Тринадцатая запись - Лена Александровна Обухова

Ткачева немного изменилась: волосы стали чуть короче и едва касались плеч, а такой красивый оттенок - золотистый каштан с переходом в более темный на концах - был определенно творением рук хорошего колориста. О том же говорили довольно светлые брови и серые глаза. Вполне нормальные, как показалось Диане. Впрочем, едва ли маньяка так легко распознать по взгляду. Если бы все было так просто, их не разыскивали бы годами.

-Добрый день. - Вежливое приветствие прыгнуло на язык как-то само собой, от общей неловкости взаимных разглядываний.

Ткачева моргнула, кивнула в ответ и отвернулась, вероятно, осознав, что так разглядывать незнакомого человека не вполне прилично. Она прошла дальше в кухню, явно не зная, как себя вести и куда деть. В конце концов ткнула в кнопку включения кофемашины.

- Кто-нибудь хочет кофе?

- Я очень хочу, - тут же отреагировал Савин.

Федоров предсказуемо отказался, поскольку недавно выпил, Диана просто ничего не хотела и вообще не собиралась брать у этих людей еду или напитки.

За Ткачевой и Савиным в помещение вошел еще один мужчина, вероятно, помощник или охранник. Скорее, второе, судя по тому, как он встал у двери, одновременно держа в поле зрения всех присутствующих. Желание выпить кофе он тоже не изъявил.

- Кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? - повторила Диана, когда Ткачева вручила Савину чашку.

- Юль, где рисунки? - обратился Федоров к жене. - Можешь принести?

- Конечно. Они в комнате.

Она снова вышла, но Диана едва обратила на это внимание, заинтригованная анонсированными рисункам. Катя упоминала что-то такое, да и в видео Алекса Найта пересказывались слухи о якобы пророческих рисунках, которые сыграли важную роль в расследовании. Неужели все правда?

Пока Диана размышляла над этим, с любопытством разглядывая Федорова и настороженно посматривая на Савина, Ткачева вернулась и положила на столик перед ней два наброска.

- Влад нарисовал их вчера и сегодня утром, - пояснила она тихо.

Диана посмотрела на изображение, на котором Катя сидела на качелях с закрытыми глазами и слушала что-то через наушники, потом перевела взгляд на собственный портрет. Весьма узнаваемый. Слишком подробный для человека, который ее никогда не видел. Который вообще ничего не видит.

- Как такое возможно? - поинтересовалась она, поднимая вопросительный взгляд на Ткачеву.

Та лишь пожала плечами и вернулась к кофемашине. В ее движениях чувствовалась нервозность, которую она пыталась скрыть, занимаясь приготовлением капучино.

- Мы не знаем, - ответил Федоров, по-прежнему глядя в никуда. - Но такое случалось и раньше. Я начал рисовать через некоторое время после того, как ослеп, прежде не умел. Да и едва ли можно утверждать, что рисую именно я. Скорее, некая сила использует для этого мою руку. Что это за сила и как это работает, не так уж важно. Важно то, к чему это ведет. Я нарисовал вашу подругу, как можно предположить, за минуты или даже мгновения до убийства. А потом нарисовал вас. И это означает, что вам, возможно, тоже грозит опасность. Я понимаю, что в это трудно поверить, должно быть, мои слова кажутся вам бредом...

- Похоже, вы все-таки читаете мысли, - не удержалась Диана от едкого комментария.

Федоров улыбнулся.

- Чего не умею, того не умею.

- И что именно, по-вашему, мне грозит?

- Мы не знаем, - вклинилась Ткачева. Она уже приготовила себе капучино, но за столик не села, осталась стоять у гарнитура. - Как видите, это просто портрет, без подробностей. Возможно, вам ничего не угрожает, но вы чем-то важны.

Диана снова посмотрела на рисунок с Катей. Взгляд сфокусировался на тонком проводке, тянущемся от ушей к руке погибшей подруги, в которой та что-то сжимала. Диана достала из кармана пиджака наушники, лежавшие в траве на месте убийства. Потом вспомнила карандаш, который видела там же пару часов назад.

- Предположим, я вам верю, - неожиданно для самой себя и всех окружающих заявила она. - Что дальше? Чего вы от меня хотите? Как я могу помочь или... хотя бы не сыграть в ящик?

- Хм, неожиданно, - признался Федоров, чуть заметно нахмурившись. - Не думал, что вас будет так легко убедить.

- Я не сказала, что верю, - напомнила Диана. - Я сказала: предположим.

- Готовность предположить такое - уже немало. Могу я узнать, что именно вас убеждает?

Диана неловко передернула плечами и поерзала на стуле. Снова посмотрела на наушники, оглянулась на Савина, устроившегося за другим столиком, скользнула взглядом по молчаливому охраннику, повернулась к замершей с чашкой в руке Ткачевой и в конце концов снова посмотрела на Федорова.

- Ладно, давайте я просто расскажу, что знаю и как все это выглядит для меня. В начале недели мы с Дашей, еще одной моей подругой, навестили Катю в этой гостинице, и теперь Катя мертва, а Даша куда-то пропала. Последнее сообщение от нее я получила в среду вечером, и в нем были слова: «Тут что-то странное». В тот вечер она куда-то уходила из дома и вернулась расстроенная. Ее мама считает, что она поссорилась с парнем, но я знаю, что никакого парня у нее нет. Поэтому она не могла в четверг уйти на встречу с ним и остаться у него на ночь, как опять же уверены у нее дома. В ее ежедневнике я нашла запись: «Озеро. Катя!» А на месте убийства Кати в траве - вот эти наушники.

Она приподняла их повыше, демонстрируя всем, кто мог видеть.

- Такие же наушники - проводные - изображены на вашем рисунке. При этом я знаю, что Катя пользовалась беспроводными. Как и Даша, я сама ей их подарила. Но в понедельник мы нашли в этой гостинице плеер...

- Плеер? - неожиданно встрепенулся Савин. Обернувшись к нему, Диана увидела, что он заметно переменился в лице: на нем отразилось странное волнение. - Какой плеер?

- Ну такой, явно неновый, - Диана попыталась очертить пальцами небольшой прямоугольник. - Для него нужны проводные наушники, беспроводного подключения нет. Вот Дашка и нашла свои старые наушники. И похоже, что это они...

Она снова приподняла их в воздух, по очереди глядя то на Федорова, то на его жену, то на Савина. На охранника смотреть не было смысла: он лишь молча наблюдал не вмешиваясь. Да и лицо Федорова ничего не выражало: он внимательно слушал, но не реагировал. Зато эмоции двух других людей хорошо читались: Ткачева хмурилась и нервничала, а Савин... Тот по-прежнему был