i 210de1b8c36208e1 - Unknown

Покупка матраса как метафора ко всей жизни. Он столь многому учился.

Не в

силах у

держаться, Люк о

бнял е

е, с

мирившись с тем, что это не будет легко. Н

ичего

легкого. Такая женщина, как эта, никогда не даст ему легко сорваться с к

рючка, в

чем бы

ни было дело. При этой мысли странное удовлетворение наполнило теплом его грудь.

— Мне, вероятно, следует улучшить свои навыки разговора в кровати, а где же лучше

сделать это?

Она поцеловала его подбородок, своими мягкими, нежными губами.

— К тому времени, как ты вытащишь кредитку, мы узнаем к

аждый и

з н

их о

чень­очень

хорошо.

— Не возражаешь, если я задам тебе личный вопрос?

*** Люк хмыкнул, потом провел костяшками пальцев по холмикам груди Кинси. М

ужчина

снова пытался ее отвлечь, что он проделывал весь день, и окончанием всех забавных

развлечений был прекрасный, удивительный секс. Теперь она надеялась на то, что такое

же крещение пройдет и крыша ее здания, с неожиданно обнаруженным местечком, где

можно провести время на свежем воздухе.

Ранее они сходили на праздничное барбекю к нескольким друзьям Люка и в

стретились

с остальными Дэмпси. Компания была отличной, еда вкусной, цикады и легкий смех

создавали идеальный летний фон. После часа горячих взглядов от Люка, которые

прожигали эротические дыры в ее сарафане, они извинились и

ушли. К

т

ому в

ремени, к

ак

они повернули в гараж за углом, Кинси потеряла свои трусики, большую часть клеток

мозга и прошла три четверти пути к оргазму.

Что может быть более патриотичным, чем секс в Шеви Четвертого июля. Боже, храни

Америку.

— Мы весь день провели, разговаривая обо мне, — сказала Кинси, пользуясь случаем,

чтобы ей разрешили з

адать п

ару личных вопросов. П

оход н

а покупками б

ыл о

ткровением,

для Люка так точно. Н

а каждом матрасе он о

ттачивал с

вои навыки разговора в п

остели, н

о

сначала проделывал подготовительную работу.

Находил удобное положение.

Занимал каждый дюйм доступного пространства.

Зажимал ее левую ногу в ловушку между своими бедрами.

И только когда они устраивались, как ему нравилось, начинал свой допрос.

Лежа на Сетра Сэджвик Евро Топ, она начала с Джакса, ее брата ортопедического

хирурга, который с удовольствием сломает Люку руку, если тот причинит боль его

крошке сестре, а затем вылечит его (клятва Гиппократа, пояснила она с улыбкой). Когда

они переместились на следующую кровать, перешла к Коулу, единственному из братьев, который последовал по стопам отца в военные силы, став главным военным прокурором.

Они окончательно втянулись в процесс выбора, когда она закончила рассказывать про

Тэйта. Он был ее любимым братом, но она бы скорее умерла мучительной смертью, чем

сказала ему об этом. Чемпион по лыжам, о

н завоевывал невероятную и

звестность каждые

четыре года во время Зимних Олимпийских игр, а в перерывах между ними пропадал в

неизвестность.

Что бы ее братья подумали о Люке? Они всегда настороженно относились к Дэвиду, который был слишком совершенным для них, отказываясь даже играть в футбол на День

Благодарения из­за своих хрупких рук кардиохирурга. Все Тэйлоры были настоящими

мужчинами и терпеть не могли любого поведения, которое попахивало малодушием.

Она подозревала, что Люк с честью выдержал бы проверку.

Не то, чтобы они когда­нибудь встретятся друг с другом. До этого никогда не дойдет, потому что все происходящее было п

росто отличным, грязным, с

лучайным развлечением.

Но даже сделав своему предательскому уму выговор за то, что тот заглядывал на десять

шагов вперед, Кинси не могла изменить один бесспорный факт: ее отцу понравился Л

юк.

И девушку волновало то, насколько сильно это ее встревожило.

Через два часа после того, как они зашли в магазин матрасов Кинси рассказала почти

всю историю своей жизни. На Темптур Клайд Прима, она поделилась тем, что ее мама

умерла, когда ей было восемь. Норфилд Виста Фирм стал очевидцем ее рассказа о своей

мечте работать с более интересными общественными процессами, а также, возможно, однажды и с большой политической кампанией.

Все это время Люк слушал, пригвоздив ее к шикарным матрасам проницательным

взглядом синих глаз. Впитывая каждое слово так, словно это была самая важная

информация, которую он когда­либо слышал. К тому времени, как мужчина выбрал себе

матрас, Риверсайд Плюс, он з

нал д

остаточно, ч

тобы вызвать у нее б

еспокойство п

о поводу

неравноценности их знаний.

Теперь, наслаждаясь солнцем на двадцатом этаже Ривер­Норт окрестностей Чикаго, Кинси позволила себе потеряться в ощущениях твердой груди Люка за ее спиной и

успокаивающей тяжести его требовательных предплечий лежащих на ее груди. Сейчас

настала ее очередь.

— Ты можешь спросить меня о чем угодно, — пробормотал он ей на ушко.

— Почему ты провел в морской пехоте всего четыре года? — она видела его файл в

мэрии и, узнав, что он был с почетом отправлен в отставку, заинтересовалась столь

коротким сроком службы. Уволиться до истечения полных восьми лет было возможно

только из­за травмы или доставив кучу головной боли своему командиру.

— Боишься, что меня вышвырнули из­за моего взрывного характера? — спросил он, будто читая ее мысли.

— Это приходило мне на ум.

Он помолчал минутку, а затем сказал:

— Шон и Логан умерли. Мы с Уайаттом служили в разных подразделениях, он был в

Афганистане, я в Ираке. Нам пришлось принять решения о том, кто у

йдет. Э

то возможно

в случае тяжелых обстоятельств.

— Ради Гейджа и Алекс?

Он кивнул рядом с ее виском, трение его грубой щетины послало дрожь возбуждения

по всему телу.

— Они все еще были несовершеннолетними. Бэку только что исполнилось

девятнадцать и, на его взгляд, система социальной помощи была недостаточно хороша.

Мой крестный Ларри помог бы, но он проходил химиотерапию в это время. Нужен был

кто­то рядом, чтобы присматривать за ними.

Осознание для нее было подобно сильному удару. Кинси повернулась в его объятьях, ощущая необходимость оказаться с ним лицом к лицу.

— Или они снова очутились бы в системе.

— Алекс усыновили Шон и Мэри и ей было семнадцать, так что ее положение было

безопасным. Но Гейдж… — он помолчал. — Ему было шестнадцать. Слишком взрослый

для усыновления, но недостаточно, чтобы остаться без официального опекуна. Его

отправили бы в групповой дом​

[6]​

.

Она расслышала боль в его голосе. Не только из­за этого он вернулся домой...

— Ты беспокоился, что над ним будут издеваться.

Он кивнул.

— Гейдж всегда знал, что он гей. Тебе с

тоило бы увидеть е

го, когда его п

ривезли к нам

в дом, Кинси. Тощий десятилетний мальчик с сумасшедшими глазами, которого Шон

придерживал рукой за плечи, радостно забежал в кухню и объявил: “Всем привет. Я

Гейдж и я гомосексуалист”. Я имею ввиду, ну кто так делает? Я знал множество м