Циклоп в корсете - Дарья Калинина

Ирина Юрьевна только презрительно фыркнула:

– Конечно, знал. Вообще, это была его идея с удочерением.

– А Мила?

– Ей это было необязательно, – отрезала Ирина Юрьевна. – И так с девчонкой не было сладу, а так бы вообще от рук отбилась.

– Вот почему вы никогда не любили Милу, – вклинилась Наташа. – А я все удивлялась, думала даже, что мне это казалось.

– Давайте не будем обсуждать, кому что здесь чудится, – сказала Ирина Юрьевна. – Я вам все рассказала, моя совесть чиста, и я бы хотела, с вашего разрешения, пойти и прилечь. Я устала.

– Минуточку, – остановил ее Кротов. – Вы столько лет дурачили людей, а теперь хотите так просто выйти из игры? Вы понимаете, что следует из вашего признания?

– Оставьте ее в покое, молодой человек, – резко прервал его брат Ирины Юрьевны и решительно встал из-за стола.

Проводив женщину в спальню, он вернулся к гостям.

– Вы поймите, – обратился он к присутствующим, – Ира от горя сама не понимает, что говорит. Мила, конечно же, была ее родной дочерью, но она принесла матери столько горя и разочарования, что Ире показалось легче отречься от нее, чем краснеть, вспоминая выходки Милы. А в последнее время она стала и вовсе неуправляемой. Она без стеснения требовала у нас с сестрой денег на наркотики. Конечно, мы не давали, и тогда разыгрывались безобразные сцены.

– Знаю, – пробурчал Аполлон. – Сам не раз наблюдал. Но ведь это болезнь. За что же на Милу обижаться или злиться, это ведь не она говорила, а порок, который сидел в ней. О, найти бы мне того мерзавца, который дал ей первый раз попробовать эту дурь, я бы с него живьем кожу снял. – И он выразительно посмотрел на Лешу, потом на Вольдемара, потом на Петечку.

Те испуганно сжались под его взглядом.

– Это не они, – уверенно сказала Мариша. – У нас есть пленка…

При этих словах Петечка болезненно вздрогнул.

– …есть пленка, на которой запечатлен половой акт между совсем юной Милой и каким-то незнакомым нам мужчиной. Я захватила ее с собой. Конечно, зрелище малопристойное, а для многих может показаться просто отвратительным и циничным в день поминок, но давайте вместе ее посмотрим и решим, не знаком ли кому-то мужчина. К сожалению, лица его не видно.

– А как мы узнаем, кто этот мужчина? – спросила Наташа.

– Зацепка – родинка на лопатке. Может быть, кто-то и видел такую родинку. У кого-то из знакомых. Поймите, для нас важна любая деталь, малейшая подсказка.

– Что же вы раньше молчали об этой пленке? – вскричал Аполлон. – Давно бы уже нашли мерзавца!

– Она появилась у нас только сегодня, – солгала Мариша. – Мы сразу же и привезли ее сюда, – зачем-то солгала она во второй раз.

– Значит, кроме нас, ее видели только вы с Дашей? – спросил Леша.

– Да, – в третий раз солгала Мариша.

Пока Мариша устанавливала с помощью Андрея кассету, пока все рассаживались поудобней, я лихорадочно соображала, почему Мариша не сказала о копии этой пленки, которая была передана нами в милицию, почему она врала относительно того, как и когда к нам попала эта пленка. И только к концу просмотра меня осенило.

– Какая гадость! – первым пришел в себя Аполлон после того, как фильм закончился и все сидели с открытыми ртами. – Но я никогда не встречал типа с такой бородавкой на спине.

– Действительно, гадость, – сказал пораженный Петечка. – А этот парень, видать, ловкий, не так-то легко будет призвать его к ответу, даже если мы найдем его по родинке.

– У кого-то появились догадки относительно мужчины на пленке? – спросил Кротов. – Пусть не полная уверенность, нам интересно даже простое подозрение. Поймите, мы не сможем поймать убийцу Милы, не уяснив досконально ее прошлое, из него тянется след к убийце.

Он говорил, а я смотрела на лица гостей. Особенно меня поразило лицо Головиной – растерянное, ошарашенное, будто ее кто-то из-за угла облил помоями. И вот теперь она стоит вся в грязи, луковой шелухе и картофельных очистках, боясь шевельнуться.

Кротов тоже обратил на нее внимание и сказал:

– Вероятно, кому-то неловко откровенничать при посторонних. Я прошу вас всех приходить по очереди ко мне на кухню. Кстати, Андрей, попросите вашу сестру прийти ко мне тоже. Надеюсь, она уже отдохнула?

– И показать ей фильм?

– Обязательно, – кивнул Кротов.

– А вы не думаете, что для нее это будет сильным потрясением? Что бы там она ни говорила, а Мила была дорога ей. Увидев эту мерзость, даже не знаю, как она отреагирует.

– Я понимаю ее чувства, но подготовьте ее как-то. Надо, чтобы она тоже посмотрела пленку или хотя бы те кадры, где мужчина виден лучше всего, – попросил Кротов и ушел на кухню.

Андрей отправился в спальню за своей сестрой. Они о чем-то очень долго разговаривали, но подслушать толком их разговор нам с Маришей не удалось. Во-первых, в комнате все время кто-то говорил, а во-вторых, чертов архитектор предусмотрел очень толстые стены между комнатами. Правда, первое препятствие Марише удалось ненадолго устранить, но за те несколько минут, пока она отвлекала гостей курением и болтовней в холле, мне не удалось подслушать из разговора брата с сестрой ничего стоящего.

Только мне начало казаться, что я улавливаю нить разговора, как из холла вернулись гости, начали переговариваться, подозрительно поглядывать друг на друга. Нервная обстановка передалась и мне, страшно захотелось покурить, и мы с Маришей вышли в холл, примыкающий к кухне.

В кухне как раз шел допрос Головиной, в холле никого не было, дверь на кухню была приоткрыта, и мы смогли услышать обрывки фраз.

– Нет, я не знаю, кто этот человек.

Кротов что-то сказал ей.

– Не понимаю, с чего вы взяли, будто я могу его знать? – повысила голос Головина. – Я любила Милочку, и если бы знала этого негодяя, то обязательно выдала бы его следствию. Но я не представляю, кто это такой. Вы бы лучше спросили у Иры. И вообще я не так уж часто общалась с Ирой после той оказанной ей услуги, о которой вы знаете.

Кротов пробубнил в ответ нечто неразборчивое.

– Господи, да не знаю я его! Это уже становится невыносимым!

И тут же разгневанная и красная женщина вылетела из кухни. Но из гостиной донесся крик:

– Кто стер пленку?

Предчувствуя неладное, мы помчались на крик.

– Кто? – повторил Аполлон, тыкая во все подряд кнопочки на видике, но его усилия оставались бесплодными, экран показывал серую муть.

Ясно, пока мы прохлаждались в холле, кто-то стер запись на пленке. Внезапно с дивана поднялась Ирина Юрьевна.

– Это сделала я! – сказала она, гордо выпрямившись.

Открыв рты, все уставились на нее, ожидая продолжения, которого не последовало. Ирина Юрьевна, словно примерная ученица после ответа, села на место.

– Но зачем? – беспомощно развел руками Аполлон. – Зачем тебе это?

– Пойми, я не желаю, чтобы Милу видели в таком виде, – сказала Ирина Юрьевна.

– Ты хоть понимаешь, дура, что ты наделала? – завопил Аполлон. – Ты же уничтожила единственную улику, которая могла бы навести нас на Милиного убийцу.

– Не надо преувеличивать, – совершенно спокойно сказала Ирина Юрьевна. – Я сделала то, что считала нужным. Я уничтожила единственную запись этой мерзости, теперь никто не сможет ткнуть мне в лицо доказательство – смотрите, моя дочь была проституткой.

– Очень хорошо, – раздался у нас за спинами голос незаметно подкравшегося Кротова. – Примерно на что-то подобное я и рассчитывал.

Все, словно сговорившись, повернулись и с интересом уставились на Кротова. Даже Ирина Юрьевна отвлеклась на минутку от своей роли оскорбленной матери.

– На ЭТО вы рассчитывали? – первым пришел в себя Аполлон. – Вы хотели, чтобы уничтожили запись? Но позвольте? Как же так?

– Очень просто, преступник уничтожил единственную, как он считал, улику против себя. Не своими руками, – поспешно добавил он, заметив, как снова начинает краснеть от негодования мать Милы. – Это за него сделала Ирина Юрьевна, но сама бы она никогда не догадалась поступить подобным образом. Не вы ли, Ирина Юрьевна, в начале вечера заявили, что понятия не имеете, как включается видик, что его всегда включали муж или Мила. И вдруг такая осведомленность. И потом вас не было в комнате, когда Мариша сказала, что пленка имеется в единственном экземпляре, а вы только что сказали: уничтожена единственная улика против вашей дочери. Ирина Юрьевна, кто вам велел стереть пленку и кто показал, как это сделать?

– Никто, – высокомерно ответила женщина. – Я, молодой человек, вообще не понимаю, о чем вы толкуете. Кто меня уговаривал? Зачем меня было уговаривать, я сама решила, что эту мерзость нужно уничтожить. Ткнула в несколько кнопок, и все.

– Хорошо, поступим иначе, – со вздохом сказал Кротов. – Я понял, что по каким-то соображениям Ирина Юрьевна не хочет выдавать человека, приказавшего ей стереть запись. К ней в спальню, чтобы уговорить ее вернуться к гостям, по очереди заходили все присутствующие, а значит, все находятся под подозрением. Поэтому я попрошу всех трех мужчин оголить свои спины.