Дворянин великого князя - Роберт Святополк-Мирский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Василий как раз оттачивал до необходимой остроты наконечник одной из своих особых стрел, когда вдруг каким-то таинственным шестым чувством ощутил на себе пристальный и как бы проникающий взгляд.
Если бы действие происходило где-нибудь на большой дороге, он немедленно бросился бы на землю, два раза перекатившись, вскочил, молниеносно выхватив меч, и направил бы его в грудь того, кто смотрел таким взглядом. Но здесь он находился в безопасности, окруженный опытными и преданными вооруженными людьми, на своей земле, в своем доме, если, конечно, можно назвать домом полуразрушенную баньку, в которой теперь, кроме охапки сена, служившей постелью, стояли еще грубо сколоченный стол со скамьей, и вот на этой-то скамье Медведев и сидел, склонившись над столом и оттачивая наконечник.
Василий прекратил работу и медленно повернулся.
В скособоченном проеме двери, на фоне красного закатного неба стояла Надежда Неверова, жена Клима, мать близнецов Ивашки и Гаврилки, знахарка, целительница и ворожея.
— Прости, господарь наш Василий Иванович, что помешала тебе, — она поклонилась по-женски низко и с каким-то неуловимым достоинством.
— Я слушаю тебя, Надежда.
— С тех пор, как мы живем здесь, мне ни разу не довелось говорить с тобой, хозяин.
— Это верно, но я вижу всех моих людей и глубоко ценю все, что ты делала, когда мы обустраивались, налаживали хозяйство и особенно сегодня под утро, когда ты весьма умело очищала раны и перевязывала тех, кому слегка не повезло в ночном бою. О чем же ты хотела поговорить, Надежда?
— О надежде, государь. Я вижу, ты готовишься к какому-то странствию, а в чужих землях у человека всегда должна быть надежда. На то, что все задуманное исполнится и что он вернется живым и здоровым.
Медведев улыбнулся.
— Ты ошибаешься. Я собираюсь всего лишь на маленькую прогулку — она займет только пару часов. А чужие земли — это Синий Лог напротив нас — вон как близко, посмотри, даже дым его домов за лесом виднеется…
— Позволь просить тебя о маленьком одолжении.
— Говори,
— Положи сюда на мгновенье свою левую руку.
Надежда подошла, протянула ладонь, и Медведев увидел на этой ладони колоду больших карт. На их черной рубашке белел серебристый череп.
Еще никогда в жизни Медведеву никто не ворожил, и он смутился, но после некоторого колебания протянул левую руку и прикоснулся к колоде.
Надежда опустилась на колени напротив него, постелила на низкий бревенчатый стол свою черную шаль и начала быстро-быстро раскладывать на ней карты, что-то тихонько шепча.
Жутковато выглядели эти карты со странными картинками, с мечами, кубками и висящим вниз головой шутом, но Медведев уже не раз видел такие — их часто возили с Востока на Запад купцы, которых грабили татары на степных путях, а потом татар грабили засечные казаки и за гроши возвращали обратно купцам, которые везли их дальше в Венецию и там продавали, сказывают, за огромные деньги.
Надежда разложила карты, вздохнула и посмотрела Медведеву в. глаза.
— Ждет тебя дальняя дорога, много тягот и печалей вижу на ней, вижу кровь и смерть, вижу двоих друзей, которые всегда рядом, и других, которые придут, когда настанет час, вижу плененную девушку и много мужчин с оружием; будут на той дороге дома большие и маленькие, будут терема и замки, будут подземелья и темницы, и все случит-сясовсем не так, как ты ожидаешь… Есть многое, чего ты не ведаешь и о чем не подозреваешь,и многое из того удастся тебе узнать, но всего — никогда. Странствие же твое увенчается задуманным, когда пропоет высоко над головой железная птица.
Надежда умолкла.
— Ка… Какая птица? То есть это как понимать? — изумленно спросил Медведев.
Надежда пожала плечами.
— Не знаю. Так выходит: вот тут — птица, но не настоящая, то ли из железа, то ли в железной чешуе, а вот — что она поет высоко, но сама не летает, и сразу за тем — все кончается хорошо.
— Скажи, Надежда, ты давно ворожишь?
— С детства.
— А бывало ли когда, чтоб предсказанное тобой не сбылось?
— Никогда.
— Гм, интересно… Ну что ж, возможно, это как раз и будет первый случай. А вот скажи, зачем ты мне ворожила?
— Чтобы надежда тебя не покидала и чтобы ты знал, что все кончится хорошо. '
— Но я никогда не берусь за то, что плохо кончится, а надежда и так всегда со мной, — улыбнулся Медведев. — Но все равно — спасибо:
— Ворожей не благодарят, — загадочно улыбнулась Надежда. — Полагается дать им что-нибудь.
Медведев огляделся.
— Возьми вот это, — он протянул ей маленькую деревянную поделку, довольно грубую. — Это я сам ножичком выстрогал перед сном, когда раз мышлял о том, что и как надо будет сделать сего дня. Это — бык. Мне один знакомый грек показывал на небе звезды, которые складываются в такую фигуру, и говорил, что как раз под ними я и родился.
Надежда с поклоном приняла подарок.
- Если позволишь, я повешу его на кожаный шнурок, и буду носить, пока ты не вернешься — на удачу твою и нашу!
—Воля твоя, — пожал плечами Медведев, — однако ты меня все же насторожила. Передай мужу, пусть соберет всех у костра, когда стемнеет, — попрощаемся.
—Я не собирался с вами надолго расставаться, — обратился Василий к своим людям, — но Надежда —. вы ведь все знаете об ее искусстве — предсказала мне дорогу более дальнюю, чем я предполагаю. Потому решил я, на всякий случай, кое-что сказать вам на прощание.
Медведев уже как бы чувствовал себя в пути, на
ходясь снова в полном боевом снаряжении, а Ма
лыш под боевым седлом, увешанный всем необхо
димым для боевого похода, нетерпеливо бил ко
пытом землю, и казалось, будто они оба рвутся
поскорее выехать отсюда и снова окунуться в
полную опасностей и приключений жизнь. Впро
чем, это не казалось — это было. .
— Так вот — слушайте, — продолжал Медведев. — Если вам скажут, что я тяжело заболел, несомневайтесь — я выздоровею. Если вы узнаете,что я попал в руки врагов, можете быть уверены — я выберусь. Если до вас дойдут слухи о моей смерти — не верьте! Живите дружно и во всяком деле, если надо, просите совета и помощи Варвары Петровны Картымазовой и Анны Алексеевны Бартеневой. Старшими назначаю трех человек.
Клим Неверов отвечает за безопасность. Гридя Козлов — за хозяйственные и строительные работы. Епифаний Коровин помогает обоим оасетаительным советом. Я оставляю вам жалованную грамоту великого князя на эту землю и свою грамоту, в которой я записал всех вас по фамилиям как своих людей. Если явятся представители властей, скажите, что хозяин в отъезде, и покажите им грамоты. Помните при этом, что все вы находитесь в моем единовластном подчинении — никто, кроме меня и великого князя, не имеет права вами распоряжаться. Я дал Гриде и Климу все подробные указания по хозяйству, они также знают, что и где строить, если вдруг меня и вправду долго не будет. Васюк Филин, пленник, которого мы вчера захватили, должен остаться здесь до моего возвращения, когда бы я ни вернулся. Клим отвечает за его охрану. Если через неделю меня здесь не будет, ты, Гридя, отправишься под охраной Гаврилки в Боровский монастырь, найдешь там отца Иосифа и передашь в его собственные руки деньги на постройку нашей церкви. Не забудь получить расписку. Это все.
Василий оглядел озабоченные лица вокруг: взгляд у всех напряженный и чуть растерянный.
— Ну, чего приуныли? — весело спросил он.
— А и правда! —- поднялся Епифан и снял шапку. — Я так рассуждаю — чего бояться-то? Раз надо — поезжай, хозяин, и за нас не тревожься —мы за себя, если придется, вполне постоять можем. Наказы все твои выполним, а самого — каждый день ждать будем. Тебе же во всех твоих делах — Пресвятая Богородица помогай!
Василий Медведев ответил на торжественный поклон своих людей, сделал несколько упругих, все ускоряющихся шагов и одним махом вскочил в седло коня. На секунду мелькнула его веселая улыбка и вскинутая на прощанье рука; Малыш встал на дыбы, заржал радостно и протяжно, и вот уже серая спина коня замелькала быстрым пятном меж деревьев и скрылась во тьме…
Когда Василий подъехал к условленному месту у брода, Картымазова еще не было, но Филипп уже ждал на том берегу и помахал факелом. Медведев снял с Малыша седло со всем укрепленным-на нем снаряжением и отнес в лодку, чтобы во время переправы ничего не промокло. Появился Картымазов и с ним Аким, крепкий бородатый человек лет сорока пяти, которого Медведев не раз уже видел. Они поздоровались, и Картымазов сказал:
— На такое дело не могу взять с собой никого, кроме Акима. Мой лучший воин и верный друг. Я обязан ему жизнью в Шелонской битве.
Аким смущенно махнул рукой.
— Грех говорить, Федор Лукич, ты ведь сам спасал меня дважды, так что все равно я у тебя в долгу. Только не приведи Господь случая отдавать такие долги…