Троцкий - Дмитрий Антонович Волкогонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Троцкий в своих сочинениях утверждает, что на совместном заседании ЦК партии большевиков и эсеров 25 января 1918 года его точка зрения одержала верх. Какие-либо документальные свидетельства этого заседания мне обнаружить не удалось.
Вернувшись в Брест-Литовск, Троцкий почувствовал, что германская сторона резко ужесточила свои требования. Он сообщает Ленину, как явствует из документов, которыми располагал И. Дейчер, свою окончательную позицию: «Мы заявим, что кладем конец переговорам, но не подпишем мир. Они не в состоянии предпринять наступление против нас. Если они перейдут в наступление, наше положение не будет хуже, чем сейчас… Нам нужно Ваше решение. Мы можем затягивать переговоры еще один, два, три или четыре дня. После этого переговоры должны быть прерваны»{279}.
Троцкий по-прежнему находился в плену иллюзий. Он не сомневался в грядущем революционном взрыве в Европе и, несмотря на предостережение своих военных консультантов адмирала В. Альтфатера, генерала А. Самойло и капитана В. Липского, не верил в реальность наступления германских войск. Троцкий находился во власти мифов, которые сам создал в своем сознании. Даже после того как граф Чернин, глава делегации Австро-Венгрии, конфиденциально посетил Троцкого в его номере и предупредил: «Немцы готовятся наступать. Они будут наступать! Не заблуждайтесь!» – глава советской миссии остался при своем мнении. Что это было? Переоценка своих прогнозов, неверие в возможность немецкого наступления, стремление поразить мир, вызвать искусственный рост революционных настроений в Европе или просто затмение сознания? Едва ли кто теперь ответит на эти вопросы с полной достоверностью. Но одно несомненно: брест-литовская эпопея показала ярко выраженную индивидуальность Троцкого в оценке конкретной ситуации. И его самоуверенность. Такие люди далеко не всегда предсказуемы. Личное «я» для них значит слишком много. Зиновьев, например, проницательно подметив эту черту характера и интеллекта наркома, писал: «Троцкий иногда создает такую политическую платформу, на которой может стоять только один человек: сам т. Троцкий, ибо на этой ”платформе“ буквально не остается места даже для единомышленников»{280}. Троцкий любил не просто революцию, он любил находиться в самом ее центре. Но вернемся к драме Брест-Литовска…
10 февраля 1918 года генерал Гофман приказал своим помощникам повесить на стене политическую карту, где было отмечено, какие территории Советской России предполагается аннексировать. Троцкому нужно было делать драматический выбор. Германская сторона дала понять, что она больше не потерпит затягивания переговоров и «будет поступать согласно национальным интересам». На этом памятном последнем заседании 10 февраля Троцкий выступил с заключительным заявлением, полным революционной убежденности и трагизма. Вот некоторые фрагменты этой речи:
«…Наступил час решений… В ожидании того, мы надеемся, близкого часа, когда угнетенные трудящиеся классы всех стран возьмут в свои руки власть, подобно трудящемуся народу России, мы выводим нашу армию и наш народ из войны. Наш солдат-пахарь должен вернуться к своей пашне, чтобы уже нынешней весной мирно обрабатывать землю, которую революция из рук помещика передала в руки крестьянина. Наш солдат-рабочий должен вернуться в мастерскую, чтобы производить там не орудия разрушения, а орудия созидания и совместно с пахарем строить новое социалистическое хозяйство…
Мы отказываемся санкционировать те условия, которые германский и австро-венгерский империализм пишет мечом на теле живых народов… Ни один честный человек во всем мире не скажет, что продолжение военных действий со стороны Германии и Австро-Венгрии явится при данных условиях защитой отечества. Я глубоко уверен, что германский народ и народы Австро-Венгрии этого не допустят… Мы выходим из войны… Мы отдаем приказ о полной демобилизации наших армий…»{281}
Троцкий, выступавший обычно без текста, на этот раз не отрывался от заранее написанного документа. Закончив читать, он обвел зал своими голубыми глазами. Наступила звенящая тишина. Все были ошеломлены: война прекращается, армия демобилизуется, а мир не подписывается! Такого прецедента в истории никто не мог припомнить. Наконец генерал Гофман громко произнес:
– Неслыханно!
Троцкий, помолчав, словно собираясь с мыслями, произнес еще несколько фраз:
– Мы исчерпали свои полномочия и возвращаемся в Петроград. Вот текст официального Заявления делегации РСФСР о прекращении войны.
Троцкий положил на стол лист бумаги, где было всего две фразы:
«Именем Совета Народных Комиссаров, Правительство Российской Федеративной Республики настоящим доводит до сведения правительств и народов, воюющих с нами, союзных и нейтральных стран, что, отказываясь от подписания аннексионистского договора, Россия, со своей стороны, объявляет состояние войны с Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией прекращенным.
Российским войскам одновременно отдается приказ о полной демобилизации по всему фронту.
Брест-Литовск. 10 февраля 1918 г.
Председатель Российской мирной делегации Народный Комиссар по иностранным делам
Л. Троцкий
Члены делегации:
Народный Комиссар госуд. имуществ В. Карелин
А. Иоффе, М. Покровский, А. Биценко
Председатель Всеукраинского ЦИК Медведев»{282}.
Едва ознакомившись с этим лаконичным документом, члены делегаций стали подниматься со своих мест. В зале бывшей гарнизонной офицерской столовой, где проходили переговоры, казалось, стало темнее. Граф фон Кюльман, глава германской делегации, громко, угрожающе заявил, что ввиду случившегося боевые действия будут возобновлены. Троцкий, выходя с делегацией из зала, не оборачиваясь, бросил Кюльману:
– Пустые угрозы!
Вернувшись в Петроград, Троцкий был глубоко убежден, что он не только обеспечил выход России из войны, но и неожиданным ходом «посрамил» империализм. Он никак не хотел понять, что его позиция, больше опирающаяся на нравственные параметры, совсем не учитывала цинизм политики. Выступая 16 февраля в Петроградском Совете, Троцкий, упиваясь своим неожиданным «успехом» на переговорах, заявил:
«Пусть Кюльман поедет в Германию, покажет своим рабочим свой мир и объяснит им, почему там нет нашей подписи. Я считаю в высшей степени невероятным наступление германских войск против нас, и если возможность наступления перевести на проценты, то 90 процентов против, а 10 процентов за… Сейчас послать немецких солдат против России, которая громогласно заявила, что вышла из состояния войны, – значит безусловно вызвать могущественный революционный протест со стороны германских рабочих… И этот наш шаг по отношению к охране нашей страны является в данный момент наилучшим»{283}.
Глубокое разочарование, равносильное жестокому поражению, наступило быстро. 18 февраля, через два дня после этой эйфорической речи Троцкого, австро-германские войска, не встречая сопротивления, начали наступление по всему фронту.
Потрясенный Троцкий шлет экстренный запрос:
«Берлин. Правительству Германской империи.
Сегодня, 17 февраля, нами получено сообщение… от генерала Самойло… что с 18 февраля в 12 часов дня между Германией и Россией возобновляется состояние войны. Правительство Российской Республики предполагает, что полученная нами телеграмма не исходит от тех лиц, которыми подписана, а имеет провокационный характер… Просим разъяснения недоразумения по радио.
Народный Комиссар по иностранным делам Л. Троцкий»{284}.
Но недоразумения не было. Германские войска начали наступление по всему фронту. Вскоре немецкие сапоги топтали землю в Двинске, Вендеме, Минске, Пскове, десятках других городов и сел России. Вот как обернулись «90 процентов» за то, что «этого не случится». Так были сурово наказаны самонадеянность, авантюризм и революционная открытость дипломатии Троцкого. Вечером 18 февраля после ожесточенной борьбы с «левыми коммунистами» (7 – за, 5 – против, 1 – воздержался) ЦК партии по настоянию Ленина решил подписать «позорный и грабительский мир». На другой день, 19 февраля 1918 года, Троцкий подготовил текст радиограммы правительству Германской империи, которую подписали Председатель СНК и нарком по иностранным делам. В ней говорилось: «Совет Народных Комиссаров видит себя вынужденным, при создавшемся положении, заявить о своем согласии подписать мир на тех условиях, которые были предложены делегациями Четверного союза в Брест-Литовске. Совет Народных Комиссаров заявляет, что ответ на точные условия мира, предлагаемые германским правительством, будет дан безотлагательно»{285}. Одновременно Троцкий по поручению Ленина написал воззвание СНК «Социалистическое Отечество в опасности», опубликованное 22 февраля 1918 года в «Известиях» за подписью Председателя Совнаркома.
Троцкий вспоминал позже, что «проект воззвания обсуждался вместе с левыми эсерами. Их смутил заголовок. Ленин же, наоборот, очень одобрил:
– Сразу показывает перемену нашего отношения к защите
