Дворянин великого князя - Роберт Святополк-Мирский

Пешие взяли лошадей Филиппа и Егора за по­водья и повели во двор.

За большим домом, на лужайке, ярко освещен­ной пламенем горящих вокруг построек, стоял огромный стол, покрытый белоснежной скатер­тью.

Странно и жутко выглядел этот роскошно уб­ранный стол, такой аккуратный и чистый, будто он стоял в горнице богатого терема и мирный свет факелов, а не зловещий огонь пожарища ос­вещал пятерых крупных и тучных людей, чинно восседающих по одну его сторону.

Нет, это отнюдь не выглядело пьяным кутежом победителей — это был неторопливый, степен­ный ужин людей, которые любят хорошо поесть и славно выпить, не позволяя себе при этом ника­ких вольностей, а двое стольников прислуживали так церемонно и спокойно, как будто не стонали чуть поодаль раненые и не валялись вокруг окро­вавленные тела убитых.

Центральное место за столом принадлежало толстяку самого мирного и благодушного вида. Он был немыслимо разодет в шелк и бархат, а при каждом его движении множество скрепок, пряжек и запонок на одежде поблескивали, от­ражая в драгоценных камнях красное пламя по­жара.

К нему с поклоном подъезжали всадники, и,'не прерывая трапезы, толстяк отдавал приказания, размахивая огромной наполовину обглоданной костью.

Филиппа и Егора остановили в нескольких ша­гах от стола, один из сопровождавших прибли­зился к толстяку и сказал ему что-то, указывая в сторону прибывших.

— Да ну?! Быть не может! — удивленно восклик­нул толстяк и встал, вглядываясь перед собой.

Филипп спешился и шагнул вперед.

— Мне нужен Леваш Копыто, — несколько вы­сокомерно заявил он, чувствуя себя неловко под любопытными взглядами толстяков за столом, ко­торые все как один уставились на него.

— Черт подери?! —заорал разодетый толстяк в центре. — Да вот он перед тобой. И ты не узнаешь меня, паршивый мальчишка?! — Он встал от столаи, подбоченившись, вышел навстречу.

Филипп присмотрелся к нему и сдержанно от­ветил:

— Нет.

— Ах ты, дырявая башка! Да мы же с твоим от­цом всю молодость провоевали в Польше, и я столько раз приезжал к вам в гости! Меня не за­помнить! Нет, вы слышали — не запомнить Лева-ша Копыто! Впервые встречаю такого человека!

Он крепко обнял растерявшегося Филиппа и потащил к столу.

Егор скромно отступил и сел под деревом не­вдалеке.

—  Когда отец вернулся из Польши, мне было всего три года, — объяснил Филипп, все еще дер­жась недоверчиво.

—  Неужто?! Ай-ай-ай-ай, как быстро течет вре­мя! Впрочем, чужие дети всегда быстро растут.

Послушай, да ведь ты — вылитый отец! Подумать только—Алешка Бартенев, мой старый, приятель,и вот у него уже взрослый сын! Куда уходят наши годы?! Черт побери! Ах, какие добрые времена бы­ли когда-то, — приговаривал он,усаживйя Филип­па рядом с собой за стол. — Друзья, это Филипп Бартенев, сын друга моей юности! Когда его отцу было столько лет, сколько сейчас сыну, мы с ним добивали крестоносцев.

Четверо остальных толстяков шумно выразили свое одобрение. Леваш подал Филиппу огромный кубок, полный душистого крепкого меда.

—  Ну-ка, мой мальчик, выпьем за встречу! Не обращай внимания на эту падаль вокруг. Мы, ви­дишь ли, весь день не ели, а я этого не выношу —противно в животе и голова плохо работает! Од­нако поговорим о тебе. Как поживает отец?! Он дома? А твоя мать? Ах, какая женщина! Сейчас та­ ких не встретишь — нет! Надеюсь, она по-прежне­му красавица?

—  Матушка умерла десять лет назад, — ответил Филипп.

—  Да что ты?! Ай-ай-ай-ай! Какое несчастье! Полагаю, твой отец не женился вторично?

— Нет, он полностью посвятил себя детям —мне и сестре.

- Ах, так у тебя есть сестра? Я об этом не знаю! Наверно, она родилась позже…

— Она младше меня на пять лет — ей семна­дцать. Отец говорит, что Анница очень похожа на матушку.

— О-о-о! Значит — это красавица! Но как же твой отец? Он не воюет больше?

— Нет, с тех пор, как умерла матушка, не вое­вал, если, конечно, можно назвать миром такие события, — Филипп повел головой, указывая на горящие стены, — а подобное у нас бывало часто.

Но сейчас отца нет. Он уехал по делам и вернется через неделю.

— Какая досада! Но ничего! Я решил обосно­ваться здесь крепко и надолго, так что мы еще не раз увидимся.

Филипп воспользовался минутной паузой, во время которой Леваш осушал очередной кубок:

— Поздравляю тебя с победой, и расскажи, как тут все произошло?

— С удовольствием, но при условии, что ты пе­рекусишь с нами. Если бы не мой повар, которого я повсюду таскаю, мы бы умерли с голоду! Но он обшарил кладовые Кожуха и на скорую руку при­готовил легкий ужин — так, заморить червячка…

Леваш небрежным жестом указал на стол, про­гибавшийся под тяжестью еды. Четверо толстяков незаметно по одному удалились. Леваш сытно ик­нул и потянулся.

— Люблю перекусить на свежем воздухе. Быва­ ло, мы с твоим отцом частенько едали вот так по­сле ночных дел. Правда, он не такой любитель поесть, как я, да и покойники ему, видишь ли, ап­петит иногда отбивали. А мне — Нет! Хоть бы что! Да, так ты спрашиваешь, как все было? Очень просто. Вызывает меня князь Федор и говорит: «Послушай, Леваш, ты уже десять лет у меня на службе, и я знаю, что лучше никто не выполнит поручение, которое я намерен тебе дать. Дело в том, что я уступил свое имение Синий Лог на Уг­ре любезной сестрице Агнешке, а братец Се­мен — ну, ты же знаешь, он с детства шалить лю­бил — взял да и отнял его у нее силой. Она вер­нула мне все права на эту землю, а я человек тихий, мирный, кровопролития и разбоя не люб­лю, так ты бы взял сотню-другую людей, да и на- . вел бы на моей земле порядок». Сказано — сдела­но. Мне много говорить не надо. Беру полторы сотни, узнаю, кто на каких землях сидит, и начи­наю подряд, прямо с запада. За двое суток я пере­бил около двухсот Семеновых людей, а сам поте­рял всего какой-то десяток. И все потому, что у меня огромный многолетний опыт! Я не допус­каю, чтобы кто-нибудь предупредил соседей о моем приближений. — Леваш подмигнул Филип­пу, хлопнул его по колену и зычно захохотал. — Пленных я не беру! Никому не удается выйти жи­вым, если я захватил двор или крепостишку и со­бираюсь двигаться дальше! Так, например, сего­дня вечером я взял один крепкий дворик к западу отсюда, собрал своих людей и говорю: «Зачем от­кладывать на завтра главное развлечение? Поеха­ли, да и прикончим разом этого Кожуха — он у нас единственный остался — и вся наша земля свободна!» Так и порешили. Даже не обедали — сразу сюда двинули. Ну, ты сам знаешь, внезап­ность — половина успеха. Взрываем частокол, да­ем пару пищальных залпов, и все кончено! Толь­ко я не учел одного. Представляешь, этот воню­чий крот вырыл у себя под домом нору! Только мы во двор — он со двора! Никто его даже в глаза не увидал, как по нему и след простыл! Но я по­слал погоню! Его настигнут!

Филипп, мертвенно побледневший при словах Леваша о пленных, едва сдерживаясь, спросил:

— Леваш… А что ты сделал с пленниками Кожу­ха?

— Черт побери, мой мальчик, конечно же, я их немедля выпустил — ведь это наши люди, раз Ко­жух держал их взаперти! Сейчас их, бедняг, от­кармливают в доме. Я велел уложить их в лучшие постели! Сам-то я всегда ночую на воздухе…

Филипп вскочил на ноги и радостно обнял Ле­ваша:

— Ты освободил их? И Настеньку?!

— Какую Настеньку? — поразился Леваш.

— Как?! Разве среди пленников Кожуха не было девушки.

— Клянусь сатаной, нет! Разве что мне об этом не доложили, негодяи! Эй, Митрофан! — свирепо рявкнул Леваш, и тут же появился один из толстя­ков, что недавно сидели за столом.

— Кажется, это твои люди занимали двор? Ну-ка, скажи мне, кого вы там отбили у Кожуха? Ты что-то говорил о пленниках?

— Да, это были двое людей князя Федора.

— Оба мужики?

— Не понял? — вытаращил глаза Митрофан.

— Я спрашиваю, куда вы дели девицу?

— Леваш, ты, видно, хватил лишнего на голод­ное брюхо! Какую девицу!

Леваш взглянул на Филиппа:

— Среди узников Кожуха была девушка, —дрогнувшим голосом объяснил Филипп.,

— Не было, — твердо заявил Митрофан.— Ко­гда я с ребятами подбежал к пристройке, она горела и оттуда кто-то истошно орал. Мы вышибли дверь. В одной комнате было пусто — я еще, пом­ню, велел заглянуть под кровать, — а в Другой уже начинали поджариваться двое отощалых пар­ней — обоих я видел раньше среди людей князя нашего Федора…

— Ну-ка приведи их сюда! — распорядился Ле­ваш, и когда Митрофан бросился выполнять пору­чение, спросил:—А что за девица, Филипп?

— Моя невеста!

— Как?! — взревел Леваш. — Эта паршивая во­нючая крыса, эта беспородная шавка по имени Ян Кожух Кроткий посмела украсть у тебя невесту?

Постой — ничего не понимаю?! Да ведь у него же­на здесь! Он бросил ее вместе с двумя малыми детьми, а сам сбежал! Я захватил их, и не будь это последний двор, который мне надо взять, — им бы не уцелеть. Кстати, совсем еще недурно выгля­дит, эта… как ее… ну, жена Кожуха. Я велел поса­дить ее в погреб. Там, правда, сыровато и крысы бегают, но зато потом она…