Кровь алая - Николай Леонов

Значит, геолог или что-то вроде того, здесь можно подпустить тумана, бесшабашный парень, ошарашенный Москвой, вчера с трапа самолета, при деньгах, без всяких планов и забот.

Борис оделся фирменно – затертый джинсовый костюм, ношеные кеды, зато рубашка свежая, в кармане фляжка коньяка, он даже затянул для запаха. Помахивая ключами от “Жигулей”, Вакуров около полудня взбежал на второй этаж солидного дома, расположенного на Ленинградском проспекте. Это был второй адрес, в первой квартире Борис помог выкупать трехлетнего, очень серьезного пацана, сбегал для супруги проверяемого за хлебом, потом пил с неряшливо одетой, но уже накрашенной женщиной кофе и трепался за жизнь. Хозяйка оказалась натурой противоречивой. С одной стороны, она считала супруга мерзавцем и проходимцем, который бросил ее с ребенком, появляется в доме раз в неделю, а то и в две, словно командировочный, а она губит свою молодость и красоту. По данному вопросу у Бориса было собственное мнение. С одной стороны, мужик никчемный, с другой – работает у самого спикера, и женщина не забывала этого и не давала забывать другим.

Борис потрепался про тайгу, которую видел только в кино, выслушал сплетни о жизни спикера, которого хозяйка видела тоже только на экране телевизора. На крючки, заброшенные оперативником, о том, какой искусный стрелок ее муж, хозяйка никак не реагировала, и Борис, принося извинения за беспокойство и обещая звонить, ретировался.

Дверь была обита красивым кожзаменителем, в центре имелся глазок, что свидетельствовало о разумной осторожности хозяев. Борис прорепетировал несколько улыбок, позвонил спокойно, ненавязчиво, но и не боязливо тренькнул. За дверью послышались шаги, женский голос спросил:

– Вам кого?

Главное суметь войти в квартиру, если не сумею, сыщики не простят, подумал Вакуров и смущенно улыбнулся:

– Здравствуйте, Виктория Александровна, я давнишний приятель вашего сына, Борис Вакуров. Вы меня, конечно, не помните, прошло столько лет...

– А Гарика нет дома. Он работает за городом, бывает редко.

– Какая обида! Я шесть лет не был в Москве, шел мимо и вспомнил, решил заглянуть. Ностальгия по ушедшей молодости. – Борис вновь улыбнулся. – Как Гарик, институт закончил? – Он чувствовал, что его внимательно разглядывают, провел руками по волосам, демонстрируя, что не держит никакого оружия или другого предмета. – Значит, за городом работает... Помнится, мечтал за границу...

Борис сделал верный ход, – какой матери не хочется поговорить о сыне, тем более когда его карьерой можно гордиться. Щелкнул замок, скрипнула задвижка, и дверь приоткрылась.

Оперативник не дотронулся до ручки, осторожную женщину можно испугать, а дверь окажется на цепочке. И он угадал, женщина смотрела оценивающе, дверь не открывала, тогда оперативник пошел ва-банк.

– Извините за беспокойство и навязчивость. – Он поклонился. – Привет Гарику, если он помнит меня. – И шагнул к лестнице.

– Да зайдите же! – сказала женщина таким тоном, словно уговаривала зайти в квартиру, а он отказывался.

В отличие от молодой мамаши, Виктория Александровна была одета аккуратно, строго, не по-домашнему. Вакуров подумал, что, возможно, она собиралась уходить, но вскоре понял, что таковы манеры и привычки хозяйки дома.

Минут пятнадцать разговор никак не вязался, хозяйка держалась скованно, отвечала односложно. Вакуров начал было повторять свои байки о тайге, быстро понял, что женщину они совершенно не интересуют. Ясно, ей хотелось поговорить о сыне. Борис такой разговор начинать боялся, так как обладал лишь сведениями, когда и где дражайший сынок родился, что имеет незаконченное высшее образование, холост...

– Боря... Вы не возражаете, если я буду звать вас по имени?

– Что вы, сочту за честь, – Вакуров церемонно поклонился, увидел, что попал в цвет, и определил свою дальнейшую линию поведения.

– Боря, вы не учились с сыном в школе, я не помню вас среди его товарищей по институту. Простите, когда и где вы с сыном познакомились?

– Давным-давно, точно не скажу. – Вакуров махнул рукой. – Мы познакомились в тире...

На лицо женщины легла тень, оперативник понял, что попал и с темы надо быстренько соскакивать.

– Простите, Виктория Александровна, вы коренная москвичка?

– Естественно, – она слабо улыбнулась, – разве это не видно?

– Столь отчетливо видно, что я и спросил. Скажите, а чем коренные москвичи отличались от петербуржцев? Почему они, как я читал, поглядывали на нас свысока?

– Интеллигенция ничем не отличалась. Извините, – хозяйка прошла на кухню, чиркнула спичкой, видимо, поставила чайник.

Парень бывал в тире, и с ним связаны какие-то неприятности, подумал Вакуров, немного погодя надо вновь тронуть тему, проверить. Пользуясь отсутствием хозяйки, он оглядел комнату. Гостиная была обставлена добротной старой, даже старинной, мебелью: круглый стол, стулья с высокими спинками, массивный комод, диван тоже с высокой спинкой, на верхней полке выстроились слоники, стены чистые, обои современные, чувствуется, недавно наклеены, и телевизор – супер. Надо понимать, что обои и телевизор – подарки сына, остальное со старых времен.

Хозяйка вернулась с подносом, на котором стояли кофейник и чашки голубоватого прозрачного фарфора и хрустальная вазочка с печеньем.

– Живу я довольно одиноко, Гарик работает под Москвой, навещает редко, – женщина расставила посуду, разлила кофе. – Угощайтесь.

– Благодарю, но право, не стоило беспокоиться, – учтиво, по-книжному ответил Вакуров, взял хрупкую чашечку осторожно.

Оперативнику показалось, что, упомянув о работе сына, хозяйка пытливо взглянула на гостя. Она испугана, и это естественно, учитывая количество трупов в загородной резиденции, где работает ее парень, понял оперативник.

– Если Гарик относительно недалеко обосновался, я бы к нему заскочил, но боюсь, не получится, мне завтра улетать, – сказал Вакуров.

– И далеко?

– Как все таежники, неоригинален, стремлюсь к теплому морю, Сочи.

– Там неспокойно.

– А где сейчас в России спокойно? В медвежьих углах, так они мне поднадоели, устал. Да я когда ваш дом увидел, Гарика вспомнил, решил заглянуть и старый долг вернуть. Хотя сегодня те деньги просто смешными кажутся. Сто рублей! Какая у нас инфляция? Процентов тысяча, наверное?

– В долг брали? – поинтересовалась хозяйка.

– Нет, соревнование проиграл. Стреляли мы с ним из пистолета. Он мне фору, естественно, давал. – Вакуров говорил задумчиво, словно вспоминая, и с интересом разглядывал чашечку с кофе. – Но он все равно выиграл. Классный стрелок был, помню, тренер его в сборную пригласил...

– Извините, – перебила хозяйка, – мне больно вспоминать увлечение сына. Вы же знаете, чем это кончилось.

– Чем кончилось? – Вакуров поставил чашку, взглянул удивленно: – Понятия не имею, видимо, я уже уехал. Какое-то несчастье произошло?

– Не будем об этом, – Виктория Александровна махнула тонкой рукой. – Моего мальчика, такого светлого... обвинили в убийстве. – Она смешалась и торопливо закончила: – Следствие, пришлось уйти из института... Кошмар!

Семен Вульфович Бесковитый в Доме журналистов встречался с пишущей и говорящей братией. Рядом с героем сидели Сергей Сабурин и еще двое красно-коричневой ориентации, у одного руку чуть выше локтя обхватывала повязка со свастикой.

Бесковитый был со вкусом одет и непривычно сдержан, даже лаконичен. Взбудораженные журналисты, среди которых тоже были и левые, и центристы, и правые, красные, коричневые, даже серо-буро-малиновые, поначалу активно щелкали фотоаппаратами, тянули вверх микрофоны, снимали на видео, через минут тридцать разочарованно поутихли. Журналисты ждали этой пресс-конференции, одни рвались потерзать новоявленного фюрера вопросами, другие собирались поднять его как знамя, третьи пришли просто ради развлечения.

И на тебе – лидера-крикуна, кандидата в президенты, который прикрывает наготу фиговым листочком, словно подменили. На трибуну поднялся человек, похожий на прежнего только лицом. Одежда, манера держаться, жестикуляция, голос, главное, конечно, суть выступления, – ответы на вопросы были не ответами сумасшедшего авантюриста, а спокойного, разумного человека. Он никого не клеймил, ничего экстравагантного не обещал, казалось, не он кричал вчера с трибуны парламента, грохотал гусеницами танков и грозил перстом.

“Профессиональная армия, способная защитить Россию в се сегодняшних границах. Военнослужащим – достойную зарплату. В России нет малых народов, как в семье нет нелюбимых сыновей и дочерей, – всем равные права. Парламент должен избираться, заниматься лишь законотворчеством и не присваивать себе функций исполнительной власти. Журналисты свободны и подчинены лишь закону, потому должны быть ответственны в своих выступлениях как письменных, так и устных...”