Благие знамения - Терри Пратчетт

После четырех гудков трубка тихо кашлянула, помолчала, а затем голос, который звучал так непринужденно и спокойно, что впору было раскатывать перед ним ковровую дорожку, сказал:

— Привет. Это Антоний Кроули. Э-э. Вероятно…

— Кроули! — Азирафаэль пытался шептать и кричать одновременно. — Послушай! У меня мало времени! Ре…

— …вы позвонили невовремя, и сейчас я либо сплю, либо занят, но…

— Заткнись! Послушай! Тот ребенок остался в Тадфилде! В найденной нами книге все предсказано! Помнишь, тебе пришлось остановиться…

— …после звукового сигнала, и я вам обязательно перезвоню. Чао.

— А я хочу поговорить с тобой прямо сейчас…

— ПииииИИииииИИииии…

— Прекрати свистеть! Все начнется в Тадфилде! А ведь я как чувствовал! Ты должен поехать туда и…

Он отвел трубку в сторону.

— Так тебя растак!

Азирафаэль выругался впервые за четыре с лишним тысячи лет.

Спокойно. Кажется, у этого демона есть еще один телефон? Кроули любил жить на широкую ногу. Азирафаэль судорожно пролистал телефонную книжку, едва не уронив ее на пол. Наверху скоро начнут терять терпение.

Он нашел другой номер. Набрал его. Ему ответили почти сразу, и в тот же миг тихо звякнул дверной звонок.

Кроули, похоже приблизившись к микрофону, сказал более громким голосом:

— …говорю серьезно. Алло?

— Кроули, это я!

— Н-ны. — Тон был совершенно неопределенным. Азирафаэль, хоть и был весь на нервах, встревожился.

— Ты один? — осторожно спросил он.

— Эм-н… Да так, зашел один старый знакомый.

— Послушай!..

— Изыди, адово отродье!

Азирафаэль очень медленно повернулся.

Шедвелл весь дрожал от возбуждения. Он все видел. И все слышал. Он, конечно, ничего не понял, но знал, для чего нужны круги, свечи и ладан. Отлично знал. Он смотрел «Выход дьявола»[120] пятнадцать раз, даже шестнадцать, если считать сеанс, с которого его вывели, посчитав хулиганством то, что он громогласно и нелицеприятно высказывал свое мнение о ведьмолове-любителе Кристофере Ли.

Эти сволочи его использовали. Они решили поиздеваться над славными традициями армии.

— Я до тебя доберусь, гадский ублюдок! — орал он, наступая на Азирафаэля, словно изрядно побитый молью ангел мести. — Мне известно, чем ты тут промышляешь! Совращаешь женщин, заманиваешь их в дьявольские сети!

— По-моему, вы ошиблись дверью. Вероятно, вам нужен соседний магазин, — возразил Азирафаэль. — Я перезвоню позже, — сказал он Кроули и повесил трубку.

— Видел я, какие делишки ты тут обделываешь, — прорычал Шедвелл. На губах его появилась пена. Никогда еще он не испытывал такой ярости.

— Э-э, порой мы видим все в неверном свете… — начал Азирафаэль, уже понимая, что он выбрал для разговорного гамбита не лучший стиль.

— Вот именно, что в неверном! — торжествующе воскликнул Шедвелл.

— Нет, я имею в виду…

Не отводя глаз от ангела, сержант-ведьмолов шаркающей походкой попятился назад, нащупал дверь и захлопнул ее с такой силой, что задребезжал колокольчик.

— Колокольчик, — отметил Шедвелл.

Схватив книгу «Превосходные и Недвусмысленные Пророчества», он громыхнул ею по столу.

— Книга, — буркнул он.

Порывшись в кармане, он достал свою верную зажигалку «Ронсон».

— Практически свеча! — вскричал он и начал наступление.

Он подходил к кругу, озаренному слабым голубым светом.

— Э-э, — сказал Азирафаэль. — По-моему, вам лучше не…

Шедвелл его не слушал.

— В соответствии с полномочиями ведьмолова, — нараспев бубнил он, — я обязываю тебя покинуть место сие…

— Видите ли, этот круг…

— …и вернуться туда, откудова ты пришел, и без промедления…

— …человеку не стоит в него заходить без…

— …избави нас от лукавого…

— Прочь из круга, болван!

— …и не возвращайся, искуситель…

— Да, да, но, пожалуйста, выйдите за…

Отчаянно взмахнув рукой, Азирафаэль бросился к Шедвеллу.

— …и не возвращайся ты ВОВЕК! — закончил Шедвелл. Охваченный жаждой возмездия, он устремил на Азирафаэля свой указующий перст с почерневшим ногтем.

Азирафаэль опустил глаза на его ноги и выругался во второй раз за последние пять минут. Шедвелл вступил в круг.

— Ой, бля… — сказал ангел.

Послышался мелодичный звон, и голубое свечение исчезло. Азирафаэль тоже.

Прошло тридцать секунд. Шедвелл стоял недвижимо. Затем он осторожно опустил правую руку трясущейся левой.

— Э-эй? — сказал он. — Эй?

Никто не ответил.

Шедвелл вздрогнул. Потом, выставив вперед руку с вытянутым указательным пальцем, словно он держал пистолет, из которого не осмелился выстрелить и не знал теперь, как его разрядить, сержант вышел на улицу, и дверь сама захлопнулась за ним.

От этого стука задрожал пол. Одна из свечей, поставленных Азирафаэлем, упала, разлив по старым сухим половицам горящий воск.

Лондонская квартира Кроули была воплощением стиля. В ней имелось все, что должно быть в шикарной квартире: великолепная чистая и изысканная обстановка и декоративно-нежилой вид, характерный для квартир, где никто не живет.

А все потому, что Кроули там и не жил.

Он просто возвращался сюда в конце дня, когда бывал в Лондоне. Всегда заправленные постели, холодильник, забитый деликатесами, которые никогда не кончались (только поэтому Кроули и завел холодильник), и, если уж на то пошло, холодильник, который не нужно ни размораживать, ни включать в сеть.

Помимо белого кожаного дивана, в гостиной располагались огромный телевизор, видеомагнитофон и проигрыватель компакт-дисков, телефонный автоответчик, два телефона — аппарат с автоответчиком и персональная линия связи (с номером, пока не обнаруженным легионами телефонных рекламных агентов, которые упорно пытались продать Кроули уже имевшиеся у него стеклопакеты или страховку от всевозможных жизненных опасностей, в чем он не нуждался) — и традиционная матово-черная аудиосистема, так прекрасно сконструированная, что на ее лицевой панели виднелись только кнопка «вкл-выкл» и регулятор громкости. Не хватало только колонок — Кроули просто забыл о них. Но это не имело никакого значения. Воспроизведение звука все равно было идеальным.

Тут же находился факс с интеллектом компьютера и компьютер с интеллектом умственно отсталого муравья. Тем не менее каждые несколько месяцев Кроули его апгрейдил, полагая, что компьютеру, как и человеку, должна быть присуща элегантность. Нынешний экземпляр напоминал «Порше» с монитором. Руководства пользователя так и лежали нетронутыми в прозрачных упаковках.[121]

На самом деле во всей квартире Кроули уделял внимание лишь комнатным растениям. Они были развесисто мощными, зелеными и пышными, с яркой, сочной и глянцевитой листвой.

А все потому, что раз в неделю Кроули обходил квартиру с зеленым пластмассовым пульверизатором-увлажнителем, опрыскивал листья и беседовал с цветами.

В начале семидесятых он услышал по радио Би-би-си о пользе разговоров с растениями и решил, что это отличная идея. Хотя слово «разговор», возможно, не совсем верно характеризует его действия.

Своими речами он держал их в страхе Божьем.

А точнее, в страхе перед Кроули.

В дополнение к разговорам каждую пару месяцев Кроули выбирал цветок, который рос слишком медленно или его листья начинали увядать и буреть, — в общем, тот, что выглядел чуть хуже других, — и показывал его остальным растениям. «Попрощайтесь с вашим приятелем, — говорил он им. — Эх, молодо-зелено…»

Затем он покидал квартиру с провинившимся растением в руках и возвращался через час или около того с пустым цветочным горшком, который специально ставил где-нибудь на видном месте.

Его растения были самыми роскошными, зелеными и красивыми во всем Лондоне. И самыми запуганными.

Гостиная освещалась прожекторами и белыми неоновыми лампами таких конструкций, какие обычно ставят у кресла или в углу.

Единственным настенным украшением был рисунок в рамке — набросок «Моны Лизы», эскиз самого Леонардо да Винчи. Однажды, оказавшись жарким днем во Флоренции, Кроули купил его у художника и позже понял, что его вариант получился даже удачнее окончательной картины.[122]

В квартире Кроули имелись спальня, кухня, кабинет, гостиная и гардеробная комната; повсюду неизменно царила идеальная чистота.

В томительном ожидании конца света он не мог найти покоя ни в одной из этих комнат.

Он вновь позвонил своим агентам из Армии ведьмоловов, пытаясь узнать новости, но сержант Шедвелл только что ушел, а тупая секретарша почему-то не могла уразуметь, что Кроули готов поговорить с любым ведьмоловом.