Осени не будет никогда - Дмитрий Липскеров

Тележка стояла, и Мятникова не знала, когда она тронется. Но ей было приятно лежать в человеческих вещах и думать о новой жизни, о новых крысятах, которых она непременно воспитает по-человечески — добрыми, любящими родителей детьми. Она даже немного задремала, так ей было спокойно, а проснулась, когда тележку качнуло, и она поехала, поскрипывая несмазанной сцепкой.

А потом рабочие кидали чемоданы в нутро самолета. Вскоре дверь грузового отделения захлопнулась и, выбравшись из кофра, Мятникова позвала:

— Билл!..

— Я здесь…

— У нас получилось! — радовалась Мятникова.

— Мы что, уже летим?

— Пока нет, но уже скоро! Запустят двигатели, но ты не бойся шума, так положено!..

— Я ничего не боюсь! — опять прихвастнул Билл. — Ты ведь знаешь, я служил в специальном подразделении! Повернись задом!

Она решила ему не отказывать, и на несколько мгновений соития ей даже показалось, что она получила удовольствие, как моральное, так и физическое. Он хотел было победно завершить дело производителя, как взревели неожиданно самолетные двигатели. Напуганный герой отпрыгнул от Лили, так и не запустив в ее лоно свое горячее семя.

— Не бойся! — прокричала она. — Мы взлетаем!

Мятникова почувствовала, как самолет вырулил на взлетную площадку, услышала характерное для взлета завывание и взялась коготками за какую-то веревку.

— Держись!

Билл просто нырнул в свой крокодиловый саквояж и на нервной почве съел в нем зубную пасту вместе со щеткой, а также надкусил бумажник с денежными купюрами и пластиковыми картами.

Наконец, они взлетели, и двигатели стали работать тише.

— Ты слышишь меня? — спросила Мятникова.

— Слышу, — ответил Билл. — Теперь-то мы, наконец, летим?

— Летим, — ответила она просто.

— Хорошо.

Он появился из саквояжа с перепачканной «колгейтом» мордой, а она вытащила из кофра теплый плед из ангоры. Увидела своего героя и рассмеялась. Разложила плед, и они легли рядом. Легли и заснули, так как предыдущий день был тяжек для них обоих.

Проснулась она совсем счастливой. Размеренно гудели двигатели «Боинга», все фантазии и надежды осуществились даже во сне, а потому Лиля просто лежала с закрытыми глазами и думала о себе, как о Лиле Брик, а о Билле, как о Маяковском… Маяковский тоже бывал в Америке…

Все ее романтические мечтания сопровождал привычный звук обрабатываемого металла. Так обычно точил свои зубы толстый крыс… А ведь он мог перегрызть титан… Сильное, необыкновенное животное!..

Она неожиданно ужаснулась этому звуку, открыла глаза и вскочила на лапы. Огляделась, ища Билла.

Медалист как раз заканчивал с очередной связкой проводки. Металлическая крошка так и летела в разные стороны.

— Что ты делаешь! — закричала она.

— А что такое? — не отрываясь, поинтересовался он. — Дело обычное, точу зубы… Больно металл мягок…

— Немедленно перестань! Это же самолет, и ты нас погубишь! Наши мечты!..

Но было уже поздно. Билл превратил в металлическую труху несколько метров проводов, и пилоты в кабине гигантской машины потеряли не только связь с землей, но и управление самолетом. Рули отказали, и весь экипаж сидел с открытыми ртами, понимая, что если не произойдет чуда, то через несколько минут самолет сорвется с курса, и тогда…

Чуда не произошло. Умная машина, чьи мозги обескровил Билл своими гигиеническими процедурами, несколько раз клюнула пространство, а потом сорвалась в штопор.

— Как тихо! — с удовлетворением оценил Билл.

А потом его и Мятникову охватила невесомость. Кишки похолодели и словно поплыли отдельно от тел.

— Мы гибнем! — проговорила Лиля.

— Чегой-то?

— Мы падаем!..

— Куда? — удивлено поинтересовался он.

— На землю!

— В мою страну?

За бортом «Боинга» нарастал ужасающий свист, и, казалось, были слышны крики и предсмертные вопли людей.

— Ты сгрыз что-то важное, и теперь самолет падает! — пыталась объяснить объятая ужасом Мятникова.

— Я всегда делаю то, что важно!

— Сейчас ты сделал самое важное в своей жизни! Через несколько мгновений мы умрем!

— Я — здоров. У меня прекрасное самочувствие и отличная живучесть!

— Идиот! — успела проговорить она и потеряла возможность мыслить.

А потом удар!

«Боинг», захлебываясь, развалился на три части и пошел ко дну Атлантического океана.

К этому моменту на борту самолета не осталось ни одного живого человека, лишь две гигантские крысы выдержали перегрузки и теперь, задержав дыхание, мощно работая лапами, пытались вынырнуть на поверхность.

Мятникова первая выскочила на океанский простор и хватала, хватала воздух зубастой пастью, стараясь успокоить сердце, которое, казалось, готово было лопнуть.

Он вынырнул на поверхность минутой позже. Дышал спокойно, видимо, ему, действительно, всунули в голову какой-то чип.

— Это Америка? — поинтересовался Билл.

— Ага, — подтвердила она со злостью.

— А где земля? Ты говорила, что мы падаем на землю!..

— Я ошиблась… Под нами целый километр воды, а до Америки их уж точно пара тысяч.

— Далеко, — констатировал крыс, бултыхая лапами по воде, как собака.

— Погибли сотни людей! — взорвалось сознание Мятниковой.

— Хорошо, что мы не люди! Надо плыть в Америку!

От осознания, что натворил Билл, который не понимал произошедшего, Мятникова хотела добровольно хлебнугь воды и утонуть, но сил не хватило на собственную смерть, а потому она сказала, что до Америки плыть два года.

— Я плохо плаваю, — признался Билл. — И потом, мне жить осталось меньше года. Я ведь не молод…

Она ничего не ответила, просто поплыла на восток. Он засучил лапами вслед за ней, но с каждым ее гребком отставал все больше и больше.

Она вспомнила, что была двукратной чемпионкой Европы по плаванию, а потому передвигалась в воде с необычайной легкостью.

— Эй! — кричал он. — Подожди! У меня кончаются силы!

Она желала, чтобы он умер, как умерли ее мечты и мечты еще сотен людей, покоившихся сейчас на океанском дне, а потому подождала его, решив полюбоваться, как толстая тварь пойдет ко дну.

Билл вскоре подплыл и рассказал, что вода соленая, что ее пить нельзя — рвет.

Он был хитрым и совсем не хотел умирать, а потому неожиданно рванул к Мятниковой и вцепился зубами в ее хвост. Она попыталась было поднырнуть под него и царапнуть по пузу когтями, но встретила его когти, поранившись до крови.

— Плыви! — приказал он. — Ты хорошо плаваешь, а потому должна спасать меня!

— Ты!… Ты!…

Она не нашлась, что бы такого сказать убийственного, дабы ранить хотя бы его самолюбие, коли не тело. К тому же соль разъедала порезы на боку, а солнце нагревало голову, и пришлось нырнуть, дабы остудиться.

— Ну, плыви, плыви! — поторопил Билл. — Спасай меня!..

И она поплыла. Сказала лишь:

— Меня ненадолго хватит! Нет пресной воды, еды… Мы утонем!

— Ты постарайся! Я очень важная персона!

И опять ей нечего было сказать ему в ответ. Злость сбивала дыхание, и Мятниковой то и дело приходилось прихлебывать соленой воды.

— Ты — собачий медалист!

— Говорят, что собаки умнее человека, — ответил крыс. — Конечно, не все…

Его невозможно было пробить. Она знала, что и пытаться не стоит. Нет у него такого органа, нет у мерзкой крысы души!

Дальше они плыли в полном молчании. Удивительно, но Лиля совсем не уставала, словно была крысой водяной, а не сухопутной… Наступила ночь, и над океаном зависла огромная желтая луна.

— Как моя медаль, — сравнил Билл.

Луна светила щедро, и при этом грустном подобии солнца, в заемных лучах, Мятникова вдруг увидела рыбку, которую автоматически схватила зубами и тотчас проглотила, не жуя. А потом другую… И еще несколько поймала, набив мягкими косточками и плавниками живот…

К утру она вдруг почувствовала ужасающую боль в хвосте.

— Что ты делаешь?!. — закричала Лиля.

— Я ем, — ответил Билл.

— Что ты ешь?

— Твой хвост!

— Ах, ты паразит! — закричала она, вновь попыталась поднырнуть под крыса, чтобы нанести ему рану, но он так ей врезал по животу…

— Не могу же я умереть голодной смертью! — пояснил. — Но ты не волнуйся, я буду есть твой хвост по частям. Надо экономить! На сегодня я закончил!..

— Ты — редкая сволочь! Я тебя спасаю, а ты меня ешь!..

— Если спасаешь, то спасай до конца!

— Хочешь, я поймаю тебе рыбу?

— Тогда мне придется тебя отпустить, — подумал Билл вслух. — И ты уплывешь. Следовательно, я погибну… Буду есть твой хвост…

— Тебе никогда не стать человеком! — в сердцах произнесла Мятникова.

— Это правда…

— Так и сдохнешь крысой!

— Боюсь, тебя ожидает то же самое…

Вдруг она осознала его слова, так ясно и так драматично, что слезы брызнули из глаз! А ведь все из-за него! Не будь Билла, жила бы Мятникова в своем человеческом теле… Она зажмурилась изо всех сил и проговорила про себя из какой-то детской сказки: