Волкодав - Мария Васильевна Семенова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Э, да мы от своих упряжных коней скорее песен дождёмся!
– Слышь, малый? Если ты так в других местах пел, то как до сих пор с голодухи ноги не протянул?
Музыкант только посмеивался. Это был молодой парень, растрёпанный и лохматый, выглядевший так, словно пару седмиц ночевал в стогах и на чужих сеновалах. Нечёсаные патлы льняной куделью падали ему на лицо, но глаза поблёскивали хитро и весело. Не помер с голоду и не помрёт, решил про себя Волкодав. Такого, кажется, пестом в ступе не утолчёшь – вывернется!
Неожиданно для окружающих парень пробежался пальцами по струнам, словно последний раз убеждаясь в правильности их настроя, и громко запел:
Боятся люди проезжать
Лесами Пелагира:
Когда-то битва здесь была,
Решались судьбы мира.
Но полководцев той войны
Не славили сказанья:
Тут воевали колдуны,
Метали заклинанья.
С тех пор хранит земная глубь
Волшебные словеса…
Волкодав невольно навострил уши. Вот так так! очень скоро сказал он себе. Он не узнал парня тотчас, поскольку не приглядывался подробно, как-то сразу решив, что знакомого лица здесь наверняка не дождётся. Да и песнопевец трактирный очень мало напоминал теперь нищего калеку, сидевшего в пыли возле тин-виленских ворот. Видно, не впервые лицедействовал, примеряя всякий раз ту личину, от которой ждал выгоды.
Простой народ не так уж глуп:
Темно под сенью леса!
Любая тварь, что здесь живёт,
Не такова, как всюду.
Одну увидишь – жуть возьмёт,
Двух сразу – станет худо!
Такое шастало во тьме
Направо и налево!..
И был там холм, а на холме
Росло большое древо.
Ночами силой колдовства
Земля под ним светилась!
На древе же, в дупле ствола,
Там ящерка ютилась…
И даже голос казался не вполне тем же самым, что надрывался поддельной слезой, выводя «жалевую» о молодом воре, угодившем на каторгу. Куда только подевалась напускная гнусавость и хрипотца. Но – всё равно это был тот самый побирушка, якобы удравший с каторги в Самоцветных горах.
Однажды он наружу прыг —
И что, представьте, видит?
Бегом бежит седой старик
В изорванной хламиде!
Добро и мудрость на челе
И все приметы мага,
Но скоро, видимо, в петле
Запляшет бедолага:
Летят собаки по пятам,
Вдали топочут кони…
«Скорее, дед! Влезай сюда,
А я собью погоню!»
Волкодав слегка пожалел о том, что успел миновать ворота и не остался на ночь в лесу. Ничему-то его, дурня, жизнь так и не выучила. А то раньше не бывало – думал, будто помогает кому-то, даже из беды выручает… и только затем, чтобы потом напороться на злую насмешку. Кто его знает, этого малого? Чего доброго, сейчас укажет пальцем на недоумка, якобы умилившегося его воровской песенкой – аж на целый сребреник…
Волкодав плюнул про себя, – а будь что будет! Устроился поудобнее и стал слушать дальше.
Тут налетели злые псы…
Шипя, храбрец хвостатый
Давай откусывать носы —
И откусил с десяток!
Собаки воют и рычат,
Зализывая раны…
И вот охотников отряд
Въезжает на поляну.
Малыш таких злодейских рож
Давно уже не видел!..
«Где пленник? – вопрошает вождь,
В седле высоком сидя. —
За ним гнались мы по пятам
Сквозь гущину лесную!..»
Злодеи шарят по кустам,
Копьём в траве шуруют…
Затих вдали и шум, и крик,
И лай ищеек жутких.
Спустился с дерева старик,
Благодарит малютку…
По глубокому убеждению венна, такие бестолковые преследователи не годились кого-либо ловить даже в самой шуточной песне, но… вот уж действительно – «не любо – не слушай»!..
Однако узнать, что далее приключилось с храброй маленькой ящеркой и как отблагодарил её спасённый волшебник, никому в тот вечер не довелось. Входная дверь резко распахнулась во всю ширину, и через порог уверенно, по-хозяйски властно шагнул ещё один посетитель, и было в нём что-то, заставившее Волкодава немедля насторожиться.
Выглядел этот мужчина так, словно явился прямиком с дороги, – рослый, широкоплечий, он был при оружии и котомке, в запылённом плаще. Уж не по деревне из одного дома в другой путешествовал! И тем не менее позже Волкодава войти в погост он мог вряд ли. Старейшина при нём довершил свой обход, и, значит, до утра поселение было отъединено от внешнего мира. То есть следовало спросить себя, где он бродил до сих пор и почему появился в харчевне только теперь. Найти, что ли, её не мог?..
А если сторожа при воротах его в нарушение обычая всё же пустили, – это воистину только давало лишний повод держать ухо востро. Стало быть, не простой человек, странствующий себе потихоньку!
Уж не Хономер ли его за мной вдогонку послал?..
Пронёсшаяся мысль не задержалась надолго. Нет. Волкодав хоть и вырос совсем в других лесах, а пешехода на дороге в нескольких поприщах позади себя ни в коем случае не прозевал бы. По голосам зверей, по оклику птицы…
Да и нужен был этому вошедшему, как тотчас выяснилось, вовсе не он.
Плечистый малый быстро окинул взглядом харчевню – и всё той же уверенной походкой охотника, идущего принимать на копьё согнанного[40] собаками зверя, прошагал прямо в угол, где устроился со своей арфой певец.
Струны жалобно звякнули и умолкли. Лохматый парень заметил новоприбывшего и, похоже, мигом сообразил, что это явились по его душу. Тотчас прекратив петь, он уставился на шедшего к нему человека таким затравленным взглядом, что слушатели, сгрудившиеся вокруг, поневоле тоже повернулись в ту сторону.
И опять что-то неправильно, глядя со стороны, решил Волкодав. Если бы я ждал и боялся погони, я нипочём не сел бы в угол, откуда нет удобного хода наружу. Да
