Благие знамения - Терри Пратчетт

Звон.

На сей раз булавка упала в нескольких футах от стены. Шедвелл поднял ее, опять проверил острие и, воткнув булавку, стал наблюдать за ней.

Секунд через пять она просвистела мимо его уха.

Нашарив ее на полу и воткнув в карту, он продолжал держать ее за головку.

Булавка шевелилась под рукой. Он надавил всем весом.

Над картой поднялась тоненькая струйка дыма. Шедвелл взвизгнул и сунул обожженные пальцы в рот, а раскалившая докрасна булавка, срикошетив от противоположной стены, разбила окно. Она не желала торчать в Тадфилде.

Через десять секунд Шедвелл уже рылся в армейской кассе, где обнаружил горсть медяков, десятишиллинговую банкноту и фальшивую монетку времен царствования Якова I. Не думая о личной безопасности, он выудил все из своих карманов. Однако улова — даже с учетом того, что ему полагался льготный билет, — едва хватило бы на то, чтобы проехать по Лондону, не говоря уже о том, чтобы добраться до Тадфилда.

Только у двоих из его знакомых водились деньги: у мистера Раджита и у мадам Трейси. Что касается семейства Раджитов, то стоит ему упомянуть о деньгах, как сразу же всплывет вопрос о семинедельной задолженности за квартиру, а вот мадам Трейси — она, конечно, с превеликим удовольствием ссудит ему ворох засаленных десяток…

— Разрази меня гром, если я приму греховные деньги от этой размалеванной Езавели! — воскликнул он.

Но других выходов не было.

Кроме одного.

Гомик-южанин.

Оба его спонсора заходили сюда лишь раз, причем Азирафаэль старался ни до чего не дотрагиваться и всячески спешил покинуть штаб. Другого, шикарного южного шельмеца в черных очочках, как подозревал Шедвелл, обижать не стоило. В простом мире сержанта Шедвелла, если человек носил солнечные очки не только на пляже, то, вероятнее всего, был преступником. Он подозревал, что Кроули знался с мафией — в общем, принадлежал к теневому миру, — хотя был бы удивлен, узнав, насколько близки к истине его подозрения. Но первый-то, расфуфыренный тип в пальто из верблюжьей шерсти, был совсем из другого теста, и сержант, рискнув однажды проследить за ним до его базы, мог восстановить в памяти дорогу. По мнению Шедвелла, Азирафаэль был русским шпионом. Его можно и припугнуть слегка.

Конечно, дело чертовски рискованное.

Шедвелл взял себя в руки. Возможно, именно сейчас молодой Ньют подвергается невообразимым пыткам в руках этих дочерей тьмы, а ведь это он, Шедвелл, послал его туда.

— Мы не бросим наших солдат без помощи, — прохрипел он, напялил свое жалкое пальтецо и, нахлобучив бесформенную шляпу, вышел на улицу.

А ветер, похоже, все усиливался.

Азирафаэль пребывал в смятении уже около двенадцати часов. И нервы, как он любил говаривать, совсем расшатались. Он бродил по магазину, подбирая и тут же вновь роняя листы бумаги, вертел в руках ручки.

Он должен сообщить Кроули.

Нет, не должен. Ему хочется сообщить Кроули. А должен он сообщить на Небеса.

Ведь он же все-таки ангел. Надо поступать правильно. Это предопределено. Постигать злокозненные планы и срывать их. Кроули и так уже по уши влез в это дело. Следовало бы сразу сообщить на Небеса.

Но Азирафаэль знает его тысячи лет. У них давно налаженные отношения. Они почти поняли друг друга. Ему порой думается, будто между ними гораздо больше общего, чем у каждого из них со своим начальством. Оба они любят этот мир и не считают его просто клетчатым полем, на котором разыгрывается партия в космические шахматы.

Ну разумеется, в том-то все и дело. Решение напрашивается само собой. И он совершенно не нарушит духа своего соглашения с Кроули, если предупредит Небеса, а они уж там придумают, как поступить с этим ребенком — конечно, не причинив ему большого вреда, ведь все мы создания Господни, даже такие, как Кроули и Антихрист, — и мир будет спасен, и Армагеддон пройдет мимо, ведь от него все равно никому не будет пользы, потому что всем известно, что в итоге выиграют Небеса, да и сам Кроули отлично это понимает.

Да. Вот тогда все будет в порядке.

Кто-то, невзирая на табличку «закрыто», постучал в дверь магазина. Азирафаэль не обратил на стук внимания.

Двухсторонняя связь Азирафаэля с Небесами устанавливалась гораздо более сложным путем, чем у людей, которые не ждут немедленного ответа и в подавляющем большинстве случаев сильно удивились бы, получив таковой.

Он отодвинул в сторону заваленный бумагами стол и скатал в рулон потертый ковер, открыв нарисованный на половицах маленький меловой круг, окруженный подобающими цитатами из Каббалы. Ангел зажег семь свечей, которые разместил, согласно ритуалу, в определенных точках за пределами круга. Потом воскурил фимиам — необязательное добавление, которое, впрочем, создает приятную атмосферу.

Затем, встав в центр круга, он сказал Слова.

Ничего не произошло.

Он повторил Слова.

Наконец хлынувший сверху поток сияющего голубого света озарил круг.

Хорошо поставленный голос произнес:

— Ну?

— Это я, Азирафаэль.

— Мы знаем, — сказал голос.

— У меня важнейшие новости! Я нашел Антихриста! Я могу передать вам все сведения, включая адрес!

Последовала пауза. Голубой свет замерцал.

— Ну? — повторил голос.

— Но вы же теперь можете его уби… можете все остановить! Как раз вовремя! У нас всего несколько часов! Вы можете остановить все это, и тогда не понадобится никакой войны и мир будет спасен!

Азирафаэль, исступленно ухмыляясь, вглядывался в небесный свет.

— Да? — произнес голос.

— Да, он в местечке под названием Нижний Тадфилд, и его адрес…

— Ты хорошо потрудился, — произнес голос вялым, суховатым тоном.

— И тогда третья часть морей не сделается кровью и вообще ничего страшного не произойдет, — радостно продолжил Азирафаэль.

Голос ответил слегка раздраженно:

— Почему?

Азирафаэль почувствовал, что под его восторгом разверзлась ледяная бездна, но сделал вид, что ничего не происходит.

Он стремительно продолжил:

— Ну, вы легко сможете…

— Мы победим, Азирафаэль.

— Да, но…

— Силы Тьмы должны быть разбиты. Ты, по-видимому, пребываешь в некотором заблуждении. Суть не в том, чтобы избежать сражения, а в том, чтобы победить в нем. Мы ждем этого с давних пор, Азирафаэль.

Азирафаэль почувствовал, как холод обволакивает его душу. Открыв рот, он хотел сказать: «А может, лучше не начинать битву на Земле?» — и передумал.

— Понимаю, — мрачно сказал он. Дверь магазина странно поскрипывала, и если бы Азирафаэль взглянул в ту сторону, то увидел бы, что чья-то потрепанная фетровая шляпа пытается заглянуть в окошко над дверью.

— Это не значит, что ты поступил неправильно, — произнес голос. — Ты заслужил похвалу. Хорошая работа.

— Благодарю вас, — сказал Азирафаэль. Его голос был таким кислым, что от него могло бы свернуться молоко. — Я, очевидно, как-то упустил из виду непостижимый замысел.

— Мы так и поняли.

— Могу я спросить, — сказал ангел, — с кем говорил?

Голос сказал:

— Мы суть Метатрон.[119]

— О да. Разумеется. Э-э… Хорошо. Большое спасибо. Благодарю вас.

За его спиной в приоткрывшейся щелочке почтового ящика появилась пара глаз.

— Еще одно, — сказал голос. — Ты, разумеется, присоединишься к нам?

— В общем, э-э, конечно, прошла уже пропасть времени с тех пор, как я последний раз держал в руках пламенный меч… — начал Азирафаэль.

— Да, мы помним, — сказал голос. — У тебя будет много возможностей вспомнить былые навыки.

— А-а. Гм-м. Какого рода событие возвестит начало битвы? — спросил Азирафаэль.

— Мы полагаем, что международная ядерная перестрелка была бы прекрасным началом.

— О. Понятно. Богатая идея, — вяло и безнадежно ответил Азирафаэль.

— Отлично. Итак, мы ждем тебя, до скорой встречи, — сказал голос.

— Ага. Договорились. Мне только нужно уладить несколько деловых вопросов, — в отчаянии сказал Азирафаэль.

— Едва ли в этом есть необходимость, — ответил Метатрон.

Азирафаэль расправил плечи.

— Моя безукоризненная честность, не говоря уже о моральных принципах, требует того, чтобы я, как уважаемый бизнесмен, выполнил…

— Ладно, ладно, — сказал Метатрон несколько брюзгливо. — Смысл понятен. Так мы будем ждать тебя.

Свет потускнел, но окончательно не исчез. Они оставили линию открытой, подумал Азирафаэль. Выхода нет.

— Эй? — тихо позвал он. — Вы меня еще слышите?

Тишина.

Очень осторожно он вышел из круга и, еле передвигая ноги, подошел к телефону. Он открыл записную книжку и, набрав номер, установил другую двухстороннюю связь.

После четырех гудков трубка тихо кашлянула, помолчала, а затем голос, который звучал так непринужденно и спокойно, что впору было раскатывать перед ним ковровую дорожку, сказал: