? — спросил он.

— Простыни, — ответила Пьяри.

— Неси!

Пьяри принесла простыни. Они связали и скрутили их. Получилась длинная веревка. Чтоб не осталось улик, Сукхрам облил ее керосином из фонаря. Он прикрепил конец веревки к оконной раме, а другой конец с привязанным к нему молотком выбросил на улицу.

— Спускайся, Каджри! — приказал он.

Каджри быстро, как обезьяна, спустилась во двор.

— Пьяри, быстрей, — сказал Сукхрам.